Форма входа
Читем онлайн Том 1. Детство Тёмы. Гимназисты - Николай Гарин-Михайловский
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Основным содержанием этого цикла и является изображение того, как в условиях современного писателю социального строя, под влиянием порожденной этим строем порочной системы школьного и семейного воспитания уродуется и калечится человеческая личность, как постепенно, с самого раннего детства, вытравляются и искажаются в ней потенциально присущие натуре ребенка положительные качества, как, наконец, формируются те самые безыдейные, безвольные люди без определенной жизненной цели, без «путеводной звезды», обилию которых поражалось общество, их же породившее. Таким рефлектирующим интеллигентом, к чему-то стремящимся, но всегда быстро остывающим и постепенно приспособляющимся к обывательской среде, и является центральный герой тетралогии Артемий Карташев. Было бы ошибочным видеть в Карташеве alter ego (второе я — лат.) самого писателя и тем более делать Карташева носителем взглядов и умонастроений Гарина на том лишь основании, что материал, положенный в основу тетралогии, в известной мере автобиографичен. Используя в тетралогии определенные факты из жизни семьи Михайловских, Гарин был далек от намерения воспроизвести в художественной форме только свою личную биографию. Замысел писателя был гораздо шире: он стремился через частное передать то общее, что было характерно для судьбы целого поколения интеллигентской молодежи, росшей и развивавшейся в период 60-70-х годов XIX века.
Этому замыслу и был подчинен отбор Гариным биографического материала, — под углом зрения его типичности, общезначимости. Этим объясняется и большой удельный вес в тетралогии (особенно в ее второй — четвертой частях) художественного вымысла — обилие фактов и персонажей, отсутствовавших в личной биографии писателя. Гарин «крупным планом» изображает общественную жизнь эпохи, быт и нравы интеллигенции; он обращается также и к другим социальным слоям общества (городская беднота, крестьянство, деклассированные элементы), показывает умонастроения учащейся молодежи, ее идейные искания, стремление определить свое место в жизни. В последней части тетралогии, создававшейся в годы первой русской революции, Гарин критически изображает царскую армию, церковь, подчеркивает гнилость «устоев» буржуазно-дворянской семьи, уделяет большое место изображению революционного народничества 70-х годов. Все это придавало автобиографическим повестям Гарина характер широкого социального полотна, что и отметил М. Горький, определяя тетралогию Гарина, как «целую эпопею»[16].
В то же время своими повестями Гарин продолжил традицию распространенного в русской классической литературе жанра «семейной хроники», художественной автобиографии. Он воспринял у этого жанра в первую очередь те его особенности, которые наилучшим образом позволяли ему осуществить свое намерение — показа становления личности под влиянием общественной среды. Гарин наследует у Л. Н. Толстого и С. Т. Аксакова умение передать «диалектику души» своего героя, интерес к его внутреннему миру, формированию характера. При всей широте и многообразии отображаемых писателем жизненных явлений, образ Карташева, его судьба являются тем основным стержнем, вокруг которого формируется сюжет тетралогии, который придает стройность и единство ее композиции.
Развертывая действие тетралогии во временной последовательности, Гарин начинает повествование с изображения детских лет Карташева. Маленький Тема наделен многими чертами характера, которые при их естественном и правильном развитии сделали бы из него «настоящего», в гаринском понимании этого слова, человека — деятельного, отзывчивого к нуждам людей, хорошего и честного работника своей страны. Тема жизнерадостен, смел, активен, полон расположения и симпатии к окружающим. Бьющая в нем ключом энергия ищет выхода, проявляется в многочисленных выдумках и проказах. Но уже эти, такие естественные и понятные в его возрасте, порывы являются источником серьезных и тяжелых для восьмилетнего ребенка переживаний, первых разочарований в людях, и притом в людях самых близких. Отец Темы, Николай Семенович Карташев, генерал в отставке, — выученик николаевской армии, чужд всяких педагогических «тонкостей». В проступках сына он видит только нежелание повиноваться воле старших и готов искоренять непослушание самыми строгими мерами. Физическое наказание, порка, которой подвергает Тему отец, вызывает у мальчика чувство панического страха перед ним, даже ненависти. Страх, отчужденность, первые поползновения к лжи и обману как средству избежать незаслуженно строгого наказания — таковы следствия педагогической системы генерала Карташева.
Антиподом, казалось бы, своему мужу, добрым гением семьи выступает в «Детстве Темы» Аглаида Васильевна Карташева. В образе ее много привлекательного: она умна, образованна, ребенок для нее — это маленький человек, требующий к себе внимания, уважения, ласки. Армейские приемы мужа по отношению к детям вызывают у Аглаиды Васильевны возмущение и негодование. Такую же нетерпимость проявляет Аглаида Васильевна и к гимназическим порядкам, тяжело отразившимся на чутком и впечатлительном мальчике. Убийственное равнодушие к индивидуальности ребенка, заведомое желание педагогов видеть в ученике потенциального преступника и негодяя — все это оскорбительно и страшно для матери, вызывает ее справедливый гнев против школы.
