Форма входа
Читем онлайн Певец революционной эпохи - В Озеров
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Фадеев и его товарищи первыми брались за выяснение отличительных черт нового искусства, и не удивительны допускавшиеся ими ошибки и неточности. Разрастаясь, эти ошибки могли привести к губительным последствиям, как это и случилось впоследствии с руководителями РАПП, которые оказались в тенетах групповщины и грубого администраторства. Фадеев, являвшийся одним из активных деятелей РАПП, признавал свою ответственность за допускавшиеся ошибки и много сделал, чтобы исправить их. Не всегда и не сразу он находил верные решения. Но Фадеев никогда не боялся уточнять высказанные положения, выдвигал новые, подсказанные жизнью, совершенствовал стиль и методы своей практической работы. Для него характерен историзм в подходе к настоящему и прошлому.
По-прежнему обращаясь к темам гражданской войны, Фадеев стремился еще глубже понять самый ход истории, осмыслить масштабы исторического развития, его внутренние закономерности. К этим закономерностям он относит процессы, происходящие в гуще масс и знаменующиеся бурным ростом человеческих индивидуальностей. Оценивая меру гуманизма, значение личности, Фадеев не признает какого бы то ни было противопоставления масштабности исторического развития и нравственных критериев человечности. Кстати, тягу к созданию произведений о "судьбе народной - судьбе человеческой" вместе с Фадеевым испытывал тогда ряд писателей: А.Толстой с его "Хождением по мукам", М.Шолохов с "Тихим Доном", В.Маяковский с "Хорошо!" и другие.
О создании эпического произведения, посвященного гражданской войне, Фадеев мечтал еще в то время, когда начинал работу над "Разгромом". В его архиве сохранились наброски не осуществленных тогда произведений. Почти одновременно шла работа над двумя эпическими вещами: "Провинция" и "Последний из тазов". Первое осталось лишь в набросках, второе - под названием "Последний из удэге" - публиковалось в течение почти десяти лет. К сожалению, и этот роман автор не успел завершить.
И опубликованное ранее, и только что задуманное Фадеевым сближает прежде всего глубокий психологизм. Не менее существенны и различия, "Разгром" локален не только по месту, но и по времени действия, биографии героев в этом романе не прослеживаются подробно, круг действующих лиц ограничен преимущественно бойцами партизанского отряда. А в "Последнем из удэге" писатель намеревался показать большую полосу жизни своих героев, их взаимоотношения с разными социальными слоями. Применительно к "Последнему из удэге" можно с полным правом говорить и о многоплановости повествования, и о его глубочайшем психологизме.
Действие романа охватывает два с небольшим месяца драматического и трагического 1919 года в Приморье. Однако автору понадобилось вернуться на несколько лет назад, чтобы показать, чем жило общество в канун революции. Да и само это общество выступает в многообразии классов, социальных групп и прослоек, национальностей, индивидуальных судеб. На страницах романа мы знакомимся с пролетариями старших поколений и рабочей молодежью, с крестьянами-тружениками и кулачеством, ориентирующимся на Америку, с семьями русского интеллигента и владивостокского миллионера. Перед нами люди, стоящие по разные стороны баррикады: большевики-подпольщики, красные партизаны, белогвардейцы, японские оккупанты. Вопрос о классовом самоопределении властно встал перед народами Дальнего Востока. В лагере революции - племя удэге, которое при капитализме было обречено на вымирание, лучшие представители корейского и китайского народов; в лагере контрреволюции - китайские хунхузы.
Фадеев стремился к своеобразной панорамности изображения, не упуская при этом из виду сложности и драматизма исторических событий, человеческих биографий. Автор романа был верен мысли, которую однажды высказал, прочитав горьковскую "Жизнь Клима Самгина": "Синтез нужен такой, чтобы соединял всю полноту реалистического анализа и показа всего многообразия и пестроты действительности". В достаточно полной картине периода гражданской войны отчетливо раскрыта сложность движения разных людей к революции.
Поэтому так и убеждают страницы, посвященные Лене Костенецкой, что здесь нет какой бы то ни было облегченности, искусственного выпрямления пути героини романа. Фадеев внимательно, как беспощадно правдивый художник, показывает поступки Лены, в том числе и такие, которые могли бы смутить приверженцев готовых литературных штампов. В итоге читатель проникается глубоким доверием ко всему сказанному об этой своенравной девушке.
Жизнь Лены сложилась так, что она оказалась в самой гуще политических, нравственных, психологических противоречий времени. И автору важно показать главные этапы этого "хождения по мукам". Дочь бедного сельского врача, Лена выросла и воспиталась в семье миллионера Гиммера; чтобы перейти в демократический лагерь, ей надо не только окончательно осудить свое окружение, но и пересмотреть собственные представления о главных жизненных ценностях.
