паника. Опять СССР угрожает всему миру.
Вот оно как… Значит, говорите, дедушка Судоплатов жив и здоров. Это очень даже хорошо. Для нас, конечно. Ну, что же… Пойду, обрадую наших озабоченных кроликов.
Интерлюдия.
Где-то в Москве.
— Товарищ генерал! Разрешите доложить…
— Докладывай! Не тяни!
— Тихий вышел на связь.
— Который из них?
— Александр.
— Он что-то сообщил?
— Никак нет. Телефонный разговор не самое лучшее средство связи для этого. Но у него всё нормально. Наш агент ему передала предполагаемое место для перехода.
— Ясно. Там всё готово?
— Так точно, товарищ генерал. Человек, которого он знает, лично уже вылетел в Гавану.
— Кто?
— Старший лейтенант Карпин.
— Знаю такого. Он нам очень помог совсем недавно… Пора бы уже Серёже и капитанские погоны примерить. Он это заслужил.
— Подготовить приказ?
— Да. Но позже. Когда вернётся. Документы для ребят подготовили?
— Так точно.
— На всех четверых?
— Никак нет. На троих. Елена Сомова, а по документам Елена Григорьевна Тихая… Она погибла.
Судоплатов посмурнел…
— Я помню эту девочку. — задумчиво сказал он. — Очень способная и неординарная. Как она погибла?
— По имеющейся у нас информации в них стрелял какой-то бандит, картечью, из обреза. Она заслонила собой Сашу, получив при этом смертельную рану. А у Александра всего лишь лёгкое ранение головы. Одна из дробин вскользь прошла…
— Надеюсь, что с ним всё в порядке?
— Так точно, товарищ генерал. Он лично общался по телефону с нашим агентом в Нью-Йорке. И сам же сказал, что у него всё в порядке.
— Ну, дай бог, чтобы так всё и было. Ладно. Свободен. Если что-то новое узнаешь, сразу ко мне!
— Есть!
02 октября. 1974 год.
США. Штат Техас. Даллас.
Александр Тихий.
Наш новый пилот мне сразу не понравился. Хотя фраза «новый пилот» к Майклу Дугласу не относилась от слова «никак». Это был очень старый пилот. Несмотря на то, что он и старался выглядеть моложаво, но было видно, что это очень пожилой человек. Я не знаю, но на глаз ему можно было дать и семьдесят лет и больше. Я в сортах стариков не разбираюсь. Вот так бывает, что даже пожилой мужчина не выглядит стариком. А вот этот, хорошо и чисто одетый дедуля выглядел именно, как дедуля.
Я почему-то вспомнил нашу первую встречу с Судоплатовым. Он тоже внешне выглядел старым, но его глаза были живыми, а внутри чувствовался несгибаемый стержень. У этого же Дугласа всё было наоборот. Внешне — ещё более-менее, а внутри нет того стержня, что не позволяет держаться и не ломаться в сложных ситуациях. Мутные глаза, как у снулой рыбы, говорили о том, что этот человек внутри давно уже погас. Его можно было сравнить с тем евроремонтом, которые делали молдавские гастарбайтеры в России девяностых годов. Если на дряхлый сарай снаружи наколотить всяких сайдингов, молдингов и шмолдингов, то он будет выглядеть очень даже ничего. Но внутри по-прежнему будут старые трухлявые деревяшки, которые даже муравьи перестали грызть, поскольку нечего уже догрызать.
Сейчас этот Майкл сидел напротив и молча меня разглядывал. Но даже взгляд его был не изучающий, а как бы равнодушный. Я ему сразу назвал сумму, которую мы заплатим. Я уже сориентировался в ценах на бензин, которым питалась Цессна, и зная предполагаемое расстояние, мог спокойно рассчитать стоимость горючки туда и обратно. К этой сумме я добавил небольшую премию для пилота, слегка её округлив. Но, похоже, что и предполагаемая прибыль не вызвала у этого скучного старика никакого интереса.
— Вас не устраивает сумма, которую мы хотим заплатить за полёт?
— Всё о,кей… — скучным голосом ответил Дуглас. — Полетели.
Его голос был холодным и абсолютно безразличным. Безразличным не только ко мне, но и ко всему окружающему. Это мне не понравилось ещё больше.
— А Вы себя хорошо чувствуете? — спросил я.
— Ты почему это спрашиваешь?
— Просто у вас такой вид, что я немного опасаюсь с Вами лететь.
— А почему всего лишь немного опасаешься? Обычно все просто боятся.
Говоря это, он по-прежнему никаких эмоций не выражал. Может он просто старый флегматик? И ему давно уже по фигу на всё происходящее… А может он просто смертельно болен, и доживая последние свои деньки, будет только рад сдохнуть прямо за штурвалом самолёта, где-нибудь на высоте в пару километров, заодно прихватив за собой ещё и несколько пассажиров.
— Вы всегда такой равнодушный ко всему?
— Всегда? Наверное.
— А мы точно долетим до Хьюстона?
— На всё воля Божья.
— Хотелось бы получить не только поддержку оттуда… — я показал пальцем наверх.
— Парень! Тебе лететь надо или поговорить?
— Лететь. Но при этом я очень хочу долететь живым.
— Ну, тогда полетели… Чего мы тут сидим?
— Я просто понять хочу. Долечу я или не долечу?
— Вот долетим и узнаешь.
— Не очень убедительно.
— Не хочешь, не лети…
— Лететь-то я хочу.
— Ну, так полетели…
— О, кей! Договорились. Я иду за вещами.
* * *
Я согласился. Но на душе тлел какой-то холодок. Что это сейчас было? Я бы к такому водителю и в машину бы не сел, а не то чтобы в самолёт… Но Стэн сказал, что других нет… Фигня какая-то. Может самому надо было походить по аэродрому и докапываясь до всех подряд самому найти какого-нибудь пилота, хоть на дельтаплане, хоть на аэроплане времён первой мировой. Но с этим Дугласом явно что-то не так. Блин. Я ничего не понимаю.
