остается маленькое зёрнышко – вот они и сдаются. Я это к тому, что у скитальца попросту нет тёмного начала. Да, какие-то пятна он нажил, но в сути их заложено не было. Точно ками. Живой, пьющий, бессмертный ками.
Вот с кем я имею дело.
Забавно.
– Бухта Данноура, – буркнул себе под нос Норайо.
– Да, – выдохнул я, глянув вдаль.
Здесь пал дом Тайра.
Прошло уже слишком много лет, чтобы я испытывал что-то кроме глубокого почтения к предкам. Да, по началу были и гнев и боль и тоска и печаль, но это чувства слабых – их надо укрощать.
Не позорить своего имени.
– Я слыхал здесь вкусных крабов подают, – подал голос Журавль.
– С лицами павших воинов на панцире. Есть такая байка.
– Какими ещё лицами?
– Ну, павших воинов дома Тайра.
– Это правда?
– Нет, конечно. Но узоры на крабах лица и вправду напоминают.
А вот легенды о сотнях кроваво красных огоньков, появляющихся над дланью моря каждые несколько лет, вопящих голосах и лязге металла отчасти правдивы. Поэтому людей в рыбацкой деревне живёт мало, выживают за счёт богатого покровителя местного храма.
Меня, если быть точным.
* * *
Потерялся Нора.
Хм, он ведь стоял здесь, рядом, смотря на бухту, но не успел я на миг задуматься и вот – исчез. Норайо мне, конечно, давно не слуга и не должен постоянно находиться рядом в ожидании приказов, но вот так брать и теряться? Некрасиво.
Ладно. О чём это я. Потерялся.
Нора всё это время шёл пешком, а я был на лошади, так-то на ней и остался, а вот пеший спутник бесследно, буквально бесследно, скрылся. Игра? Месть за тренировку? Про нападение даже не думаю, врагов я бы учуял, демонов тем более.
Было решено двинуться в деревню. А там, как ни странно, тоже пусто. Не успел я заподозрить неладное, как услышал ритмичное: “ХОП-ХЭЙ! ХОП-ХЭЙ! ХОП-ХОП! ХЭЙ-ХЭЙ!”, – движущиеся куда-то в лес. Точно. Праздник Огня. Сейчас все крестьяне собираются на гуляния, таща упряжки с сухими ветками, дровами, хворостом – всем, что можно поджечь и вокруг чего можно поплясать.
Я повёл лошадь следом – Норайо вполне мог затеряться где-то на фестивале.
– ХОП-ХЭЙ! ХОП-ХЭЙ!
– ХОП! ХОП! ХЭЙ! ХЭЙ!
Под ритмичный топот ног они прибыли на относительно голую от деревьев поляну, где уже стояло несколько человек, одетых в белое и держащих в руках факела на длинной бамбуковой палке; завидев телегу они хором прокричали:
– КАГУЦУТИ – БЕРЕГИ! КАГУЦУТИ – СОГРЕВАЙ!
Весь фестиваль под эгидой Бога Огня, конечно же.
Танцы да пламя.
Женщины стали широким кругом, а внутри – ближе к теплу – мужчины, обнявшись, стали вести хоровод, продолжая оттаптывать ритм. Неподалёку послышались барабаны.
– СВЯЩЕННО ТВОË ПЛАМЯ, КАГУЦУТИ!
– ОТ МОРОЗНЫХ НОЧЕЙ, ОТ ХОЛОДНЫХ ДНЕЙ!
– СОГРЕВАЙ НАС, МИЛОСТИВЫЙ, СОГРЕВАЙ!
Следом вся братия взялась за руки, образовав один большой хоровод, который и продлился к утру. Нору я таки нашёл, здесь же, в компании жрецов в белых одеяниях.
– Никогда не поверите, Хоккори-сэнсэй, что со мной приключилось! – разлился оправданиями синоби.
– Ну? – приподнял я бровь, – Удивляй.
– Я всего-то отошёл по малой нужде, а тут вдали тропы послышалось это их “ХОП-ХЭЙ!”, – оглянутся не успел, а я и сам уже вместе с ними: “ХЭЙ-ХЭЙ!”.
– И?..
– И вот как-то так... – скорчил он виноватую рожу, при этом явно ухмыляясь, – Могу принять хоть сотню ваших плетей, Хоккори-сэнсэй!
– Просто признай, что поддался на бесплатную выпивку.
– ...
– На тебе, – подбросил монетку, – Пока не признаешь.
– Признаю!
* * *
– Хоккори-сан, – отвесил поклон настоятель храма, – Рад видеть вас в добром здравии.
– Взаимно, Сайгё-сама, – ответный поклон от меня, хотя скорее уважительный кивок; разница в положении, как никак, огромная.
– Пройдемте, сейчас нам принесут чай, – не разгибаясь, он указал рукой вглубь помещения.
В храме тускло горели свечи с благовониями, окаймляя бронзовый лик Просветлённого.
Сайгё сначала просто интересовался здоровьем, делами, не
