Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды утром Чикита вдруг перестала диктовать и спросила, о чем это мы с Колтаем шушукаемся на приемах. «О лилипутах, о чем же еще с ним говорить?» — напустив невинный вид, ответил я. «Всему на слово не верь, — предупредила Чикита. — Для своего возраста он довольно ясно мыслит, но некоторых винтиков ему все же не хватает. Возомнил, будто знает меня лучше меня самой, но кое-что в жизни и поведении Эспиридионы Сенды даже ему, самому крупному специалисту по лилипутам в мире, не под силу объяснить. А знаешь почему? Да потому, что мне самой это не под силу!»
Я думал, на этом отступление завершилось и сейчас мы продолжим работу, но она завела: «Внешность обманчива, Кандидо. Всякий волк норовит притвориться овечкой. В следующий раз попроси сеньора Колтая рассказать, как он выпрашивал мои нестираные панталоны, чтобы сделать из них носовой платок. Или умолял меня плевать ему в лицо и хлестать кнутом до крови. Разумеется, я отказалась. Я такие извращения не поощряю. В отличие от некоторых других лилипуток…»
Я долго не понимал, что за сложные отношения связывали их с Колтаем. Чикита при каждом удобном случае поносила его. Но старикану, кажется, нравилось, что на приемах Чикита его в грош не ставит, а если и обращается, то непременно с какой-нибудь колкостью. Думаю, он и впрямь питал нездоровую склонность к тому, чтобы карлики его унижали. Но вот зачем Чикита его приглашала, если так уж презирала? И однажды я додумался. Очень просто: Чикита не могла обойтись без Колтая. Она в нем нуждалась. «Мальчики» любили ее слушать и любоваться шляпками и нарядами, но в глубине души, скорее всего, не принимали ее рассказов за чистую монету. Другое дело — Колтай. Он-то знал, что все это правда. Был самым давним ее поклонником и единственным оставшимся под рукой свидетелем былого величия. Ну, кроме Рустики. Но Рустика, несмотря на безупречную преданность, никогда Чикиту не боготворила. Чикита и Колтай — каждый на свой манер — тосковали по прошлому, по безвозвратно ушедшей эпохе, когда, как бы противоречиво это ни звучало, лилипуты были великими.
Про Прекрасную Отеро расскажу коротенько, все равно она потом появляется в одной главе, которую ураган, к счастью, пощадил. Ты, наверное, и так знаешь, кто это была такая. Красавица-испанка, прославившаяся в Париже танцами, песнями и любовниками. Говорят, танцевала она не так уж прекрасно, да и пела из рук вон, но мужчины все как один мечтали затащить ее в постель и вовсе не затем, чтобы она там щелкала кастаньетами. Каролина Отеро была скорее не артистка, a demi-mondaine[72], то бишь дорогая шлюха. Она ведь не всякому давала, не подумай. Только богачам и тем, кто ей дарил драгоценности, а то и дома.
Во Франции она оттанцевала всего каких-то четыре месяца и отправилась в Соединенные Штаты. Это было в конце 1890 года. Ее импресарио умудрился втюхать ньюйоркцам, будто она суперзвезда и отпрыск аристократического андалузского семейства. На самом деле Каролину звали Агустина, и была она незаконнорожденной дочкой галисийской крестьянки. Но бумага все стерпит, и народ поверил в байки, напечатанные в программках.
В ту пору в Нью-Йорке жил Хосе Марти, готовил вторую войну за независимость Кубы. Несмотря на шумиху вокруг Отеро и всеобщее восхищение, он отказался идти на ее выступление, потому что у входа в театр «Иден-Мюзе», где она работала, вывесили испанский флаг. Но потом сняли, и Марти попал на шоу. В тот вечер он написал одно из лучших своих стихотворений — «Испанская танцовщица».
Первый американский сезон вышел у Отеро таким успешным, что у Тиффани начали продавать золотые браслеты на лодыжку, точь-в-точь как у нее. Карменсита, до той поры самая известная испанская танцовщица в Штатах, выступала в соседнем театре, но Отеро затмила ее в два счета. Карменсита обладала недюжинным талантом, но вот красотой не отличалась, а ведь всякий знает: люди предпочитают хорошеньких бездарей одаренным дурнушкам.
Через семь лет Прекрасная Отеро подписала еще один американский контракт. Вся усыпанная драгоценностями, она должна была плясать фанданго и качучу в театре Костера и Биэла. Однако на сей раз пресса отозвалась о ней холодно, и все не задалось. Ее называли «сиреной самоубийц», потому что несколько горемык действительно покончили с собой из-за нее, и народу это не понравилось.
Чикита тогда как раз работала у Проктора, и в Нью-Йорке только и пересудов было, что о «кубинской Живой Кукле». Прекрасной Отеро тоже стало любопытно, и кто-то помог им устроить встречу. Некоторые прочили их знакомству дурной исход: якобы кубинка и испанка непременно передерутся. Но лилипутка враз полюбилась Каролине, и, к разочарованию тех, кто надеялся увидеть, как они вцепятся друг дружке в волосы, девушки подружились.
Прекрасная Отеро уговаривала Чикиту как можно скорее приехать во Францию. Тем более что при ее содействии откроются все тамошние двери. В Париже умеют ценить артистов, не то что в Нью-Йорке, где сплошные деньги, а вкуса и утонченности — ни на грош. В припадке великодушия Отеро пообещалась представить Чикиту некоторым своим «друзьям и покровителям», например королю Бельгии Леопольду II, старому сатиру, владевшему Бельгийским Конго, или князю Черногории Николе, еще одной буйной головушке. Она даже могла бы обеспечить ей протекцию императора Германии Вильгельма II. Кайзер — мужчина видный и щедрый, правда, левая рука у него от рождения короче правой, зато все остальное отлично работает. В награду за чуточку ласки любой из них осчастливит Чикиту ценными подарками. Но она должна ставить себя высоко. Отеро быстро ее обучит, она в этом разбирается. Однажды некий господин предложил ей десять тысяч франков за ночь, так она в ответ послала холодную лаконичную записку: «Прекрасная Отеро не берет милостыни». Десять тысяч франков — ее цена за то, чтобы составить кому-то компанию за ужином! А хочешь большего — будь любезен раскошелиться. Чиките вовсе не понравилось, что подруга решила торговать ее честью, но из вежливости поблагодарила за предложение.
Вскоре после этого импресарио испанки решили прервать сезон. Прекрасная Отеро успела до отъезда сходить на шоу Чикиты и на прощание расцеловалась с ней в гримерной. Кто бы мог подумать, что следующая их встреча выльется в ужасную ссору?
Вот
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Под каштанами Праги - Константин Симонов - Русская классическая проза
- Маскарад - Николай Павлов - Русская классическая проза
- Трое - Валери Перрен - Русская классическая проза
- Собрание сочинений. Том 4 - Варлам Шаламов - Русская классическая проза
- Тунисские напевы - Егор Уланов - Исторические любовные романы / Короткие любовные романы / Русская классическая проза
- От солянки до хот-дога. Истории о еде и не только - Мария Метлицкая - Русская классическая проза
- Поймём ли мы когда-нибудь друг друга? - Вера Георгиевна Синельникова - Русская классическая проза
- Кровавый пуф. Книга 2. Две силы - Всеволод Крестовский - Русская классическая проза
- Только правда и ничего кроме вымысла - Джим Керри - Русская классическая проза