обращается, тем больше его любят. Весь «батальон» готов за своего командира жизнь отдать. Душа человека очень странная. Но ты не такой… ты любишь свободу. Поэтому и лежишь в моей ванной.
Она улыбнулась и мазнула меня рукой в пене по носу.
— Спасибо тебе… — сказал я, убирая пену. — Нет, с такими я работать не буду…
— Спасибо? — прищурилась Марина. — Ну уж нет, одного спасибо будет маловато… иди ко мне и благодари по-настоящему…, а то больше я тебе ничего не скажу…
Из ванны мы вылезли только потому, что невозможно находиться в воде целый день, и перешли в соседнюю комнату — в спальню, на Маринину широченную кровать. Там было почти так же удобно, как в ванной.
Мы занимались любовью до темноты с перерывом на обед. Еду приносила чернокожая служанка. Как мне показалась, она смотрела на нас, ожидавших ее под одеялом, с нескрываемой завистью. Ей нынче тоскливо пришлось. Просидела весь день на кухне и в другой комнате, слушая Маринины стоны.
В общем, сегодня я к Герману не попал. Занимался более важными делами. Завтра. Все будет завтра.
Домой я пошел уже по темноте. А темнота здесь хорошая, почти полная. «Улицы разбитых фонарей», точно. В самом центре освещение еще есть, а чуть дальше или если не подворотни, то абсолютно пустые черные улицы.
Там-то меня и встретили четыре головореза. Вышли из темноты, как вурдалаки. Да они и были на них похожи — косматые бороды, одеты в лохмотья, на головах, несмотря на лето, полинявшие меховые шапки… Разбойники в своем первозданном виде. Трое с ножами, а четвертый– без оружия, стоит в стороне, руки на груди скрестил.
— Деньги давай, — сказал тот, что был впереди. Главарь, наверное.
— И шмотки снимай, больно они у тебя хороши, — добавил второй.
— Кольцо с руки тоже, — третий.
Промолчал только четвертый. Вообще не вступил в разговор.
— А почему этот молчит, — спросил я, указывая на него. — Пусть бы тоже что-нибудь попросил.
Бандиты переглянулись.
— Он над нами издевается, — сказал первый.
— Похоже на то, — ответил второй.
— Ничего отдавать не хочет, — продолжил разговор третий.
Последний из их банды опять промолчал.
— Эх… — вздохнул первый.
Дожидаться, когда они на меня бросятся, я не стал. Можно было покрошить их «призрачным клинком», но убивать никого не хотелось. Когда целый день занимаешься любовью, становишься добрым и склонным прощать. Хотя такое поведение глупо — едва ли я первый, кого эти господа встретили, и если они сегодня закончат свою земную жизнь, плакать никто не будет.
Я бросил им под ноги «вьюнов» — заклинание «земли» первого уровня, и они обвили своими стеблями ноги. троих, которые стояли впереди. Четвертого я посчитал безобидным.
Я думал, что этого будет достаточно. Банда поймет, что она не на того напала, и разбежится.
Но какое там.
— Тьфу ты, опять маг попался, — выругался главарь и начал кромсать ножом растения. Двое других молча последовали его примеру.
Я, признаюсь, обалдел. «Опять»?!
— Наум, ну сделай с ним что-нибудь, — сказал главарь.
Что он имел в виду, я понял быстро.
Стоявший в отдалении Наум что-то нарисовал в воздухе, и я почувствовал, как мою голову будто стиснуло щипцами. От боли я упал на колени, схватился за виски, но это не помогло — перед глазами все поплыло, я забыл, где я нахожусь.
«Ложись и усни», заговорил в голове чей-то голос, «упади на землю и не сопротивляйся. Все будет хорошо. Совсем не больно. Это так благородно — отдать свои вещи и жизнь кому-то».
Ну уж нет, сказал я, и, не совсем понимая, что делаю, швырнул в Наума волшебным камнем.
Попал. Послышался удар, затем стон, и боль исчезла так же мгновенно, как и появилась. Вместе с ней исчез и предательский голос. Зато вернулось зрение — улица, хоть и темная, едва освещенная далекими фонарями и окнами, снова появилась перед глазами.
Бандит-маг лежал на земле, схватившись за ребра, а трое его собратьев чувствовали себя неплохо. Они уже освободились от вьюнов и подходили ко мне с ножами и оскаленными рожами.
Шутки закончились, сказал я, и в воздухе появился «призрачный клинок». Троица была настолько тупа, что не поняла, что это означает, пока клинок не полетел им навстречу и не снес голову первому, а затем и второму. Головы в меховых шапках отлетели на несколько метров, кровь забила фонтанами. Третий, вместо того, чтобы остановиться и попросить о пощаде, швырнул в меня нож. Я уклонился, и он пролетел мимо.
Ты сам выбрал судьбу, подумал я, и ударил его мечом. Лезвие прошло через плечо и почти разрубило человека надвое.
Взяв меч в руку, я подошел к лежащему. Камень ударил его жестко. Грудная клетка, похоже, была переломана.
— Только попробуй что-нибудь наколдовать, — сказал я. — Порежу на куски, моргнуть не успеешь.
— Я понял, я понял…- захрипел бандит. — Вот, возьми…
Он стянул с пальца кольцо и протянул мне.
Я скастовал «видение», но ничего в кольце не заметил.
— Что это?
— Кольцо… очень сильное… оно защищает от магии «разума»… которой я тебя ударил…, а может и еще что-то может… я не знаю…
— Кто вы такие? — спросил я, — где ты научился магии и как к тебе попало это кольцо?
— Мы… люди простые… — закашлял Наум. — Нас было шестеро… год назад прятались в лесу от полиции… около села Нижнее… это в ста верстах отсюда… нас искали после того, как обнаружили тело почтальона, у которого мы забрали деньги…
Он снова закашлялся.
Мы наткнулись на Паука. Он стоял на поляне. Все испугались, а я подошел к нему, и он научил меня магии… хоть я его и не просил. Я вообще не знал, что это, только потом понял, что это магия «воздуха»… А потом было плохо, очень плохо.
— Что плохо?
— Пришла ведьма, и с ней был волк. Он напал на нас, загрыз двоих, остальные убежали…
— А кольцо? Где ты взял кольцо?
— Около Паука лежало тело… кто-то давно умер, не знаю, почему… и у него было кольцо. Я взял его, а потом появилась старуха с волком.
— Получается, Паук учит магии воздуха?
— Нет… он настолько древний, что может научить любой магии того, кто ей не владеет, даже если у него нет