Но по сути дела цель, преследуемая Аглаидой Васильевной при воспитании детей, та же, что и у ее мужа и у гимназии, — дать верного слугу и «советчика» царю, вырастить человека, гордого своей принадлежностью к дворянству, нетерпимого к «крамольным», революционным взглядам и мыслям. Взрослым Карташевым чужд и враждебен всякий демократизм и социальный критицизм, существующий порядок вещей кажется им вполне оправданным и единственно возможным. В этом духе воспитывают в семье Карташевых и детей.
С детских лет Теме уже свойственно взращенное семьей чувство превосходства над обитателями наемного двора — Кольками, Гараськами, Яшками, над их отцами и матерями. Нищета, несчастья, ежедневные будничные драмы, разыгрывающиеся на наемном дворе, привлекают внимание Темы, однако в семье Карташевых к горю бедняков относятся снисходительно-пренебрежительно; в тех же случаях, когда «острый вопрос» трудно обойти, Аглаида Васильевна старается доказать сыну возможность «уладить» его с помощью «добрых» и «умных» людей своего круга, — так устраивается судьба семьи умершего бедняка-учителя Бориса Борисовича.
В своей заботе о душевном покое Темы Аглаида Васильевна объективно углубляет то зло, то духовное растление, которое насаждает в детях гимназия. Так, например, она помогает сыну оправдаться перед самим собой в невольным предательстве, совершенном им по отношению к его лучшему другу — Иванову. Моральной неустойчивостью, нравственными компромиссами, которые впоследствии будут так характерны для Карташева, он обязан не только гимназии, но и семье, внешне такой добропорядочной и нравственной.
Без авторских отступлений, одним подбором фактов, мелких будничных происшествий Гарин уже в «Детстве Темы» показывает, как семья и школа отравляют сознание ребенка, стесняют волю и инициативу, приучают к лжи и приспособленчеству, порождают сознание превосходства над обитателями наемного двора, над прислугой. Но все эти качества живут в душе ребенка в зачаточном состоянии, человеческая природа Темы активно сопротивляется пагубным влияниям окружающего, в нем живут благородные стремления к осмысленной и честной жизни. В конце первой части тетралогии Тема — еще мягкий воск, из которого можно вылепить и настоящего человека и посредственного представителя своего класса. Эта дилемма решится в зависимости от той среды, тех влияний и обстановки, в которую попадет Карташев — подросток и юноша. Такой средой во второй части тетралогии — «Гимназисты» — по-прежнему является семейный круг Карташевых и — уже в гораздо большей степени, чем в первой книге, — гимназия.
Изображение быта и нравов русской пореформенной гимназии, «каторги непередаваемых мелочей, называемых обучением ума и воспитанием души», явилось уже само по себе огромной заслугой Гарина, тем более что система гимназического воспитания осталась в основных чертах прежней и ко времени выхода в свет «Гимназистов».
В обстановке общественного подъема конца 50-х — начала 60-х годов царское правительство пошло на некоторые нововведения в области просвещения, несколько демократизировало гимназию (были уничтожены сословные ограничения при поступлении в средние учебные заведения, школа и ее порядки стали достоянием общественной гласности и т. д.). Однако сколько-нибудь существенных изменений в основных принципах обучения и воспитания в средней школе не произошло. В связи с наступлением реакции после покушения Каракозова на Александра II (апрель 1866 года) министром просвещения был назначен крайний консерватор Д. Толстой, являвшийся в то же время обер-прокурором Святейшего синода. С приходом его в гимназии вновь стали возрождаться порядки времен николаевской реакции (завершившиеся толстовским указом от 19 июня 1871 года). Потому н в изображенной Гариным гимназии второй половины 60-х годов, официально еще живущей по относительно «свободному» режиму, царит бессмысленная зубрежка, большая часть учебного времени тратится на изучение «мертвых», классических языков, остальные предметы изучаются схоластически, они далеки от требований практической жизни.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Том 1. Детство Тёмы. Гимназисты - Николай Гарин-Михайловский бесплатно.
Похожие на Том 1. Детство Тёмы. Гимназисты - Николай Гарин-Михайловский книги
- Детство Тёмы (Семейная хроника - 1) - Николай Гарин-Михайловский - Русская классическая проза
- Деды - Всеволод Крестовский - Русская классическая проза
- Деревенские разговоры - Иван Полоник - Русская классическая проза
- Трое - Валери Перрен - Русская классическая проза
- Вариант - Николай Гарин-Михайловский - Русская классическая проза
- Еврейский погром - Николай Гарин-Михайловский - Русская классическая проза
- Том 5. Записки ружейного охотника - Сергей Аксаков - Русская классическая проза
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Собрание сочинений. Том 4 - Варлам Шаламов - Русская классическая проза
- Том 2. Драматургия - Иван Крылов - Русская классическая проза
