мир. Младшему сыну Пуну шаньюй с детства внушал, что тот должен стать другом и помощником брата, хотя в остальном не выказывал явного предпочтения наследнику.
Всеми силами Модэ давал сыновьям понять, что любит обоих одинаково, учил владеть оружием, разбираться во всём, что следует знать воинам — владыкам степей и будущим правителям, а приходя к их матери, после ужина рассказывал детям сказки, которые сам слышал от матери и няньки.
Воспоминания об отце и брате беспокоили Модэ, но он постарался загнать их на самое дно памяти. Он не станет повторять ошибок Туманя, и вырастит детей так, чтобы те никогда не терзались сомнениями, виня себя в том, что недостойны родительской любви, и не подозревали отца в предательстве. В своё время эти сомнения отравили жизнь Модэ. Его сыновья не изведают этой боли, и не будут одиноки, ведь у них есть родители, сестры, друзья.
Старшие дочери шаньюя выросли, и их выдали замуж за княжеских наследников. В положенное время Модэ стал дедом. Чечек радовалась внукам, ездила в гости к дочерям, а возвращаясь в ставку, баловала маленькую Алтынай. Милую «золотую» девочку полюбили все члены семьи.
Поскольку у Лю Ян не было сыновей, Чечек относилась к ней с приязнью, и яньчжи платила ей взаимным уважением. Их обожаемый муж, правитель огромной степной державы, заслуживал мира и покоя в семье.
* * *
После рождения дочери Шенне просто лучилась счастьем. Она по-прежнему избегала убивать, чтобы не повредить дочке, которую выкормила сама. Со временем лиса научилась находить удовольствие в таком самоограничении и наслаждалась тем, что давал ей Модэ.
К счастью, со своими врагами шаньюй разбирался сам. Всё ещё длилась война с юэчжами, и хорошо, что империя соблюдала мирный договор.
Император и его супруга прислали Модэ поздравления с рождением дочери и подарки для малышки. Пока Лю Бан был жив, шаньюй ежегодно слал ему известия о здоровье принцессы и маленькой Алтынай.
О Гийюе лиса и не вспоминала, решив, что ей проще считать врага мёртвым. Он и его девчонка недостойны её внимания, а у Шенне достаточно других хлопот. Дочь росла, её детство скоро закончится, и надо успеть насладиться каждым мгновением этого счастливого времени.
Глава 27. Изгнанники
Оставаться в провинции Шаньси Гийюй и Мэн Ян не захотели. Здесь было неспокойно. Мятежный Хань Синь со своими людьми то и дело приходил сюда грабить пограничные земли, а за ним безуспешно гонялись воины императора, подчинявшиеся полководцу Фань Куаю. Даже старший брат императора, которого тот посадил править в области Дай, вскоре не выдержал и сбежал в столицу.
Гийюй размышлял, как жить дальше. Участь земледельца его совершенно не привлекала, да и не приняли бы в здешних селениях подозрительного чужака, смахивающего на хунна. Даже если найти в горах укромное место, построить там полуземлянку, разводить скот и охотиться, то рано или поздно на их жилище наткнутся если не мятежники, то имперские войска — и те и другие прикончат Гийюя, поглумятся над Мэн Ян, а потом убьют её или продадут в рабство.
Ласточка поддержала его, сказав:
— В доме Бо, где я воспитывалась до четырнадцати лет, жили служанки родом из деревни. Судя по их рассказам, сельские жители настороженно относятся к чужакам. Для них даже наши дети не смогли бы стать полностью своими.
— Что ты предлагаешь? — спросил Гийюй.
— Нельзя отличить одного муравья от другого в муравейнике. Их там слишком много.
Гийюй поцеловал её со словами:
— Ты совершенно права, моя умница. Едем в столицу?
Мэн Ян согласно кивнула и улыбнулась.
В первом же городке они приобрели для себя скромную ханьскую одежду, какую могли бы носить небогатый торговец и его жена. Не желая привлекать к себе внимание, беглецы осторожно расходовали своё серебро.
По дороге у них случилась стычка с тремя разбойниками, но те, недавние крестьяне, не смогли одолеть опытного бойца — Гийюй отбился, и они с Ласточкой ускакали, потеряв только одну заводную лошадь.
Не особенно торопясь, они добрались до столицы. В дороге Гийюй и Мэн Ян выдавали себя за супругов. Ласточка придумала для Гийюя новое имя — Юн, Храбрый, а Гийюй дал ей имя Юи — Луна. Родовое имя Ласточка оставила прежнее, потому что такое встречалось и среди крестьян. Гийюй стал называть себя Ли Юном.
В столице он рассчитывал отыскать старого Ли Сяня, и, может быть, первое время пожить у него, выдавая себя за его родственника.
Гийюй и Ласточка нашли дом Ли Сяня, но радости у них поубавилось, когда они увидели старика — тот ослеп, исхудал и ослаб. За ним присматривали слуги, супружеская пара свободных бедняков, и они явно злоупотребляли беспомощностью старого хозяина дома. Они даже не хотели пускать в дом нежданных гостей, но не смогли справиться с рассерженным хунном.
Жалкий, со слезящимися невидящими глазами, в грязной одежде Ли Сянь узнал голос Гийюя, но не сразу поверил ему, попросил позволения потрогать его лицо, нащупал шрам и обрадовался. Старик рассказал, как постепенно угасло его зрение, и он больше не мог зарабатывать обучением детей и даже выходить из дома.
Гийюй огляделся — Ли Сяня переселили в крошечную запущенную комнатушку. Здесь плохо пахло мочой и немытым старческим телом. Пройдясь по дому, Гийюй понял, что в хозяйских покоях обосновались слуги. Вдобавок Ли Сянь признался, что его скудно кормили и не заботились о нём.
Увидев такое вопиющее положение дел, Гийюй вспылил, избил наглого слугу и выставил его с женой за ворота. Ласточка приготовила еду, накормила старика, вместе с мужем вымыла и переодела его.
Когда после обеда они втроём сидели в наспех прибранной большой комнате, Гийюй рассказал старику, что повздорил с шаньюем, а ещё влюбился в девушку южанку и теперь желает жить среди её народа, попросил совета, как ему быть.
Подумав, Ли Сянь предложил Гийюю поселиться в его доме, сказав:
— Я так и не смог найти своих родственников. Они могли погибнуть или бежать отсюда, когда столицу взяли войска нынешнего императора. У меня нет наследников, поэтому слуги были так бесцеремонны. Они рассчитывали, что после моей смерти дом достанется им. Я буду счастлив, если ты, господин, и твоя достопочтенная супруга соизволите поселиться в этом скромном жилище и скрасить моё одиночество.
«Хорошо ещё, что у мерзавцев не хватило духу прикончить старика», — подумал Гийюй.
Ли Сянь продолжал:
— Здесь ты не сможешь пользоваться своим хуннским именем, господин. Почему бы тебе не взять мое родовое прозвание?
— Позволишь ли ты мне называться Ли Юном? Людям
