Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обогнув вершину, он оказался на широкой седловине, поросшей желтоватой травой. Десятка два коней бродили по поляне. Хмурый, обросший мужик, с карабином навскидку, выглянул из-за скалы. Узнав Воронина, сказал:
— Оне там, — и кивнул головой влево.
Шалаш был устроен под высоким грабом. Большой шалаш, похожий на опрокинутый кулек. Шипя и потрескивая, у входа горел костер. Перед костром стоял полковник Козяков в бурке и в отделанной каракулем кубанке. Лицо его было желтым, а под глазами лежали зеленоватые круги. Возможно, полковника трясла малярия.
Воронин бросил дичь, не сказав «здравствуйте». Полковник повернулся, протянул руку. Воронин пожал руку и недовольно пробурчал:
— Стар я почтарем по горам мотаться... — Он достал из кармана примятое письмо в самодельном конверте, отдал полковнику. Потом вынул из-за пазухи бутылку водки: — Едва не угробил. Ноги чужими стали. Ревматизма...
Полковник взял бутылку. Удивился:
— «Московская»?
Воронин кивнул.
— Откуда?
— Постояльцы наделили.
— Что за новости? Кто такие?
Воронин неопределенно повел плечами. Закусил нижнюю губу.
— Требухов! — позвал полковник.
Юркий мужчина, с круглым, рассеченным вдоль правой щеки лицом, поспешил к костру.
Полковник кивнул на дичь:
— Займись!
— Слушаюсь, господин полковник! — Осклабившись, Требухов посмотрел на Воронина, потом нагнулся и взял тетеревов.
— Пошли, Сергей Иванович, — сказал Козяков.
В шалаше на земле лежал ковер. И еще два ковра висели. Кроме постели, накрытой коричневым одеялом из верблюжьей шерсти, в шалаше был изящный столик на гнутых ножках и грубо сколоченный табурет.
— Садись, Сергей Иванович.
Егерь опустился на табурет. Полковник — на постель. Читал письмо, щуря глаза. И выдох был тяжелый, как у простуженного. Повертел конверт, перегнул пополам и спрятал под подушку.
— Скучно ей, — сказал раздумчиво. — Ну да ладно! Теперь выкладывай, что за постояльцы.
— Геологами называются... Камни ищут.
— Красный конгломерат?
— Мне не докладывали.
— Много?
— Трое. Один профессор. Два чином поменьше.
— Анастасию видели?
— Пока нет... Она из боковушки не выходит. Затем и шел, чтобы посоветоваться. Может, убрать их, да и концы в воду?
— Не пойдет... Твой дом должен быть чист, как стакан, из которого пьют. Пусть девушка не прячется. Она твоя племянница, приехала из города старикам по хозяйству помогать. И смотри, Воронин, если с Анастасией что приключится! Запомни, я не господь бог. Я ничего не прощаю!
Воронин недобро усмехнулся:
— С барышней все будет в лучшем виде... О себе подумайте, господин полковник. В Курганную целый эшелон красных конников прибыл.
— Пугаешь?
— Предупреждаю... Знать, не грибы они собирать приехали.
Козяков обхватил ладонью лоб и, не глядя на егеря, спросил:
— На почту ходил?
— В среду пойду. Не могу так часто... Я человек простой. Не люблю привлекать внимание.
Положив локти на колени, Козяков согнулся, будто у него случились колики в животе. Потом резко выпрямился. Раскупорил бутылку. Крикнул:
— Требухов! Стаканы!
— Я не буду, — сказал Воронин. — Моя дорога дальняя.
— Ты сделался слишком боязливым для своей профессии.
— Моя профессия — егерь.
— Знаю, что егерь... И все же... Красных конников ты боишься. На почту ходить боишься. Хлебнуть на дорогу водки боишься!
— Лес к осторожности приучил.
Водка заполнила стаканы на треть. Но запах сразу полез в нос. И Козяков морщился, когда пил, и Воронин морщился тоже...
Похрустывая огурцом, полковник сказал:
— Я шучу, Сергей Иванович. Шучу... Иначе в твоих местах одичать можно.
— Зачем так?
