я снимаю шлем и маску. После нового сеанса гляделок Ларс разжимает плотно сжатые губы.
– Ты?
– Я.
– За сыном?
– Да.
– Зачем он тебе?
– Не знаю пока. Наверное, потому что мое.
– Зачем пигалицу прислал?
– Извини. Думал, так будет лучше. Сам пока Кеноби занимался.
– Упокой Великая душу усопшего.
– Не ерничай. Живой он. И даже не слишком побитый. Не веришь – сходи посмотри.
– Я лучше на слово поверю.
– Дело твое. Люка-то покажи.
Ларс замялся.
– Знаешь ведь, сочту нужным отнять силой – отниму. Только хотелось бы по-хорошему.
– Хорошо. Беру, выходи.
Как и следовало ожидать, хозяйка появилась из подвала, и, не спуская с рук опасливо смотрящего на меня голубоглазого мальчика, выставила на стол миску с лепешками и плошку со сметаной. Традиционный жест: преломить хлеб и зачерпнуть из общей миски сметаны – значит показать миролюбие и пожелать достатка. Ларс разламывает лепешку и протягивает мне половину. Принимаю свою долю, окунаю в голубоватую субстанцию и неспешно откусываю кусочек. Вкус детского ощущения радости. Сметана в нашем доме была только по праздникам. Я сто лет не ел местной молочки. Прикрываю глаза от удовольствия и ярко чувствую, что взгляд сына переключился с меня на лепешку. Та разламывается надвое и плавно летит к Люку. Тот без тени смущения или удивления ловит ее рукой и отправляет в рот. Сметана по большей части в рот не попадает, оставшись на рожице в виде голубых усов. Беру Ларс смущенно вытирает племянника краем своего передника. Ей очень не хочется, чтобы я подумал, будто ребенка здесь голодом морят. Да я ничего такого и не думаю.
Тем временем Люк увернулся от фартука и потянулся ко мне.
– Пойдешь к папе на ручки?
– Да!
Теперь главное – не показать, что мне страшно держать эту кроху у себя на коленях. Сила Великая, Тьма милосердная, а если бы он был новорожденным?!
– Папа?
– Да.
Хатт, как вдруг сел голос. Тем временем Люк насупился, силясь понять что-то своим детским умишком. Потом ткнул пальцем себе в грудь, потом опасливо дотронулся до нагрудника моих доспехов.
- Нитька?
– Это Сила, сынок.
– Я пойду, соберу его вещи, - тихо промолвила Беру.
Киваю в ответ и оборачиваюсь к Оуэну.
– У вас тут что за собрание образовалось?
– Да мы это… тускенов погонять собирались, маленечко.
– Тускенов погонять – это хорошо. Это вы правильно придумали. Только задержались чегой-то.
– Понял. Все понял, только…
– Там еще взвод моих мальчиков без дела скучает.
Сказано – сделано. Четверти часа не прошло, как колонна фермерских багги и армейских спидеров, ведомая целеуказателями «Вымогателя», унеслась в пустыню.
– Ничего, сынка. Небось всех не перережут. Нам оставят. Вот подрастешь маленечко.
Я так живо представил, как несусь через барханы Дюнного моря на месте стрелка, а за штурвалом – светловолосый парень в легком доспехе, что эти картинки передались Люку. Уж не знаю, что двухлетка понял из увиденного. Думаю, просто настроение почувствовал. Но малыш оседлал мою коленку и самозабвенно заурчал, изображая полет спидера. Шустрик! Продолжаю сидеть, прикрыв глаза, и представлять драчку с тускенами. Так, легонечко, без лишних натуралистических деталей. Чтобы в сознании ребенка отпечатался веселый азарт папы да яркие отблески светового меча.
– Огонечки! – смеется Люк, хлопая в ладоши.
– Нравится?
– Дай.
Ребенок седьмым чувством Силы догадался, что источником желанного «огонечка» является блестящий цилиндрик на поясе папаши, и потянулся к нему.
– Нет. Мое.
Ребенок капризно морщит лобик.
– Тебе нужен свой.
– Мой?
– Твой.
Обманывать маленьких нехорошо. Это вам всякий ситх скажет. Поэтому достаю изъятые у Кеноби мечи. Бывший свой, в смысле – Скайуокерский, пристраиваю рядом со своим ситхским. Сегодня я понимаю замысел повелителя, запретившего мне появляться в публичных местах без шлема. Кроме всего прочего это дает мне возможность появляться инкогнито. И если при мне будет меч не ситхской расцветки… А вот видеть меч Кеноби в своей коллекции трофейных сейберов мне будет неприятно. Да и нет никакой чистой победы. Так что займемся конструированием. Убирать кристалл совсем не будем. А вот над зарядкой и ограничителями мощности работаем. Через полчаса получаем синий фонарик с функцией лазерной указки и примитивным маячком-коммуникатором.
– Держи, сынок.
Прилаживаю поделку на пояс Люка.
– Тетя Белу! Тетя Белу! – понесся тот показывать подарок тетке.
Значит, Ларсы не скрывали от ребенка тот факт, что он им не сын. От этой мысли меня отвлекает тяжелый взгляд из угла. Магистр Кеноби очухался и жадничает: свой меч ребенку отдавать. Только попрекать его еще и этим мне лень. Заговариваю о другом.
– Ты зачем мальца сюда приволок?
– Какая теперь разница.
– Никакой. Но интересно.
– Мальчик показался последней надеждой.
– Был или показался?
– А это смотря на что надеяться. Если на победу над ситхом или даже ситхами, то был. Ты видишь, мальчик силен и вполне мог бы стать достойным противником вам обоим. Но если надеяться на возрождение Республики… - Оби-Ван безнадежно махнул рукой.
– Что так?
– Хм, мне не так просто сформулировать… Все на уровне ощущений. Но я редко ошибаюсь в своих ощущениях. Так вот, в галактике началось какое-то движение. Пока неясное и малозаметное, как первые метры движения горной лавины. До захолустного Татуина она докатится нескоро. Очень нескоро. Но заинтересованные разумные типа хозяина здешних мест Джаббы-хатта задергались. За последний год на Татуине резко поубавилось рабов-людей, а мэр Мос-Эспы перестал ездить на обед к хаттам. Лавина пошла. Пошла, чтобы смести все старое. Не факт, что даже старый прохиндей Палпатин сумеет ею управлять. Но повернуть перемены вспять не под силу даже Избранному. Я непонятно объясняю?
– Нормально. Главное, что не лозунгами.
– Едут! Едут! Возвращаются! – раздались вопли с улицы.
Инэри выскочила из летней кухни на дворе, где она помогала Беру Ларс. Высовываюсь на улицу. Вообще-то даже пыли с дороги еще не видно. Надо же, едва ли не раньше меня наших почувствовала. Собственно, я не особо прислушивался. Сержант доложил о успешном завершении рейда, так чего волноваться.
Пока я выслушиваю рапорт командира взвода, а Инэри перевязывает какого-то местного юного придурка, который вчера поперся в пустыню и был захвачен тускенами, и собственно, ради освобождения которого и собралась нынешняя экспедиция, Ларсы просто молниеносно накрыли столы на дворе под навесом. После первой волны ахов-охов женщин и бахвальства местных мужчин под снисходительные
