Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед этим Евгений выстроил взвод Култонбаева и, в короткой речи известив о напряженной политической обстановке, сообщил, что отныне они должны выполнять только приказы своего командира Култонбаева или его – полковника Лопатина. И хотя речь была несколько невразумительной, но солдаты-азиаты твердо усвоили, что этот огромный батыр – самый большой начальник, и его нужно слушаться беспрекословно.
Тщательно проверив объект, полковник особое внимание уделил складам продовольствия, амуниции, подвалу в самом управлении, где за оббитой металлом дверью хранился золотой песок, доставляемый со всех приисков района. В конце каждого месяца собранное золото под усиленной охраной отправлялось в Магадан, а оттуда – на материк.
Женя только дивился беспечности местного начальства, вспоминая комиссию по экспроприации в Москве, которую он с друзьями «посетил» не без выгоды в 1919 году. Там не только можно, но и нужно было поломать голову. Здесь же огромные ценности охраняли только два вохровца с наганами. Они с удовольствием оставили свой пост, сдав под роспись оружие. «Солдат спит – служба идет» – были их последние слова во время смены караула. Все понимали, что взять золото несложно. Но вот вывезти его на материк… Да что там на материк! Даже доставить его в Магадан, миновав все препятствия по трассе, – невозможно, как невозможно бежать из этого дикого края. Колымская трасса мгновенно перекрывалась охраной. Ну а о морском порте – единственной калитке в большой мир – и говорить нечего. В других же направлениях на тысячи верст вокруг лежала мертвая ледяная пустыня.
Сменив охрану в горном управлении и на складах, Лопатин вернулся в занесенное снегом почти до окон здание НКВД. Морозный воздух, ворвавшийся с ним, клубами стелился по коридору, окутав туманом, как молоком, остатки взвода Култонбаева, ожидавшего приказаний.
Вскоре взвод, вместе со своим командиром, по приказанию капитана Чердынцева, уже двигался сменить охрану лагеря. Вместе с ними, решив проконтролировать действия старшины, в лагерь направился и полковник Лопатин.
Пока все развивалось по плану. Муравьев сам удивлялся своему необычному влиянию на капитана. У любого мало-мальски грамотного офицера уже должно было возникнуть подозрение. В самом деле: посторонние люди, еще пару часов тому назад подозреваемые в шпионаже, распоряжались сейчас в святая святых Чердынцева, можно сказать – в его вотчине, как у себя дома, а он только глупо таращил глаза, с радостью выполняя их распоряжения. Но факт оставался фактом.
Каким-то шестым чувством Михаил, ощущая иногда зарождавшиеся волны недоверия, исходящие от капитана, подавлял их внутренним волевым усилием, пристально глядя в его блеклые глаза. После этого капитан вновь становился как шелковый.
Резкий телефонный звонок в кабинете прервал рассказ Муравьева, по-простецки, в отсутствие полковника, раскрывающего нити «вселенского заговора троцкистов». Рассказ понадобился для того, чтобы прервать очередные поползновения Чердынцева созвониться с магаданским начальством или с коллегами из соседних районов.
– Только после восьми, – постоянно повторяя это, Михаил увеличивал волевое напряжение, глядя ему в глаза. – Только после восьми! Ночные дежурные могут оказаться предателями. Мы не имеем права рисковать. Дисциплина, коммунистическая дисциплина – вот залог успеха! – вдалбливал Михаил капитану.
Телефон позвонил еще раз. Капитан поднял трубку.
– Да! Так точно! – Он протянул трубку Муравьеву. – Вас, – произнес капитан, неотрывно глядя на Михаила.
Звонил Лопатин.
– Миша, все в порядке. Караул на вышках сменили. Сменных заперли в шизо – пусть немного остынут. Приступай.
Волна облегчения прокатилась по напряженным нервам. Операция близилась к завершению. Все шло так гладко, что Михаил ослабил нечеловеческое волевое усилие. Казалось, всего на мгновение, но этого мгновения оказалось достаточно. Смутные подозрения, подавляемые волей Михаила, взорвались в голове энкавэдиста. Увидев хищную, холодную как смерть улыбку своего бывшего подопечного, капитан понял все.
«Боже, я, наверное, сошел с ума!» – молнией пронзила мысль, и рука его скользнула к кобуре.
С этой мыслью он и умер. От страшного удара кости его задранного вверх носа, своими ноздрями похожего на дуло двустволки, вонзились в его мозг – мозг труса, дурака и садиста.
Это необходимое в данной ситуации действие сорвало в душе Муравьева все заслоны.
Сдерживаемая все эти годы ярость вырвалась наружу. Мелькнули образы изувеченного отца, смерть от рук насильников матери и сестры, гибель жены, нечеловеческие страдания тысяч ни в чем не повинных людей. Все это – дело рук таких вот чердынцевых, коровиных, свиридовых, с садистским усердием выполнявших приказания своих вождей, искупавших его Родину в крови, растоптавших все самое святое, что было его жизнью и что ценилось им выше, чем жизнь.
