когда я сниму их, и ты будешь передо мной абсолютно голая и открытая.
Она мурлычет:
– Саммер, одалживая их, сказала, что они приносят удачу.
Я отбрасываю один сапог и тянусь за вторым, качая головой.
– Вы, женщины, просто ведьмы. Даже не хочу знать, где они были. Сними их на хрен.
Уилла хихикает – ее никогда не смущали резкие слова. Она тянет носок, и сапог соскальзывает, что очень кстати, потому что ее голый смеющийся вид – афродизиак.
Джинсы сброшены.
Носков тоже нет.
– На тебе трусики, – ворчу я, разглядывая ее кружевные шортики с глубоким вырезом. Идеальные изгибы, от вида которых мой член пульсирует.
Она закусывает губу:
– Как ты и сказал.
– Ред, мои указания, – я натягиваю ее трусики высоко на бедра, так что они врезаются ей между половых губ, – почти всегда игнорировались.
– Иногда я следую им. А иногда нет. Нужно поддерживать интерес. К тому же я все жду, когда ты проверишь. В некотором роде, я надеюсь, что ты немного приструнишь меня, если застанешь без них.
– Черт. – Я поджимаю губы, не сводя глаз с ткани, исчезающей между нежными складочками кожи. Когда я тянусь вперед, рука дрожит, но я успокаиваю ее, проводя пальцами по влажной ткани, которая нас разделяет. Я испускаю стон, когда она вздыхает и разводит ноги шире, все еще опираясь ладонями о матрас за спиной.
– Ложись на спинку, детка. Я хочу, чтобы ты расслабилась.
– Как можно расслабиться, когда ты у меня между ног, Кейд? – спрашивает она. Но ложится.
– Это называется «спасибо», Ред?
Она смеется, но как-то хрипло. Голос доносится из глубины горла, прямо оттуда, где я недавно побывал.
– Это невероятно – я должен ущипнуть себя. – Второй рукой я обхватываю ее лодыжку и прижимаюсь губами к выступающей косточке. У нее даже чертовы лодыжки красивы.
– Ты невероятная. – Я ставлю ее ступню на край кровати и раздвигаю ей ноги.
– Спасибо, – благодарит она, приподнимая бедра.
– Все еще хочешь, чтобы я тебя трахнул, Ред?
– Да. – Ее руки блуждают по груди, теребя соски.
– Умоляй, детка. – Я прижимаю большой палец к ее клитору и наблюдаю за тем, как ее голова поднимается над холмиками грудей.
– Прости? – Ее глаза расширяются.
Не так давно в этой самой комнате она велела мне умолять ее. На этот раз власть в моих руках. Не в ее.
– Умоляй, Уилла. – Большой палец опускается ниже, и я слегка надавливаю – кружево задевает ее мягкие, влажные половые губ, и по ее ногам пробегает дрожь.
Ее голова откидывается назад, а пальцы сжимают соски.
– Умоляю, возьми меня, Кейд.
Она выгибает спину, и я провожу пальцем по кружевам, задевающим край киски, и продолжаю надавливать, пропитывая ткань.
Ее ноги раздвигаются ее шире, тело содрогается.
– Мне это нужно. Ты нужен мне.
В джинсах становится еще теснее от того, как она выделяет слово «ты»:
– Ты так сильно нужен мне, Кейд. Пожалуйста. Пожалуйста, трахни меня.
Я наклоняюсь между ее ног, нежно прикусываю через ткань и слышу сорвавшийся с губ стон:
– И чье имя ты будешь выкрикивать, когда кончишь?
– Твое. – Я мысленно бью себя в грудь, когда она так быстро отвечает.
Из заднего кармана я достаю бумажник, собираясь достать то, что, вероятно, является просроченным презервативом. Но она удерживает мою руку:
– Нет. Мне нужно чувствовать тебя.
Черт. И я этого хочу.
– Ты уверена?
Она издает новый стон – ответ на то, как я, опустив голову, лизнул промокшую ткань, чтобы ощутить вкус.
Она виляет бедрами, задыхается:
– Я на таблетках.
В груди разливается глубокий стон. Собственнический. Удовлетворенный.
– Какая же, черт возьми, ты грязная девчонка.
Я посасываю ее клитор через ткань, ощущая, как ее пальцы гладят меня по голове.
– Я в тебя кончу, и ты еще будешь меня за это благодарить. Но для начала, Уилла. – Я стягиваю с нее трусики и долго любуюсь розовым совершенством. – Я голоден.
Ее руки взлетают вверх, к лицу.
– О боже, – стонет она, когда я снова пробую ее на вкус.
А потом руки Уиллы снова опускаются мне на голову, а ноги обхватывают плечи, и я чувствую, что сам должен благодарить ее.
23
Уилла
Я умерла и попала в рай. Уверена. Потому что то, как Кейд владеет языком, – что-то из ряда вон выходящее. Он лижет меня. Посасывает. Кусает. А потом заставляет благодарить его.
Пока он стоит на коленях и собственнически ласкает меня грубой рукой, медленно погружая пальцы в мою киску, я превращаюсь в лужицу гормонов, растекшуюся на полу. Или, точнее, на кровати. Я извиваюсь и нараспев кричу его имя, как будто состою в секте, почитающих одиноких горячих папочек.
Я бы стала лидером секты. Без сомнений.
– Вот так, малыш, расслабься. Ты напрягаешься, Уилла?
– Не знаю, – глупо выдыхаю я, прежде чем приподняться на локтях и посмотреть на него сверху вниз. Он весь мрачен и предвкушающий, его губы блестят… ну, из-за меня.
– Я почти уверена, что моя душа вышла из тела.
– Расслабься. Я позабочусь о тебе. – Большим пальцем он проводит по сухожилиям на внутренней стороне бедра, и я со вздохом откидываю голову. Все тело расслабляется.
Пальцы скользят дальше, и я задыхаюсь, когда они касаются того самого места. Ни один мужчина не способен так легко за одну ночь находить клитор через джинсы и нащупывать точку G.
Но тот, кто стоит на коленях у меня между ног, может.
– Такая чертовски тугая. – Его пальцы скользят туда-сюда, и когда я опускаю на него глаза, его взгляд блуждает у меня между ног. Я чувствую, как растягиваюсь, когда его пальцы сжимают и разжимают меня.
– Такая чертовски влажная. – Его угольно-черные глаза поднимаются выше, жадно исследуя мое тело. – Я никогда в жизни не видел такой красивой киски, Уилла.
По правде говоря, я никогда особо не задумывалась, как выглядит моя киска. Она и так всегда прекрасно справлялась со своей задачей. Она была настоящей чемпионкой, если хотите знать мое мнение. Но я польщена комплиментом Кейда. Он старше. Опытнее. Если говорит, что красиво, то кто я такая, чтобы спорить?
Я облизываю губы, глядя на него сверху:
– Спасибо. – С каждым разом слова даются все легче. Удовлетворение на его лице – награда для меня. Поначалу меня это немного заводило, но ублажать Кейда, видеть удовлетворенное выражение на его лице – быстро стало моим любимым занятием.
– Хорошая девочка, – напевает он, прикасаясь к моему телу с таким трепетом, что я вздрагиваю. Он не торопится, не насаживает меня. Его движения неторопливы, он выжимает
