Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меж тем казаки, наскучив орать во все горло, принялись делать разные штуки: один заговорил брюхом, другой проглотил большое блюдо с хлебенным, а третий ухватил себя за нос, сорвал голову с плеч и начал ею играть, как мячиком. Что ж вы думаете, батюшка испугался? Нет! все это казалось ему очень забавным, и он так и валялся со смеху.
— Эге! — вскричал подьячий. — Да вот там на последнем окне стоит никак запасная бутылочка с наливкою: нельзя ли ее прикомандировать сюда? Да не вставай, хозяин; я и так ее достану, — промолвил он, вытягивая руку через всю комнату.
— Ого! какая у тебя ручища-то, приятель! — закричал с громким хохотом батюшка. — Аршин в пять! Недаром же говорят, что у приказных руки длинны…
— Да зато память коротка, — прервал один из казаков.
— А вот увидите! — продолжал подьячий, поставив бутылку посреди стола. — Небось, вы забыли, чье надо пить здоровье, а я так помню: начнем с младших! Ну-ка, братцы, хватим по чарке за всех приказных пройдох, за канцелярских молодцев, за удалых подьячих с приписью! Чтоб им весь век чернила пить, а бумагой закусывать; чтоб они почаще умирали, да пореже каялись!..
— Что ты, что ты? — проговорил батюшка, задыхаясь со смеху. — Да этак у нас все суды опустеют.
— И, хозяин, о чем хлопочешь! — продолжал приказный, наливая стаканы. — Было бы только болото, а черти заведутся. Ну-ка, за мной — ура!
— Выпили? — закричал казак с крючковатым носом. — Так хлебнем же теперь по одной за здоровье нашего старшого. Кто станет с нами пить, тот наш, а кто наш, тот его!
— А как зовут вашего старшину? — спросил батюшка, принимаясь за стакан.
— Что тебе до его имени! — сказал казак с большой головою. — Говори только за нами: да здравствует тот, кто из рабов хотел сделаться господином и хоть сидел высоко, а упал глубоко, да не тужит.
— Но кто же он такой?
— Кто наш отец и командир? — продолжал казак. — Мало ли что о нем толкуют! Говорят, что он любит мрак и называет его светом: так что ж? Для умного человека и потемки — свет. Рассказывают также, будто бы он жалует Содом, Гомор и всякую беспорядицу для того, дескать, чтоб в мутной воде рыбу ловить; да это все бабьи сплетни. Наш господин барин предобрый; ему служить легко: садись за стол не крестясь, ложись спать не помолясь; пей, веселись, забавляйся, да не верь тому, что печатают под титлами, — вот и вся служба. Ну что? ведь не житье, а масленица, — не правда ли?
Как ни был хмелен батюшка, однако ж призадумался.
— Я что-то в толк не беру, — сказал он.
— А вот как выпьешь, так поймешь, — прервал подьячий. — Ну, братцы, разом! Да здравствует наш отец и командир!
Все гости, кроме батюшки, осушили свои стаканы.
— Ба, ба, ба! Хозяин! — закричал подьячий, — Да что ж ты не пьешь?
— Нет, любезный! — отвечал батюшка, — я и так уж пил довольно. Не хочу!
— Да что с тобой сделалось? — спросил толстый казак, — о чем ты задумался? Эй, товарищи! Надо развеселить хозяина. Не поплясать ли нам?
— А что, в самом деле! — подхватил приказный. — Мы посидели довольно, — не худо промяться, а то ведь этак, пожалуй, и ноги затекут.
— Плясать так плясать! — закричали все гости.
— Так постойте же, любезные! — сказал батюшка, вставая. — Я велю позвать моего гуслиста.
— Зачем? — прервал подьячий. — У нас и своя музыка найдется. Гей, вы — начинай!
Вдруг за печкою поднялась ужасная возня, запищали гудки, рожки и всякие другие инструменты; загремели бубны и тарелки; потом послышались человеческие голоса; целый хор песельников засвистал, загаркал, да как хватит плясовую — и пошла потеха!
— Ну-ка, хозяин, — проговорил казак с красноватым носом, уставив на батюшку свои зеленые глаза, — посмотрим твоей удали!