Он хотел крови. Крови! Уничтожить, взорвать, к чертовой матери, хотя бы этот маленький островок большевистского ада, воздав, хоть и крохотную, дань божеству, имя которому – Справедливость! И уйти. Уйти в белое безмолвие полярной ночи, чтобы назло судьбе выжить там и победить, вырвавшись из этой ледяной пустыни. Выжить, чтобы сомкнуть пальцы на шее своего последнего врага, разнести вдребезги башку в мерзком пенсне… Он вспомнил предсмертные слова отца: «Накажи всех тех, кто виноват в нашем горе».
«Я выживу и накажу этого ублюдка! Ждите, Лев Давыдович! Ждите, товарищ Троцкий. Это ваше детище – лагеря смерти. Ваше! Вы породили монстра – он к вам идет. Ждите!»
Гримаса ненависти так исказила его лицо, что даже у хорошо знавшего своего друга Саши Блюма мурашки поползли по коже.
Не успело отброшенное ударом мертвое тело капитана сползти по стене, как Муравьев быстро вышел из кабинета.
На мгновение оцепенев, Блюм выхватил пистолет и кинулся вслед за товарищем, натыкаясь на трупы застывших в несуразных позах солдат, охранявших до этого районное логово НКВД. И снова, как когда-то давно в Харькове, он увидел, как его друг превратился в машину – машину смерти.
«Ну что ж, собакам – собачья смерть», – он понял, что помощь его не требовалась.
Вскоре в кабинете Чердынцева, освобожденные из камеры, появились и двое зэков – Перец и Карузо, попавшие сюда вместе с Муравьевым.
– Переоденьтесь! – Муравьев бросил Лёнчику ключи. – Каптерка – в пятом кабинете. Идем на дело.
– Ну, Барин, ты даешь! – ахнул Карузо. – Как?.. Что?.. Кто это? – кивнул он на Блюма.
Тот, не обращая на них внимания, разбирал будильник на столе, прилаживая к штырьку капсюль-детонатор. Этому их тоже учили в диверсионной школе. Работа для специалиста – плевая. А Саша был специалистом, хорошим специалистом.
– Потом, потом расскажу. В нашем распоряжении – пара минут. Поторопитесь, если хотите жить!
Туповатый вор-домушник Перец, безоговорочно подчинявшийся своему пахану, не вникая в подробности, выхватил ключи у Карузо и кинулся в коридор.
Он увидел трупы вертухаев и понял: «Не хер базарить, не хер думать. Думает пахан, а мое дело – выполнять». Он хорошо помнил, как на зоне Барин расправлялся с любопытными.
– Нет, Карузо, – бубнил он, торопливо напяливая на себя обмундирование, выбирая полушубок и примеряя шапку-ушанку со звездой, – Барин туфту никогда не гнал. Его не слушать – себе дороже. Видел жмуров-вертухаев в коридоре? – И, заметив утвердительный кивок товарища, добавил: – То-то же.
Но Лёнчика подгонять не стоило – тот уже стоял, притоптывая новыми валенками и застегивая овчинный полушубок на груди.
Когда они вышли из каптерки, трупов солдат в коридоре и у стойки дежурного уже не было видно.
– Перец! – В голосе Барина звенел металл. – Стань у входа и мочи любого. Только без шума. Не поднимай пыль.
Он критически осмотрел несуразную, в военной форме, фигуру зэка, поправил портупею и засунул в его кобуру ТТ.
– Я знаю – ты с этим уже имел дело. Но старайся работать финарем.
Он передал финку с усиками и кровостоком, сделанную умельцами-заключенными из напильника. Во время очередного шмона она попала в стол начальника, а теперь снова оказалась в руках вора-рецидивиста.
– За мной! – Барин махнул рукой Блюму и Карузо.
Столбик спиртового термометра опустился за пятьдесят пять градусов. В такие безветренные ночи морозный воздух сгущался, превращаясь в туман, окутывавший все вокруг. Только изредка в стылом пространстве потрескивали заиндевелые деревья, нарушая вселенскую тишину страны снегов.
– Геологическое управление там, – указал Михаил.
Его протянутая в тумане рука казалась обрубленной.
Не задерживаясь, он двинулся вперед. Товарищи, стараясь не потерять его из виду, поскрипывали снегом в такт шагам.
- Всего лишь одна ночь… - Андрей Стебаков - Альтернативная история
- Тайная история сталинских преступлений - Александр Орлов - Альтернативная история
- Оружейникъ - Алексей Кулаков - Альтернативная история
- Александр-II Великий - Виктор Карлович Старицын - Альтернативная история / Попаданцы / Периодические издания / Социально-психологическая
- Начинай сейчас - Игорь Бовсуновский - Альтернативная история / Прочие приключения
- Боярская честь - Юрий Корчевский - Альтернативная история
- Золото Соломона - Нил Стивенсон - Альтернативная история
- 23 Эльдорадо 1. Золото и кокаин - Кирилл Бенедиктов - Альтернативная история
- Детство 2 - Василий Сергеевич Панфилов - Альтернативная история / Попаданцы / Периодические издания
- Цеховик. Книга 11. Черное и белое - Дмитрий Ромов - Альтернативная история / Прочее