их не столько, чтобы заслонить нам солнце», —добавил Александр Васильевич с улыбкой. Кобург продолжал настаивать на том, что русским следует вначале хорошо отдохнуть, а потом вместе обороняться. На это Суворов отрезал, что в таком случае атакует завтра один. Кобург счел эти слова за браваду: Суворов Суворовым, но турок-то 100 тысяч! Однако его офицерская честь была задета. Он согласился, наверное, удивляясь сам себе.
Суворов обнял его, вскочил и тотчас уехал с казаками на рекогносцировку. У реки Рымна он влез на дерево и осмотрел местность. Турецкая армия расположилась четырьмя лагерями на протяжении 20 верст между реками Рымной и Рымником. Первый лагерь находился у села Тырго-Кукули на берегу Рымны, второй — у деревни Богзы, третий — по эту сторону Рымника у села Маринешти и четвертый (великого визиря) — за Рымником у села Одай. Главная позиция турок была у леса между реками, справа и слева ее прикрывали овраги, болота, колючий кустарник. Позднее выяснилось, что визирь назначил наступление на вечер следующего дня. Турецкая армия прошла 60 верст за 12 дней, и визирь никак не предполагал, что Суворов одолеет такое же расстояние за двое суток. Все же из предосторожности турки окапывались, но еще не закончили строительство укреплений.
Вернувшись в лагерь, Суворов сообщил Кобургу свой план боя и ушел в палатку отдыхать — не спал с начала похода.
Когда стемнело, союзники покинули лагерь: правую колонну составили русские с гусарами Карачая, левую — австрийцы; численность тех и других не превышала 25 тысяч. Ночь стояла безлунная, но звездная. Войска благополучно переправились через Рымну и построились таким же образом, как и при Фокшанах. Австрийцы имели шесть каре в первой линии и четыре во второй, кавалерию сзади. Их фронт располагался на юго-восток. Первой линией русских каре командовал генерал-майор Поздняков, второй — бригадир Вестфален, кавалерией — бригадир Буркашев. Фронт русских был обращен на юг. Связь между русскими и австрийцами поддерживал Карачай.
На рассвете армия двинулась вперед. Разведка у турок была поставлена из рук вон плохо. Только в начале боя они взяли в плен офицера, от которого узнали, что здесь находится Суворов. Визирь стал уверять, что, вероятно, это однофамилец, так как настоящий Суворов, по его сведениям, умер от ран в Кинбурне. Впрочем, прояснить этот вопрос до конца у него не хватило времени.
Суворов стремительно атаковал первый лагерь, где находилось около 12 тысяч турок; Кобург, не задерживаясь, двинулся на второй лагерь, в обход первого. Турки заметили русских и открыли огонь, когда Суворов, находившийся в каре Фанагорийского полка, был уже рядом с батареей. Захватив орудия, он выслал вперед конницу, но 4 тысячи спагов с 3 тысячами янычар, сидевших у них сзади в седлах, отогнали ее. Янычары, спешившись, с ятаганом в одной руке и кинжалом в другой бросились на фанагорийцев. Второе каре русских ударило им во фланг, и после получасового боя янычары вскочили в седла спагов и скрылись. Казаки и арнауты успели ворваться в лагерь, откуда половина турок уже бежала по бухарестской дороге. Суворов приказал дать беглецам «золотой мост». Впереди были дела поважнее.
Тревога охватила все турецкие лагеря. 20 тысяч всадников были спешно двинуты к лесу, где натолкнулись на австрийские каре и, охватив их фланги, атаковали. Часть турок, около 6 тысяч человек, помчалась на русских, но главный удар был направлен в промежуток между союзными армиями, которые пока что удалялись друг от друга по мере продвижения вперед. Австрийцы едва устояли под бешеным натиском спагов. Карачай семь раз водил гусар в атаку, и Суворов должен был подкрепить его двумя батальонами. После двухчасового боя турки поворотили коней и понеслись к деревне Богзе.
Около полудня сражение временно утихло. Суворов дал войскам полчаса на отдых у колодцев и выстроил их в новом направлении. Теперь разрыв между ним и Кобургом должен был сокращаться.
На опушке леса, в траншеях позади Богзы скапливались главные силы визиря, не меньше 60 тысяч человек. Суворов попросил Кобурга наступать на центр и правый фланг турок, а сам двинулся на Бокзу. 40 тысяч турок немедленно облепили австрийские каре. Австрийцы с распущенными знаменами и барабанным боем держались хорошо, гусары Карачая рассеивали турецкие толпы, но они все пребывали, и Кобург начал слать офицеров за помощью к Суворову. Александр Васильевич не отвечал. Русские удачным артиллерийским огнем заставили убрать турецкие орудия из Богзы и шли параллельно Кобургу к лесу. На правом (суворовском) фланге союзников турок было значительно меньше, тем не менее им удалось в одной из атак смять казаков и арнаутов, но пехота восстановила положение. Обходной маневр русских заставил турок укрыться в траншеях. Достигнув траншей, Суворов развернул каре в линию, поместил в промежутках конницу и только тогда послал к Кобургу полковника Золотухина с просьбой об одновременной атаке. Русские и австрийцы начали сближаться. Наступила минута жуткой тишины: обе стороны готовились к рукопашной. Спустя мгновение траншеи и каре окутались пороховым дымом.
Этого мгновения Суворову было достаточно, чтобы увидеть, что окопы турками не закончены, рвы и брустверы тоже. В его голове молнией мелькнуло одно из тех «безумных» и «счастливых» решений, которые определяют победу. Суворов скомандовал коннице: атаковать полевые укрепления турок! Кавалерия, ринувшись из интервалов каре, легко преодолела недостроенные ров и бруствер и врубилась в толпы янычар. «Не можно довольно описать сего приятного зрелища», —вспоминал Александр Васильевич. Опешившие турки на время прекратили стрельбу, и русская пехота успела добежать до окопов. Произошла отчаянная схватка. Суворов находился среди солдат и подбадривал их:
— Ребята, смотри неприятелю не в глаза, а на грудь: туда придется всадить ваши штыки!
Резня закончилась в четыре часа пополудни бегством турок в третий лагерь у Маринешти. Их преследовали на плечах, не давая «амана» (пощады), — слишком много было сдающихся.
Визирь во время этого боя находился за окопами. Он страдал лихорадкой и ездил в коляске; теперь же, при виде бегущих, пересел на коня. Он призывал остановиться, поднимал к небу Коран и даже произвел по беглецам десять залпов из двух находившихся при нем пушек. Ничто не помогало. Вскоре и он пришпорил коня.
Лагерь у Маринешти уже никто не думал защищать. Горстку храбрецов, занявших было в нем оборону, бегущие просто-напросто увлекли за собой. Суворов оказался прав: численное превосходство турок обернулось против них самих. Возле моста через Рымник возникла ужасная давка: люди, лошади, верблюды, быки смешались в невообразимую, орущую, кричащую, мычащую массу. При приближении русских и австрийцев тысячи людей и животных ринулись в реку, создав настоящую живую запруду. Бегство обошлось туркам дороже самого сражения. Только темнота и усталость заставили
