тут старик… улыбнулся. Вдруг легко и свободно стало у него на душе. Почудилось ему, будто встали во весь рост на стене крепости воины в сверкающих доспехах и, наложив на луки огненные стрелы, смотрят все на него.
Вязанка упала на землю. Старик повернулся лицом к цепи кешиктенов, не переставая улыбаться.
– Благодарю тебя, Господи! – закричал он, воздев глаза к небу, в котором черная туча медленно наползала на светлый лик солнца. – В столпе облачном говорил Он к ним; они хранили Его заповеди и устав, который Он дал им…
Идущий следом кешиктен замешкался. Доселе не видал он такого – чтобы разом распрямился согнутый годами и горем старик, словно вдруг став на голову выше.
Священник протянул сухие руки и взялся за копье.
– Будет же время, когда воспротивишься и свергнешь иго его с выи твоей! – громко крикнул старик, направляя копье себе в грудь. – Ныне настало то время! Так не посрамим же, братья и сестры, Святой Руси и имени Господа нашего!
Кешиктен подался назад, но старик, глядя ему в глаза, с неожиданной силой рванул копье на себя.
Каленое острие с едва слышным треском прорвало рясу и легко вошло в тело. Не отпуская копья, священник стал клониться к земле. Кешиктен сделал шаг назад и сильнее рванул древко – но было поздно.
Живой щит упал. А прилетевшая со стены стрела вошла точно в незащищенное место между подбородком и железным воротником…
Ли с великим изумлением смотрел на то, как линия русских пленных вдруг заволновалась, вслед за священником почти единовременно побросала вязанки и стала бросаться на копья и мечи кешиктенов. Последнему из чжурчженей показалось, что не человечий стон пронесся вдоль крепостной стены, а сама земля застонала от безутешного горя.
– Великий подвиг! – прошептал пораженный Ли. – Этих людей нельзя победить!
А русские стрелы уже летели в ордынцев, и хотя глаза многих витязей застилали слезы, редкая из стрел не нашла своей цели.
Но сзади рабов, что несли мосты, шла еще одна цепь кешиктенов, в руках которых были длинные пастушьи бичи, способные вырвать из тела кусок мяса. Коротко рявкнула команда, бичи взвились в воздух – и рабы бегом кинулись к крепости, стремясь бросить мосты на торчащие колья и протолкнуть их дальше, через ров.
Мосты прикрывали бегущих. Кто-то падал, пытаясь выдернуть стрелу из ноги, кто-то истошно кричал, не в силах оторвать от бревна пригвожденную сулицей руку – но мосты все равно двигались вперед.
А сзади них к проезжей башне неспешно катился таран, похожий на большую избу на колесах с крышей из плотно пригнанных друг к другу железных листов. Из единственного окна избы, обращенного к крепостной стене, торчало бревно, увенчанное большим, блестящим от жира железным навершием, схожим по виду с зубилом, коим кузнецы рубят кольчужные прутья.
– Ох, беда! – простонал кто-то из ратников.
– Молчи! – вызверился на него кузнец Иван, подхватывая новую сулицу – прежняя, пробив насквозь пластинчатый доспех, торчала в груди кешиктена, пытавшегося перелезть через ограду из кольев. – Тоже мне, гридень!
– Да не то беда, что таран гонят и что ордынцев много, – сердито бросил ратник, натягивая лук и прицеливаясь. – Стрел у нас мало осталось.
Один из мостов, истыканный стрелами словно еж, накренился на бок и с размаху грохнулся наземь, похоронив под собой с десяток рабов.
Но остальные достигли цели.
Первый упал на колья, которые с треском подломились под весом тяжелых бревен. Рабы и кипчаки бросились врассыпную – и тут же попадали наземь, сраженные стрелами и сулицами защитников крепости.
По этому мосту пробежали другие – и остановились было, пораженные глубиной рва.
– Ги-их, боол! – вместе со свистом бичей взвилось сзади.
Жгучая боль опоясала ноги и спины тех рабов, кто бежал сзади. Они рванулись вперед – и те, кто был спереди, посыпались в ров на острые колья. Мост ухнул вниз и встал торчком, став неожиданной дополнительной опорой для следующего моста, который, проехавшись по трупам рабов, словно по каткам, надежно соединил края рва. По нему лавиной хлынули кешиктены, волоча осадные лестницы и доставая на бегу мечи и штурмовые крючья.
Последний мост должен был перекрыть ров на пути к проезжей башне. За ним по дороге медленно тащился таран.
Субэдэ, по-прежнему наблюдавший за штурмом со своего излюбленного места на холме, поочередно ткнул пальцем в свою отборную сотню Черных Шулмусов, стоящую у холма, потом в поредевший отряд Желтозубых и в мост, двигающийся впереди тарана.
Барабанщик все понял без слов. Вновь зарокотал наккар, донося до воинов приказ полководца.
Черные Шулмусы рванули коней с места, словно только и ждали приказа, на скаку доставая луки из саадаков. Вслед за ними, гремя доспехами, побежали Желтозубые…
– Смотри-ка, никак гвардию прям на нас послали, – кивнул Егор на приближающуюся отборную сотню кешиктенов, закованных в дорогие черненые доспехи.
– Сдается мне, что вся эта железная саранча, что сейчас под стенами топчется, и есть гвардия, – мрачно пробормотал Кузьма. – А те черти, что на нас прут, – типа над гвардией гвардия.
– Велика нам, выходит, честь оказана, – хмыкнул Егор, вкладывая в желоб самострела новый болт. – Сейчас проверим, какова толщина кишок у той гвардии.
Он едва успел спустить тетиву и удостовериться, что болт пропал не зря – передний Шулмус с черным пером на шлеме кубарем скатился с коня. Но почти сразу же дождь стрел ударил по тыну.
– Ложись!
Кузьма упал, увлекая за собой Егора. По шлемам застучала щепа от взлохмаченной стрелами верхушки тына.
– Прицельно бьют, сволочи, – застонал Кузьма. – Теперь не высунуться!
Через некоторое время к стрелам присоединились круглые железные пули.
– Праштами, что ль, лупят? – подивился Егор, подняв с пола смятый комок металла.
– Это самострелы у них такие, – мрачно ответил Кузьма. И добавил, чуть не плача от досады: – Эх, сейчас же они таран подгонят и раздолбают ворота к чертовой бабушке! А мы тут сидим и как куры по углам щемимся!
А на стене шла сеча.
Над тыном показалась голова. Скуластая харя оскалилась из-под шлема, взметнулась рука с кривым мечом – и улетела в сторону, отсеченная широким лезвием боевого топора. Кешиктен завизжал, рванулся вперед, норовя впиться зубами в ногу уруса – но тут же противоходом вернулся топор, вбив обухом шлем ордынца по самые плечи. Мертвое тело ухнуло вниз.
Игнат усмехнулся – не отвык за торговыми делами топором-то махать.
Из-за его спины справа выметнулась черная рука с круглым кожаным щитом. В щит ударило, из днища вылезло острие метательного дрота.
– Спасибо, Кудо, – кивнул Игнат, размахиваясь для нового удара – кешиктены лезли на стену