— А как? Места дивные... Но зимовать здесь в мои планы не входит. Я уверен, что на белом свете есть более теплая зима, нежели в предгорьях Северного Кавказа. Да и Настенька у меня на шее висит, хоть и ночует под твоей крышей. Слушай внимательно... В субботу пойдешь на почту... — Козяков опять взялся за бутылку, на какие-то секунды задержал ее в руке, потом поставил на стол. Раздумчиво сказал: — Меня беспокоит только одно: почему Бабляк не подал условленного сигнала? Теперь та же история повторяется с Хмурым... Если письма не будет, достань мне зимнее расписание поездов. Жду тебя в воскресенье. Понял?.. И не трусь. Со мной бедным не будешь. Я бумажками не расплачиваюсь. Бумажки в наше время только для одного дела годятся, если рядом лопуха нет.
— Я вам верю, — сказал Воронин. — Вы дворянин. Человек чести. Вы за идею маетесь. А дружкам вашим я не верю. И вы не верьте. Ворюги они...
— Тише! — оборвал его Козяков. — Прикончат. И я воскресить не сумею...
Воронин промолчал. Собрался было уходить, но вдруг сказал:
— Странный парень один из этих геологов...
Козяков вопросительно сдвинул брови.
— Вышел утром во двор. Озырился вокруг. Да и говорит мне: «Давно, дед, егерем служишь?» «Почитай, тридцать лет», — отвечаю. «Значит, и отца моего тут видел». «Красный командир?» — говорю. Геолог, Аполлоном его зовут, усмехнулся. Да и сказал тихо: «С князем Кириллом отец, царство ему небесное, в этих краях бывал. Смекаешь, дед?..» Я ответил, что с князем Кириллом много всякого люду бывало. Всех не упомнишь.
— Фамилией не интересовался?
— Спрашивал... Не сказывает. Смеется: «Называй хоть горшком, только в печь не ставь».
— Занятно. — Козяков поднялся с постели: — Посмотреть бы на этих субчиков...
— Можно устроить.
— Следи за ними... Если что, дорогу знаешь... И про расписание не забудь...
Когда Воронин ушел, полковник Козяков собрал банду, сказал:
— Четверть часа назад я получил радостное известие из центра. В ближайшие дни англичане и французы высаживаются на Черноморском побережье. От нас нужно только одно: собрать в комок нервы и силы. И быть готовыми к решающей схватке. Я даю вам слово офицера... слово дворянина... что еще до первого снега Кубань будет свободной. А к рождеству, если это будет угодно богу, мы услышим звон московских колоколов...
Козяков вернулся в шалаш, вылил в стакан остатки водки.
«За ложь во спасение!» — произнес мысленно.
На душе было жутковато, точно он смотрел в пропасть.
4Граф Бокалов узнал немногое...
Конечно же, он не мог узнать о Хмуром больше, чем знал сам Хмурый. А точнее, чем Ноздря. Потому что именно Ноздря поделился с Графом сомнениями. А Ноздря был битый-перебитый. И уже год молчал, как собака на морозе. И его никто не мог схватить за руку — ни угро, ни Чека. Ноздря остерегался вынимать руки из карманов. Хотя, разумеется, мелкая контрабанда не обходила его стороной. Но только мелкая и верная. Без хвоста и подозрений.
- Хранитель серого тумана - Родион Семенов - Прочие приключения
- Сохрани мгновения для друга - Алексей Черницын - Прочие приключения / Юмористическая проза
- Попутчик судьбы - Евгений Андреевич Казаков - Воспитание детей, педагогика / Прочие приключения / Русская классическая проза
- Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино - Михаил Март - Прочие приключения
- Япона осень - Лео Сухов - Попаданцы / Прочие приключения / Разная фантастика
- Игрушка для бога - Avadhuta - Героическая фантастика / Прочие приключения
- Вечный порт с именем Юность - Владимир Казаков - Прочие приключения
- Беззвездный Венец - Джим Чайковски - Прочие приключения / Разная фантастика
- Время в долг - Владимир Казаков - Прочие приключения
- Ближе к звездам - Евгений Владимирович Андрийко - Космическая фантастика / Научная Фантастика / Прочие приключения