Политически совсем неподготовленный человек, Лена верила в добро "вообще", правду "вообще". В рукописных вариантах 1931-1932 годов Фадеев отождествлял внутреннюю эволюцию своей героини с правдоискательством, с поисками "простого и настоящего". Она проходит через многие разочарования: в окружающих ее людях, в любви, в общественной деятельности на ниве либеральной благотворительности. Изображая эти поиски, Фадеев вновь обращался к творческому опыту Л.Н.Толстого, с его мастерством обнажения "тайного тайных", раскрытия диалектики души, выявления противоречивости кажущегося и действительного.
Эта противоречивость раскрыта в романе и на примере Сережи Костенецкого - брата Лены, раскрыта, так сказать, с другой стороны. Сережа сразу нашел свое место среди революционеров, но вначале воспринимал происходящее в духе книжной романтики. Вовремя осознав, что высший героизм - в спокойном мужестве пролетариев, в их выдержке и дисциплинированности, юноша получил противоядие от тех заблуждений, которые стали столь пагубными для Мечика из "Разгрома".
Движение к ясности миропонимания Фадеев не уравнивал с движением к упрощенности. Основной темой, давшей название его роману, была тема удэге. Переосмысливая Ф.Купера, Фадеев вступал в полемику с ним: советский писатель хотел показать, что первобытность, при всей патриархальной чистоте нравов, ни в коем случае не может быть идеалом. Мало привлекательного в застойном племенном быте, который наблюдает Сережа, попав в стойбище удэге. Это их вчерашний день, на дорогу возрождения этот народ выведет только борьба за социальную и национальную свободу.
Критика тех лет часто отказывала роману Фадеева в злободневном звучании, поскольку в нем не изображены непосредственно события современности. На самом же деле роман приобрел остро современный характер, так как в годы наступления социализма по всему фронту он утверждал неизбежность победы социалистических начал народного бытия, перестройки на социалистический лад сознания интеллигенции, многомиллионных масс крестьянства.
Современность произведения - и в поэтизации новых духовных, нравственных качеств. В романе живет не только мечта о новом человеке. Черты его автор обнаруживает в рядовых тружениках, живущих еще в условиях старого, собственнического мира. В той же черновой записи 1931-1932 годов была обозначена сцена, которой в романе предстояло стать одной из первостепенных: в больнице ее отца Лена наблюдает пришедших на прием пациентов, перед ней открывается "картина болезней и уродств... и проступающие во всем ум и красота, сливающиеся в образ "прекрасного". В романе эта запись была развернута в яркую сцену. Лене бросаются в глаза прежде всего язвы, ушибы, уродства. Но, поближе присматриваясь к людям, она улавливает в них нечто иное.
"В то же время она замечала, что у крестьянина, мучившегося животом, были ясные, почти детские синие глаза, а у девушки с забинтованной головой стройные смуглые ноги, бедра ее, обозначавшиеся под клетчатой юбкой, полны были женственной мощи, а у парня с огромным кровоподтеком на плече - могучая шея, атласное мускулистое тело, а глаза рано постаревшей женщины, смотревшие поверх людей, светились умным, подлинно человеческим выражением.
Во всех этих людях, каждый из которых страдал, отмеченный болезнью или уродством, были как бы заключены разрозненные части и стороны цельного образа, полного красоты и сил, - нужно было, казалось, только усилие, чтобы он воссоединился, сбросил с себя все и пошел".
В годы революции люди сделали это усилие. Автор "Последнего из удэге" подчеркивает высокую человечность борцов - для них "простое" и "настоящее" естественно уживаются в служении общему делу. Сколько на мучили белые палачи схваченного ими рабочего Игната Саенко, прозванного Пташкой, они не могли сломить его дух. Для него мысль выдать товарищей "была так же неестественна... как неестественна была бы для него мысль о том, что можно облегчить свою судьбу, если начать питаться человеческим мясом". Он знал, что палачи не только сами перестали быть людьми, - "главное, чего не могли они теперь простить Пташке, это как раз то, что он был человек среди них и знал великую цену всему созданному руками и разумом людей и посягал на блага и красоту мира и для себя, и для всех людей".
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Певец революционной эпохи - В Озеров бесплатно.
Похожие на Певец революционной эпохи - В Озеров книги
- Гражданская война уже началась - Илья Фальковский - Публицистика
- Наша первая революция. Часть II - Лев Троцкий - Публицистика
- Ржаной хлеб - Юрий Тарасович Грибов - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Путеводитель приматолога - Игорь Озеров - Политика / Публицистика
- Бойцы моей земли: встречи и раздумья - Владимир Федоров - Публицистика
- Избранные эссе 1960-70-х годов - Сьюзен Зонтаг - Публицистика
- Украина: экономика смуты или деньги на крови - Валентин Катасонов - Публицистика
- Дневники, 1915–1919 - Вирджиния Вулф - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Круг спящих: Осень - Дмитрий Нелин - Публицистика / Периодические издания / Самосовершенствование / Русская классическая проза
- Перевороты. Как США свергают неугодные режимы - Стивен Кинцер - Публицистика
