её добрыми знакомыми и даже чуть ли не роднёй. Многотысячные толпы являлись на официальные мероприятия с её участием и выстраивались вдоль улиц в надежде хотя бы мельком увидеть милую их сердцам Диану вживую. Принцесса же, в свою очередь, не жалела времени на общение с народом и всегда старалась уделить простым людям побольше внимания, устраивая даже внеплановые уличные прогулки. И когда личная жизнь Дианы начала рассыпаться прахом, многие стали сопереживать ей больше прежнего.
После развода с Чарльзом 28 августа 1996 года королева Елизавета II своим указом лишила до того дня носившую титул «Её королевское Высочество принцесса Уэльская» Диану права так именоваться в силу её выхода из состава королевской семьи. Однако дворец соблаговолил сохранить за нею титул «Диана, принцесса Уэльская» до нового замужества. Поскольку такового, как всем известно, так и не последовало, Диана так и оставалась принцессой до трагической гибели в Париже на следующий год. Многие сочли лишение Дианы звания «королевского высочества» мелочностью и даже мстительностью, особенно в свете того, что она по-прежнему играла важнейшую роль матери будущего короля, своего старшего сына Уильяма.
Как страстно выразился в надгробной речи в Вестминстерском аббатстве брат Дианы граф Спенсер, она была человеком «с естественным благородством вне классов» и «доказала за последний год, что не нуждается в королевском титуле для того, чтобы и дальше производить своё особое, только ей присущее волшебство».
Когда Чарльз в 2005 году наконец женился на своей любовнице Камилле Паркер-Боулз, та предпочла титуловаться «Её королевским Высочеством герцогиней Корнуоллской», не используя причитающийся ей титул «принцессы Уэльской». Многие считали это мудрым шагом во избежание негодующей реакции со стороны всё ещё многочисленной армии поклонников Дианы. И действительно, Камилла вполне обоснованно предвидела, что большинство людей не признает за нею права именоваться принцессой Уэльской в силу того, что этот титул прочно ассоциируется в их понимании с личностью покойной Дианы, которая, к тому же, публично винила Камиллу в развале своего брака с принцем Чарльзом, в который та, по её словам, вторглась непрошенным третьим лишним. И Камилла предпочла позиционировать себя «королевским Высочеством герцогиней» до самого принятия титула королевы-консорта по вступлении Чарльза на престол.
Кэтрин, выйдя замуж за Уильяма, автоматически стала «Её королевским Высочеством герцогиней Кембриджской». Когда же король Карл III в телевизионном обращении на следующий день после вступления на престол объявил о том, что его старший сын с супругой станут принцем и принцессой Уэльскими, он, можно сказать, просто констатировал свершившийся факт. Если Кэтрин и страшило такое развитие событий, времени на его осмысление ей отпущено попросту не было. Близкие к ней источники, однако, сообщают, что в настоящее время она относится к этому титулу как к высокой чести и знаку официального признания за её мужем статуса первоочередного наследника престола. О неизбежности такого развития событий ей было известно изначально, когда по принятии в королевскую семью она заявила, что, пока время позволяет, займётся выстраиванием собственной карьеры. Понимала, что так будет не всегда.
Кэтрин себя знала, как никто, и даже лично установила кое-какие жизненные правила, которых намеревалась придерживаться по вступлении в «Фирму». На самом деле, её «условия» были впервые представлены королеве Елизавете и принцу Чарльзу в начале 2015 года на фоне её беременности Шарлоттой не в виде какого-то формального документа, а в устном изложении принца Уильяма. Он от её имени объяснил отцу и бабушке, что ей нужен запас пространства и времени для вживания в роль и адаптации к специфическим особенностям королевской жизни. Она изначально дала понять, что не желает попадать в силки несения конкретных обязанностей и настаивала на получении полноценного отпуска по беременности и родам вдали от прессы и публики. Для неё приоритетом всегда будет оставаться собственная семья, настаивала она.
Также Кэтрин крайне напрягали бесконечные сравнения себя с принцессой Дианой как в СМИ, так и в королевском доме. И в ту пору она даже давала понять, что со временем, когда придёт пора принимать такое решение, она вполне может по примеру Камиллы не принять титула «принцессы Уэльской», поскольку тот стал неотделим от культового образа Дианы, и вживаться в него для неё будет чересчур. Однако, когда до этого дошло, Кэтрин милостиво и с должной почтительностью приняла этот титул из уважения к мужу и его отцу, который обязан был им этот титул пожаловать, вступив на престол.
16 ноября 2010 года в интервью по случаю объявления о помолвке ведущий новостей ITV Том Брэдби прямо спросил Кэтрин: «Мать Уильяма была столь весомой культовой фигурой. Прямо скажем, главной знаменитостью нашего времени. Это вас не тревожит? Не пугает? Вы об этом много ли задумывались оба, особенно вы, Кэтрин, если честно?»
Вопрос из разряда ударов под дых. Выдержав паузу и собравшись с духом, Кэтрин ответила на него:
– Я была бы рада лично познакомиться с нею, ведь она была женщиной вдохновенной и достойной всяческого почитания. Очевидно, на сегодняшний день, да вы и сами знаете, что нужно двигаться дальше, знаете и о том, что это замечательная семья, в которой все, с кем я знакома, много чего добились, и это тоже не может не вдохновлять, – так что, да.
Кэтрин тогда впервые предстала публично перед столь массовой аудиторией, отсюда и стеснение, и нервозность, и сбивчивость ответов, и подчёркнуто светский выговор, в чём она в тот раз перещеголяла даже Уильяма. Впоследствии даже члены собственной семьи мило подтрунивали над ней по поводу того интервью, называя его образчиком высшего класса на слух. Со временем она, само собой, научилась звучать мягче и естественнее.
Но в тот раз вступаться за свою невесту приходилось Уильяму, и он с этим, как могло показаться, даже несколько перебарщивал, перебивая и поправляя её при ответах на пулемётные очереди вопросов от Брэдби. «Нет никакого давления. Никакого! – вмешался он. – Как правильно сказала Кейт[215], речь идёт о вытачивании собственного будущего. Никто не собирается примериваться к образу и следовать по стопам моей матери, ибо она делала воистину фантастические вещи. Речь идёт о создании своего собственного будущего и судьбы, и Кейт с этим прекрасно справится».
Он был прав. Диана и Кэтрин были совершенно разными по складу характера дамами. Диана была архетипичным носителем вольного духа, принцессой-бунтаркой, личностью драматично-импульсивной, и славу свою она использовала для привлечения всеобщего внимания к самым нелицеприятным проблемам и трудным делам – от ВИЧ/СПИДа и проказы до помощи бездомным и расчистки минных полей. Публичную жизнь она, по мнению многих, сознательно использовала для вытягивания королевской семьи из архаики в современность, единолично и собственноручно преображая дом Виндзоров в нечто более созвучное эпохе и близкое
