мне задолжал подарок еще с восьмого марта. Помнишь, я показывала тебе? Такая бордовая, с коричневыми вставками по бокам и ручками? Она как раз подходит к моим осенним сапогам. Я тебе даже бренд скидывала, ты смотрел? Хотя нет, ты никогда не смотришь мои сообщения. И за что только ты мне нравишься, Орловский? Вот ничего в тебе нет привлекательного, кроме внешности. Ты хотя бы понимаешь, как иногда обижаешь меня?
— Так, стоп! — останавливаю словесное безумие Дашки движением руки. — Ты уже слетела с темы. Так что там с подругой?
— Аа, да, — продолжает Даша. — Короче, эта самая подруга достаёт из сумочки конверт и по столу так аккуратно двигает ко мне. Медленно, осторожно и говорит: «Если вы уверены, что ничего нельзя сделать, то войдите в наше положение, прекратите мучения Славы, ее мужа и их детей. Не стоит их обнадеживать».
— Что, прости?
— Отключите аппарат искусственного дыхания, проявите милосердие!
Глава 52
Какое-то время смотрю на Георга, затем мотаю головой, отступая на шаг. Я не верю, не могу в такое поверить! Вся моя жизнь рухнула в один миг. Мой отец мне не отец, сестра не моя сестра, а мать? Надеюсь, мать была моей, или и здесь я оказалась чужой?
— Твоя мать настоящая, — словно читает мои мысли Георг. — Прости, я не мог сказать раньше.
— Не хочу тебя слушать, — закрываю ладонями уши. — Уходи, быстро! Сейчас же!
Кричу, переходя на визг, до боли зажмурив глаза, срывая в кровь горло. Мне больно так, что я сейчас просто сдираю с себя все чувства, которые жили у меня к этим людям, что оказались мне неродными. Я не слышу, что мне говорит Георг, как он пытается меня обнять, чтобы успокоить. Я вырываюсь из его рук и падаю на колени, опустив голову практически до земли, и кричу. Мне так легче. Я выплескиваю все, что накопилось, иначе меня просто разорвет сейчас.
— Лера, Лер! Посмотри на меня, Лера! — Знакомые руки, любимый голос полон беспокойства, и мое лицо буквально впечатывают в твердую грудь.
Я захлебываюсь запахом Ильи, комкаю кулачками воротник его рубашки и перестаю кричать. Рыдаю так, как не плакала очень давно. Внутри словно прорвало платину со слезами, и теперь они нашли выход. Я слезами вымываю из себя ту жизнь, которая была у меня до этого момента, ту ложь, которая окружала меня.
Мне сейчас не до того, кто мой настоящий отец и почему так поступила мать в свое время. Мне неважно, что у меня сестра неродная, а лишь наполовину. Я не хочу знать, почему так все произошло. Мне впервые в жизни жаль себя. Жаль, что жизнь обошлась со мной так жестко, я бы даже сказала, с особой злостью, будто наказывая за что-то. Что же я сделала не так?
— Я не верю, — бормочу, давясь своими слезами. — Не верю…
— Придется, я тоже в шоке был, когда узнал, — гладит меня по голове Илья, успокаивая как ребенка. — Теперь понятно, почему Георг так искал тебя, почему продолжил поиски, не поверил в твою смерть. Возможно, твой отец, Княжин, и смирился, но не Георг.
— Он не узнал меня… — Вдруг открываю глаза и смотрю на реку, выглядывая за плечо Ильи. — Там, в театре, мой отец меня не узнал, а Георг сразу понял… Так не бывает, Илюша, не бывает…
Слезы еще текут, но в объятиях Ильи мне становится лучше. Я успокаиваюсь, смотрю на воду, которая покрывается мелкой рябью от ветра. В моей голове настолько все смешалось в кучу, что я никак не могу рассовать все по полочкам. Илья молчит, просто уселся рядом со мной на землю и, прижав к себе, укачивает как ребенка.
— Слишком много для меня всего, — тихо произношу я, не отрывая взгляда от реки. — Мне даже интересно, сколько еще выдержит моя нервная система.
Усмехаюсь, стягиваю воротник пальто, хочу согреться. Я элементарно все время мерзну.
— Когда ты узнал? — не оборачиваясь спрашиваю Илью. — И как оказался здесь? С ним…
Не могу произнести слово «отец». Георг еще не скоро станет мне отцом, да и вряд ли вообще им может быть. Мой папа для меня остается неизменным. Другой вопрос, примет ли он меня после всего, когда узнает. Получается, у Княжина только одна дочь, и это не я.
— Вчера узнал, — хрипло отвечает Илья. — Я и пришел к тебе все рассказать, думал, так будет лучше, не так больно, но не смог. Пока шел, выстраивал разговор, все получалось логично, а как увидел тебя, все слова вылетели. А потом не до этого было…
— Да, ты приревновал…
— Не в этом дело, — с досадой в голосе говорит Илья. — Да, я жутко тебя ревную к Быстрицкому. Ты его любила когда-то.
— Когда-то — верное слово, — усмехаюсь я и поворачиваюсь к нему.
Веду рукой по щеке, где чувствуется отросшая со вчерашнего дня щетина, касаюсь губ, которые целовали меня прошлой ночью.
— Я его любила не той любовью, теперь это понимаю. Скорее, была влюблена больше в себя рядом с ним. Мне нравилось, что на моего мужа обращают внимание, что он показывает всем, какая я драгоценность для него. Так и было. Для Быстрицкого я была как мешок с деньгами, пухлый, доверчивый, наивный. Ты другой. С тобой я именно я. Мне не нужно сыпать к твоим ногам все вкусняшки, что я могу тебе дать. А сейчас я нищая, у меня ничего нет. Все, что было, забрал Быстрицкий, и даже это я, получается, не могу вернуть. Все принадлежало Валерии Княжиной, а ее нет. Доказать обратное я не могу.
— Ты должна попробовать рассказать все своему отцу, Княжину. Он же воспитывал тебя, любит. Возможно, для него не играет роли, что ты не его родная дочь?
— Что-то я слабо в это верю, — усмехаюсь я. — Княжин не тот человек, что признает чужую дочь как свою. Интересно, он вообще знает о том, что мать его обманула?
— Насколько я понял, нет.
— О, какой большой сюрприз будет для папочки, — изображаю двумя руками галочки в воздухе. — Отвези меня домой, хотя… Где мой дом, я уже не знаю.
— Откажись от мести Быстрицкому, — предлагает Илья, когда помогает мне подняться и встает сам. Отряхивает мне пальто, вытирает платком заплаканное лицо и размазанную под глазами тушь. — Нам хватит моих денег, переезжай ко мне. Я тебя с мамой познакомлю, будем жить вместе.
— Ты предлагаешь мне замуж? — хитро прищуриваюсь, улыбаясь как дурочка.
— Ну… До этого я еще не созрел, но уже почти на
