вдалбливается самим ходом жизни и опасного труда аксиома «нет ничего невозможного». Уже приходилось как-то говорить, что донбасский русский отличается от других тем, что, когда утверждают, что нечто выполнить нельзя, он говорит: «А можно я все-таки попробую?»
Во-вторых, таких попыток – отчаянных, из последних сил, какие завершились победой у Ивана Середы, Дмитрия Овчаренко и Григория Жидовского, конечно, совершалось множество. Не всем повезло одолеть врага. Ну а те, кому удалось, вошли в историю. Навсегда.
* * *
– Все бывает на войне, все, – повторил прочитанное Палыч. – Или вот еще про шахтеров, которые голыми руками батальон румынский под Одессой уничтожили, не слыхал?
История о том, как сталинские шахтеры на подступах к Одессе шли на смерть, как на работу
Одесса стала первым крупным камнем преткновения для гитлеровского «блицкрига». Два с половиной месяца дрался город с вооруженными до зубов немецкими и румынскими войсками, отбил, обливаясь кровью, абсолютно все атаки и в полном порядке эвакуировал в Крым Приморскую армию, а в тыл – предприятия Одессы, одного из важнейших промышленных центров.
Во многом уверенная оборона Одессы стала возможной благодаря тому, что Южный фронт был хорошо подготовлен, и его командиры не колеблясь ответили на первый удар немецко-румынских войск, местами переходя в контрнаступление и захватывая населенные пункты на румынской территории.
Обнадеживающе начиналась и двухмесячная Тираспольско-Мелитопольская оборонительная операция Южного фронта, пока ошеломительные прорывы немецких армий в Белоруссии и под Киевом не сделали ее бессмысленной.
Сталин был недоволен командующим фронтом, старым буденновцем Иваном Тюленевым, заявив, что «он потерял две армии, как не теряют даже и полки». На помощь Тюленеву он отправил его былого командарма, маршала Семена Буденного, и ситуацию удалось несколько стабилизировать.
Но катастрофа в Белоруссии негативно повлияла на дела всех фронтов. Более всего – на обстановку на самом дальнем, наиболее сложном в смысле логистики – Южном.
С 22 июля начались ежедневные жестокие бомбардировки Одессы, прежде всего порта и заводов. Налеты велись как из румынской Констанцы, так и с территории захваченного Приднестровья и Южной Бессарабии. В первых числах августа 4‑я румынская и 11‑я немецкая армии (еще без Манштейна) окончательно прорвали оборону советских войск на левом берегу Днестра и 5 августа отрезали от остального Южного фронта части Приморской армии (созданной 19 июля для обороны Одесского направления).
Началась 73‑дневная героическая оборона Одессы, принесшая городу у моря неисчислимые страдания, вечную славу и Золотую Звезду Героя.
Надо сказать, что обороняться было неимоверно сложно хотя бы потому, что немецко-румынских войск было более чем в 10 раз больше – 340 тысяч против 32,5 тысячи Приморской армии. В течение двух месяцев ее пополняли силами Черноморского флота – корабли подвозили свежие войска и боеприпасы. Но все-равно число обороняющихся удалось довести только до 86 тысяч.
Помогало выгодное для обороны положение города.
Воспетые Утесовым «широкие лиманы», которыми окружена Одесса, давали надежду на длительную оборону, поскольку во многих случаях надо было строить оборону лишь на перешейках, отделяющих лиманы от моря.
8 августа 1941 года начальник гарнизона Одессы объявил в городе режим осадного положения.
Начались серьезные проблемы с продовольствием, боеприпасами, водоснабжением (а они в Одессе и так всегда были неслабые). Сидеть в осаде – великое искусство. И не только сугубо военное.
Весь август одесситы при помощи военных демонтировали самые важные предприятия, оборудование которых не должно было достаться врагу. Москва и сами осажденные не питали иллюзий, все понимали, что город будет сдан, но надо было продержаться как можно дольше, чтобы эвакуировать предприятия, рабочих, техников, инженеров.
Армия без топлива замрет, а поскольку немецкая армия была во многом моторизованной, вопрос перекрытия основной ее нефтяной артерии, румынской, был очевидно важным. Поэтому командование Черноморского флота приняло решение в ночь на 26 июня 1941 года провести массированный обстрел порта Констанца, одного из важнейших нефтяных транзитных узлов.
Противник это тоже понимал и предпринимал отчаянные попытки взять Южную Пальмиру как можно скорее. Август стал самым критичным временем обороны – помимо отражения атак, надо было решать эвакуационные задачи. К концу месяца гитлеровцы, атаковавшие прежде всего с северо-запада и запада (Днестровский лиман), потребовали от своих союзников быть гибче.
Румынская армия несла огромные потери, поэтому неохотно, но организовала новое наступление. Теперь с востока – со стороны Большого Аджалыкского лимана. Целью их атак была досаждающая им 412‑я артиллерийская батарея береговой обороны. Прорвавшись здесь, румыны очень легко прошли бы к станции Одесса-Сортировочная, что поставило бы оборону города в критическое положение.
Командующий 4‑й румынской армией генерал Николае Куперча стремился прорвать оборону на узком перешейке между лиманом и морем, но до него надо было пройти с десяток километров.
20 августа 1941 года немецко-румынские войска пошли на штурм города. Их продвижение было остановлено на оборонительных рубежах в 8—15 км от черты города. Но в какой-то момент сложилась ситуация, когда, кроме 412‑й батареи и ряда других, более мелких артиллерийских подразделений и их охранения, никого на пути врага больше не было.
Тут-то и случилась небывалая в истории войн атака смертников, благодаря которым в конце августа сорок первого Одессу удалось отстоять.
Положение, как мы говорили, было просто аховым. Но одесситы оставались одесситами даже в батареях, на пороге которых стояли враги.
В своих воспоминаниях контр-адмирал Кузьма Деревянко, бывший в те дни начальником штаба Одесской военно-морской базы, рассказывает, что однажды в те дни он дозвонился до находившейся на передовой батареи капитана Кузнецова. Телефонист, поднявший трубку, доложился по форме, а потом сказал: «Минуточку!» – и затих…
Деревянко услышал в трубке треск, шум и гвалт. Адмирал решил, что фашисты ворвались на КП батареи, стал кричать в трубку, звать телефониста, но ответом было молчание. И вдруг через некоторое время телефонист заговорил: «Извините, товарищ контр-адмирал отлучился в рукопашную…»
22 августа контрударом советских войск румыны были отброшены с потерями по всему практически фронту, но за Чабанкой остался узкий проход к Одессе, почти никем не прикрываемый. 412‑я оказалась в кольце. Все резервы были задействованы. Что делать?
И тут под рукой у командования оказалось пополнение, прибывшее из Сталино.
Так в этой истории появились сталинские шахтеры.
Верней сказать, их только утром доставили на военных кораблях из Севастополя. Это были 250 из 700 добровольцев, отобранных на шахтах Донбасса из числа передовиков труда. Им предстояло стать морскими пехотинцами в городе русской военно-морской славы, но Одесса на тот момент была важней, и их отправили в распоряжение 2‑го морского полка Приморской армии.
22 августа утром заместитель начальника штаба OOP капитан I ранга Николай Иванов сообщил командованию, что во 2‑м
