группе поменялось к нему достаточно серьезно. Особенно со стороны Ваня, Уру и Ма. Люди начали всерьез опасаться своего неформального лидера, а в случае бывшего вора — вовсе почти что бояться.
Возможно, та утренняя пантомима несла в себе больше смысла, чем казалось на первый взгляд. Несчастный Ма всего лишь проверял границы дозволенного в более-менее безопасной ситуации. Судя по всему, выводы и он, и остальные сделали скорее положительные. Никакого произвола сильного одиночки в ближайшее время не планируется…
— Вы почти опоздали! — раздался впереди лающий, преувеличенно-грозный, знакомый, хорошо знакомый голос.
Вся группа остановилась так резко, словно налетела совой об пень. Такие же широко раскрытые глаза, вывернутые в сторону окрика шеи — обескураженно-злой клекот ругательств повис над отрядом душным облаком.
— Акургаль!
Имя вырвалось быстрее мысли. Это и правда оказался их знакомый десятник, все такой же потрепанный и сермяжный, как правда, которой так не хватает в этой холодной юдоли предательства и внезапных поворотов.
— Что ты здесь делаешь, почему…
Саргон начал растерянно засыпать своего бывшего (бывшего ли?) командира вопросами, однако точки над i решил расставить Камей.
Нынешний берсерк рассвирепел в мгновение ока. Хуже того, его ярость не кипела ругательствами на губах, не разгоняла стылый, обветренный до пустынной сухости воздух криками, не тратила себя в перекошенной мимике — сигналах, что давали шанс остановить его.
Камей выглядел совершенно спокойно. Шагал совершенно спокойно. Совершенно спокойно поднял свой кулак, пока Акургаль подпирал собой облупившийся столбик и грозно хмурил широкое скуластое лицо с пышной бородой попа-расстриги.
— Стройся по моей команде! Так, отставить, почему одного не хвата…
Огромный кулак левой руки бандита совершенно не терял в силе без своих двух пальцев. Он врезался прямо в центр красной от еще не рожденного крика рожи десятника, вмял мягкие ткани лица, задорно хрустнул плоским, но мясистым носом.
Акургаля отбросило назад, голову с треском приложило затылком о столбик, ноги проскользили по свежевыпавшей снежной пелене и он со скрежетом овоща на терке съехал вниз по занозистому столбу.
Охранники на воротах проводили полет над кукушкиным гнездом вялыми проблесками интереса, однако быстро отвернулись, чтобы продолжить тяготы военной службы: выяснять, кто из них сумеет провести языком как можно ближе к железному наличнику ворот и не приклеиться на морозе.
Камей рванул следом за своим оппонентом, догнал его у столбика, моментально добавил парочку ударов по почкам, но все же сумел взять себя в руки — не стал забивать десятника до потери сознания прямо перед важным заданием. Разобраться между собой можно будет и позже, среди своих.
«Главное теперь — лишь не упустить блудного сукина сына из виду».
Остальные не вмешивались, хотя Саргон, благодаря своим обновленным органам чувств, сумел заметить странную игру в гляделки между Уру и Акургалем, прежде чем тот получил Блюхером прямо в Ватерлоо.
десятник хрипел, толкался в чахлом снегу перевернутой гусеницей, затем слегка пришел в себя, зажал лицо правой рукой, принялся слепо шарить за пазухой левой. Взгляд его слегка прояснился, и так увеличенные от боли зрачки комично расширились, после чего он заорал, вернее, заперхал в попытках кричать:
— Что вы творите, придурки? Живо за ним в казарму и обратно! — Прогнусил он страшным голосом, пока кровь задорно бежала сквозь пальцы и вниз по запястью, в широкий рукав синского халата.
— Ты еще смеешь отдавать приказы после…
— БЕГОМ! ОНИ ПРИБЬЮТ ЕГО, ТУПЫЕ ВЫ ВЫРОДКИ!
— Мы поговорим с тобой позже, — мрачно пообещал Саргон.
Его светлые глаза вспыхнули, отчего Акургаль вздрогнул, опустил лицо. Весь запал прошел, он сгорбился, начал неловко подниматься. Что случилось дальше, юный практик уже не видел — он помчался вперед, запетлял между редкими прохожими, проигнорировал все грубые окрики и даже требование остановиться от стражи Старого Города на входе.
Те преследовать культиватора не стали — только проводили надменно-завистливыми взглядами да вернулись на пост.
Информация к сведению — новая Ци может питать мышцы не хуже старой, но к ускорению стоит привыкнуть. Один раз юноша даже врезался во врытое чертодрево с единственным оставленным для ночного фонаря суком.
ДТП могло подарить ему не слабые травмы на земном ранге, сейчас же столкновение с практиком не выдержал именно ствол растительной мерзости.
Кристаллическая кора хрустнула, дерево накренилось ниже Пизанской башни, битым стеклом захрустела мерзлая земля, взрытая перекошенным стволом.
Саргон лишь помотал головой да помчался дальше. Он больше не мог доверять Акургалю, не раньше, чем тот объяснит свое поведение, расскажет свою историю и видение происходящего. Однако интуиция подсказывала ему, что десятник в этом вопросе прав на все сто процентов: лучше не провоцировать бойцов Старого Города с самого начала, особенно таким серьезным проступком, как отсутствие члена отряда.
О чем они думали ранее? Наверное, об огромном геморрое, добровольным раздатчиком которого Юншэн являлся все свободное от сна время.
Хотя оставлять его все равно не стоило, особенно с таким командиром. Назвать свои отношения с Алтаджином хотя бы нейтральными Саргон бы не смог. Странный, двинутый на своем превосходстве и каком-то божке, степняк его серьезно раздражал, а тот, в свою очередь, постоянно пытался добиться от практика каких-то абсурдных признаний, жертвенных ритуалов или самоуничижительных слов.
«Если его товарищи такие же двинутые, то мне, то нам не повезло», — Мрачно подумал он, пока тащил Юншэна под локоть и быстро объяснял ему ситуацию.
— Мне. Взя? — тот показал пальцем на подаренный артефакт. Изделие из блеклого, лунного серебра уже располагалось в самодельном тигле, а внутри лежала непонятная смесь разнотравья — частью сушеные, частью увядшие, частью угольно черные от застарелой гари.
— Бери, — Спустя секунду колебаний разрешил Саргон, и они двинулись обратно к вратам Девяти Стражей.
Когда двое приятелей добежали до ворот, Акургаль уже успел остановить и кое-как вытереть кровь, а его десяток вальяжно развалился в неком подобие строя у ворот.
Царило молчание. Гнетущее, полное подозрений и невысказанной обиды, оно витало над группой низким северным облаком, скребло затылок неясным ощущением растерянности, упущенных возможностей, потерянных связей.
Саргон подошел и встал впереди. Рядом притулился фармацевт, оттолкнул Юлвея рукой, в которой держал, с помощью толстого рукава вокруг ладони, все еще горячий артефакт.
Тот покосился на своего сокомандника, Юншэн в ответ оскалился в ответ патентованной зубастой ухмылкой павиана в период спаривания и аристократ счел за лучшее ничего не комментировать, лишь заблестел глазами на необычную вещь в грязных от травяного сока и крови руках фармацевта.
И ладно бы только он, однако необычное устройство заинтересовало абсолютно всех,
