из Находки сюда на этом корабле. Нам бы поговорить тет-а-тет, ваше превосходительство.
— Однако я хочу осмотреть этот чудо-корабль, Николай Николаевич. С вашего позволения, конечно, ваше Величество.
Санька был одет в песцовую шубу из-под которой выглядывало офицерское платье с галунами и с золотыми «коронованными» пуговицами.
— Тут, в общем-то, и смотреть нечего, — пожал плечами. — В трюма, машинное отделение, орудийные погреба, я вас не пущу. В командирскую рубку тоже. Остаются каюты экипажа, камбуз и палуба от сих, до сих. На корму вас тоже не пустят. Там секретный летательный аппарат. Как то так…
— Но, как же досмотр? — растеряно проговорил великий князь и контр-адмирал.
— Смотрите, но пока вы не поговорите с господином Муравьёвым, вы ничего не поймёте. Он сорок суток шёл на этом корабле от Уссурийского края и про Уссурийский край он и хочет с вами поговорить.
— Ну, хорошо, пошлите поговорим, только у меня на корабле. Что-то мне не нравятся ваши выкрутасы. То смотрим, то не смотрим.
Константин Николаевич недовольно повернулся на каблуках и кивнув сопровождающим его офицерам, снова собрался спуститься в шлюпку по трапу.
— Константин Николаевич, может быть лучше было бы на нашем корабле поговорить? Что ездить туда-суда? Заодно и осмотрите корабль. Вот в кают-кампании и поговорим. Только без ваших офицеров.
— Никак не возможно, — проговорил один из сопровождающих.
— Почему не воможно? Поймите, господа, если бы мы намеревались сделать дурное, то уже давно бы сделали.
Санька махнул рукой, пророкотала пушка АК-630 и возле «Улисса», стоящего примерно в миле от «Анадыря», вспенились взрывы.
— Убойная дальность пушки две мили. Если бы я хотел, то поразил бы ваши корабли много ранее, чем вы были бы готовы стрелять по нам. У нас нет намерений причинить вам зло. Просто есть конфиденциальный разговор. Вообще-то мы шли к Санкт-Петербургу. Это Николай Николаевич вдруг вспомнил, что вы в Свеаборге, а мне бы хотелось поговорить с вашим императором о военно-морских делах. А если вы тут, зачем идти дальше?
— Хорошо, — буркнул двадцатичетырёхлетний контр-адмирал. Его молодая бородка и усы недовольно топорщились. Глаза сузились. Константин Николаевич изволили гневаться.
— Господа офицеры, начните осмотр, а я скоро выйду и мы продолжим. Не думаю, что конфиденс продлиться долго.
Офицеры козырнули и прошли вслед за дежурным офицером в сторону столовой команды.
— Нам на палубу выше, — сказал командир корабля.
— Это вы со мной говорили по вашей, э-э-э, через что вы так громко говорили, господин капитан первого ранга?
— Мы вам потом покажем, — усмехнулся Сотников. — Всё покажем. Просто пока вы это не воспримете правильно. Нам сюда.
Вошли в офицерскую кают компанию, просторное, для корабля помещение со столом на тридцать персон и уголком с огромным настенным телевизором и креслами. Командир указал на кресло. Тут же на экране телевизора задвигались картинки, субтитры голос за кадром начал рассказ о русско-японской войне.
Это была десятиминутная нарезка из большого фильма.
— Я ничего не понял, — что это за фокусы? — спросил Константин Николаевич. — Откуда эти картинки.
Великий князь, сидел потный и мокрый, словно попал под дождь.
— Что это? Ведьмин фонарь? Колдовство? Я хотел бы уйти.
— Константин Николаевич, — взмолился Муравьёв, сам недавно испытавший подобный ужас. — Эти люди из будущего. И корабль из будущего. Но они хотят нам помочь выиграть войне с Британией и Францией. Она скоро начнётся. Буквально через два года. Надо подготовиться. Они помогут. У них много таких кораблей, я сам лично видел.
— Вы бредите, Николай Николаевич? — спросил Великий князь. — Какое будущее?
— Какое будущее? — усмехнувшись, спросил Санька. — А вот какое…
Он встал из кресла и подошёл к огромному шкафу-холодильнику. Открыл его и достал алюминиевую банку с пивом. Потом взял с полки с отверстиями высокий бокал и отдал его князю.
— Держите.
— Что это? Зачем?
Санька, не объясняя, потянул на себя колечко «открывашки», банка «псыкнула». Санька наклонил её над бокалом и янтарная жидкость полилась в прозрачную ёмкость.
— Что это? — прошептал князь
— Пиво. Попробуйте.
Жидкость в бокале пенилась и пузырясь, шипела. Константин Николаевич немного отпил, прислушался к ощущениям, а потом припал к бокалу и жадно сделал несколько глотков.
— Х-о, пардон, холодное, — проговорил он. — Это холодильник?
— Холодильник.
— Можно я посмотрю?
— Можно.
Князь встал и осторожно открыл одну из дверок. В чисто белом углублении освещённом ярким небесным светом стояли банки и бутылки, лежали колбасы и сыры, внизу в прозрачном ящике виднелись фрукты, виноград. Он выдвинул ящик и отщипнул ягодку. Попробовал на вкус. Улыбнулся. Открыл другую дверку. За ней лежал коробки с иностранными надписями. И с русскими. Он взял одну и прочитал:
— Мороженое, дата изготовления… август 2025 год. Не может быть. Это какая-то мистификация.
— Ага, — хмыкнул Сотников. — а свет из керосиновых ламп.
— Да… Откуда такой немыслимый свет⁈
— Электричество, Константин Николаевич. Простое электричество.
— Простое электричество, — сказал великий князь и потерял сознание.
* * *
[1] Кабельтов — примерно 185 метров.
Глава 23
— Врача! — крикнул Муравьёв с тревогой в голосе.
— Да, не тревожьтесь, Николай Николаевич. К обморокам мы привыкли. Да, Дмитрий Владимирович.
— Так точно! Привыкли!
— Вас ведь откачали и князя откачаем. Нашатырь?
— Сейчас мы его…
Сотников смочил ватку и поднёс её к верхней губе князя. Тот мотнул головой и, морщась, приоткрыл глаза.
— Где я? — спросил он. — Такой свет! Мне привиделось? Или… Где я? Николай Николаевич… Значит, это не сон? Электричество… Я читал про опыты в Британии. С,э-э-э, лампами, как их, чёрт, накаливания.
— Хм, продвинутый князь, — подумал Санька. — Про электричество знает, про лампы накаливания, а ведь до первого освещения в столице ещё лет тридцать.
Константин Николаевич считался заступником прогресса и принёс много пользы державе, но погорел на «бабах». Вернее на одной — танцовщице Кузнецовой, с которой зажил внебрачным образом, призвав официальную супругу «соблюдать приличия». За это его племянник царь Александр Третий и лишил всех должностей и регалий, помня неверность отца царя Александра Второго и слёзы своей матери. А с Константином Николаевичем флот мог бы стать другим. Он и броненосные винтовые канонерки приказал строить, причём за свои деньги. Средств в казне, как обычно, не было. В кредит жила
