и еще. Если все, что я читала о родах — правда, то в будущем мне точно пригодятся услуги хорошего визажиста с руками «из нужного места», который может приезжать на дом буквально в любое время.
Заканчиваю сборы уже сама — одеваю черное боди с высоким воротником, сверху — брючный костюм того же цвета. И туфли, конечно, без каблуков.
На часах половина десятого, церемония начнется в одиннадцать: сначала формальная процедура прощания, потом такой же небольшой очень элегантный фуршет. Закапывать или вдалбливать прах Андрея я не собираюсь — на этот счет уже придумала легенду, якобы он сам однажды сказал, что хотел быть развеянным над морем. Естественно, ничего такого Андрюша не озвучивал — он вообще жил так, как будто был уверен, что ему отмерено минимум три века. Но это — еще одна шпилька строму борову. По его вине тела моих родителей сожгли, а вместо могил состряпали дешевые кресты, которые просто воткнули в пустую землю. Глаз за глаз. Пусть теперь сам ищет место, на котором будет скорбеть о своем сыночке.
Обе части мероприятия будут проходить в главном зале музея современного искусства. Договориться с ними было довольно сложно, но их темный гранитный зал с минимальной подсветкой был слишком хорош, чтобы я так быстро сдалась. Ну и снова пригодилась прямо-таки феноменальная способность Катерины добыть, сделать, достать и даже выкопать все, что мне нужно.
На место я приезжаю к половине одиннадцатого, за полчаса до начала, чтобы еще раз лично все проверить. Совсем не потому, что хочу отдать дань уважения Андрею — будь это так, моего «уважения» хватило бы разве что на то, чтобы высыпать его пепел над самой большой мусорной кучей в тот же день, когда доставили урну. Просто в мире всех этих Завольских, Новаков и Лукашиных, всегда решает показуха, даже если все до последнего в курсе реального положения дел. Чтобы с тобой и дальше хотели вести дела.
Часть зала, в которой будет церемония прощания, украшена пыльно-розовыми цветочными бутоньерками, на мраморном постаменте в центре — урна с прахом Андрея. Скамейки для гостей, трибуна для желающих толкнуть речь (ну и для моего главного слова, разумеется).
Другая часть, отделенная ширмами с фотографиями Андрея — для фуршета. Столы, закуски, тихое вино. И вишенка на торте — на одну из стен транслируется «кино» из нарезок видео с Андреем. Эти идею предложило траурное агентство — мне бы такая дичь даже в голову не пришла. Если бы этот трус был хоть немного мне дорог, идея смотреть на него «живого» повергла бы меня в шок. Так что я согласилась, хотя это оказалась та еще задача — найти видео, на которых Андрей не бухой и не в компании «сомнительных личностей».
— Что-то не так? — беспокоится Катерина, видимо не оставив без внимания хмурый взгляд, которым я изучаю видеонарезку.
— Нет, все отлично. Ты прекрасно справилась.
Не говорить же ей о том, что я уже несколько минут смотрю на карусель из Андрея и пытаюсь откопать в себе хотя бы какое-то удовлетворение. Но во мне этого нет. Разве что очередная порция облегчения — по крайней мере теперь мне не нужно таскать его на разные мероприятия и сверкать на камеру фальшивой улыбкой, держа под руку своего «самого лучшего в мире мужа».
— Я посчитала, — Катерина украдкой протягивает бокал с моим безалкогольным шампанским, — что мы уложимся в два часа.
Пробую «шипучку» на вкус и жмурюсь от его идеальной температуры.
— А потом мы спросим дорогих гостей, не надоели ли им хозяева? — спрашиваю голосом заговорщика.
— Ну, есть одна маленькая хитрость. — Катерина закатывает глаза и тоже переходит на секретный тон. — Валерия Дмитриевна, я взяла на себя смелость и пригласила несколько своих знакомых. В нужное время они просто начнут уходить — и это будет поводом для остальных.
В ответ на мой удивлённый взгляд (мне бы такое даже в голову не пришло), начинает извиняться и говорит, что эта идея пришла ей в голову только вчера и она не успела согласовать все со мной. И минимум трижды клянется, что все они будут держать рты на замке.
— А если не будут — то что? — Я улыбаюсь и делаю еще один микроскопический глоток. — В прессу просочится информация, что беременная безутешная вдова просто не знала, как еще отделаться от гостей, желающих набить животы черной икрой и норвежскими омарами?
Катерина поджимает губы, чтобы спрятать улыбку — в отличие от меня (беременным прощаются все реакции, даже смех на похоронах), она не может позволить себе такую вольность.
К сожалению, не с моим счастьем, чтобы такие идиллии длились дольше пяти минут.
Замечаю в дверном проеме знакомую женскую фигуру и отдаю Катерине свой бокал.
Мария Юлиановна Завольская собственной персоной. И я даже догадываюсь, почему она пришла заранее. Остается только натянуть вежливую улыбку и дождаться, пока она налетит на меня всем своим негодованием.
— Ты прислала мне пригласительный?! — размахивает им прямо у меня перед носом. — Пригласительный на похороны моего единственного сына?!
— Рада, что вы решили им воспользоваться, Мария Юлиановна. Мне бы не хотелось, чтобы на похоронах Андрея не было совсем никого из его родителей. Вы знаете, как он был привязан к семье — его бы это очень расстроило.
— Думаешь, я не знаю, что ты — хорошая актриса? — Она даже не пытается прикрутить тон. Хорошо, что зрителей у этого спектакля будет немного — только обслуживающий персонал, который предусмотрительно переходит в другую половину зала. — Не знаю, как подыгрывала моему мужу у нас с Андреем за спиной?
— А вы с Андреем что-то планировали у него за спиной? — Я делаю круглые глаза, как будто эта мысль только что впервые посетила мою голову и повергла в шок. — Мария Юлиановна, поражаюсь вашей смелости — у Юрия Степановича репутация человека с тяжелым характером, я бы не рискнула оказаться у него на карандаше. Поэтому примите мое искреннее восхищение.
Мать Андрея всегда казалась мне слишком жадной, чтобы воспринимать всерьез ее попытки плести интриги. Она так хотела сразу все и желательно еще вчера, что совершала самые типичные ошибки торопящегося человека — не подстраховывалась, не подчищала хвосты, не успевала состряпать хотя бы мало-мальски приличное алиби на случай, если выйдут на ее след. Поэтому я никогда всерьез не воспринимала ее угрозы, а сейчас тем более не собираюсь реагировать на это уже совершенно беспомощное скрипение зубами.
— Думаешь, ребенок тебя спасет? — Юлиановна подается ко мне, обдавая густым и горьким запахом своего парфюма. Он как