— Нет! — сказал батюшка, начиная понимать как будто бы сквозь сон, что дело становится неладно. — Забавляйтесь себе сколько угодно, а я плясать не стану.
— Не станешь? — заревел толстый казак. — А вот увидим!
Все гости вскочили с своих мест.
Покойного батюшку начала бить лихорадка, — да и было отчего: вместо четырех, хотя и некрасивых, но обыкновенных людей, стояли вокруг него четыре пугала такого огромного роста, что когда они вытягивались, то от их голов трещал потолок в комнате. Лица их не переменились, но только сделались еще безобразнее.
— Не станешь! — повторил, ухмыляясь насмешливо, подьячий. — Полно ломаться-то, приятель! И почище тебя с нами плясывали, да еще посторонние, а ведь ты наш.
— Как ваш? — сказал батюшка.
— А чей же? Ты человек грамотный, так, верно, читал, что двум господам служить не можно; а ведь ты служишь нашему.
— Да о каком ты говоришь господине? — спросил батюшка, дрожа как осиновый лист.
— О каком? — прервал большеголовый казак. — Вестимо, о том, о котором я тебе говорил за ужином. Ну вот тот, которого слуги ложатся спать не молясь, садятся за стол не перекрестясь, пьют, веселятся да не верят тому, что печатают под титлами.
— Да что ж он мне за господин? — промолвил батюшка, все еще не понимая порядком, о чем идет дело.
— Эге приятель! — подхватил подьячий, — Да ты никак стал отнекиваться и чинить запирательство? Нет, любезнейший, от нас не отвертишься! Коли ты исполняешь волю нашего господина, так как же ты ему не слуга? А вспомни-ка хорошенько: молился ли ты сегодня когда прилег соснуть? Перекрестился ли, садясь ужинать? Не пил ли ты, не веселился ли с нами вдоволь? А часа полтора тому назад, когда ты прочел вон в этой; книге слово: «Наш еси Исакий, да воспляшет с нами!»; Что? Разве ты этому поверил?
Вся кровь застыла в жилах батюшки. Вдруг как будто бы сняли с глаз его повязку, хмель соскочил, и все, сделалось для него ясным. — Господи боже мой!.. — проговорил он, стараясь оградить себя крестным знамением, да не тут-то было! Рука не подымалась, пальцы не складывались, но зато уж ноги так и пошли писать! Сначала он один отхватил голубца с вывертами да вычурами такими, что и сказать нельзя; а там гости подцепили его, да и ну над ним потешаться. Покойник, рассказывая мне об этом, всегда дивился, как у него душа в теле осталась. Он помнил только одно, как комната наполнилась огнем и дымом, как его перебрасывали из рук в руки, играли им в свайку, спускали как волчок, как он кувыркался по воздуху, бился о потолок, вертелся юлою на маковке и как, наконец, протанцевав на голове казачка, он совсем обеспамятел.
Когда батюшка очнулся, то увидел, что лежит на канапе и что вокруг него стоят и суетятся его слуги.
— Ну что? — прошептал он торопливо и поглядывая вокруг себя как полоумный. — Ушли ли они?
— Кто, сударь? — спросил один из лакеев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Большая книга ужасов 2015 (сборник) - Елена Усачева - Ужасы и Мистика
- Каникулы в джунглях (Книга-игра) - Роберт Стайн - Ужасы и Мистика
- Омен. Дэмьен. - Жозеф Ховард - Ужасы и Мистика
- Только ты знаешь дорогу к небу! - Елена Нестерова - Ужасы и Мистика
- Мертвая свеча. Жуткие рассказы - Григорий Наумович Брейтман - Ужасы и Мистика
- Чертов крест: Испанская мистическая проза XIX - начала XX века - Густаво Беккер - Ужасы и Мистика
- Мушка - Люциус Шепард - Ужасы и Мистика
- Мой таинственный гуль - Елена Эвергрин - Любовно-фантастические романы / Современные любовные романы / Ужасы и Мистика
- Плач Агриопы - Алексей Филиппов - Ужасы и Мистика
- Девушка из чернил и звезд - Киран Харгрейв - Ужасы и Мистика