на стоявшего рядом неграмотного же фельдмаршала, члена Британского королевского общества Александра Меншикова, и все были очень довольны происходящим, собой и друг другом. Из всего окружения государыни речь Германа понимал только один человек – Феофан Прокопович… Но о нем расскажем в свое время.
Пристать к пристани
А потом государыня в сопровождении блестящей свиты прошла на пристань, села в буер и отправилась к себе домой – в Летний дворец, догуливать последние свои золотые деньки. Вдоль берега Невы напротив зданий на набережной, по обычаям того времени, строились «собственные пристани». Это были деревянные, досчатые сооружения. Пристань тех времен – это причал, похожий на современный, выдвинутый на сваях в реку. Первой от Кронверкского протока была, как уже сказано, торговая Троицкая пристань. Выше, т. е. в сторону Домика Петра, по берегу Невы располагалась Сенатская пристань. В 1722 г. Доменико Трезини было указано «у сенатцких полат зделать пристань от оных полат до угла в равенство Троицкой пристани… длиною дватцать четыре сажени (т. е. более 50 м. – Е. А.), шириною четыре сажени, и набить сваи по Неве-реке, и положить брусья, и намостить досками, и отделать пристань с лестницами для приставания судов… к которой изволит Его императорское величество, также господа сенаторы приезжают водой»[581].
На гравюре 1704 г. П. Пикарта видны эти выдвинутые от берега пристани-причалы. Были они, по данным 1723 г., и «подле Кофейного дому»[582]. Из документа 1721 г. о строительстве шести пристаней у Госпиталя на Выборгской стороне следует, что причалы были разной длины: 12, 15, 16 саженей (т. е. до 38 м)[583]. Примерно такой же как Сенатская была и упомянутая в источниках «Гагаринская пристань», напротив бывшего дома Гагарина (позже здания Синода). У этой пристани, по данным А.И. Богданова, в 1723 г. были построены казенные постоялые дома «для постою всяких приезжих людей» – первая гостиница Петербурга[584]. Кстати, архивные материалы позволяют уточнить приведенные Богдановым данные. Согласно, им Домик Петра находился «по берегу реки Невы между Святейшим Синодом и [избами] постоялых дворов»[585].
Старшая сестра Невского проспекта, а ныне ухабистая улица Куйбышева
Большая Дворянская, или просто Дворянская, улица была составлена из домов высокопоставленных чиновников. Она пролегала за «спинами» домов знати, стоявших на набережной, и тянулась от Троицкой площади вдоль Невы, потом делала поворот налево вдоль Большой Невки и далее «растворялась» в огородах. Севернее Большой Дворянской располагались две Малые Дворянские улицы, а также Малая и Большая Посадские улицы[586]. Здесь жили купцы и торговцы с Гостиного двора, стояли дома приказных и ремесленников. Это был приход церкви Рождества Богородицы (до 1721 г. – Казанская), которая была построена в 1712 г. «в Посадской Большой улицы» и снесена около 1729 г.[587] Севернее Посадских улиц жили оружейники, что дало название позднейшей Оружейной (ныне почему-то Мира) улице. По данным А.И. Богданова, неподалеку находился Оружейный двор, т. е. арсенал, и оружейные мастерские, а также Большая и две Малые Оружейные улицы. Примечательно и название еще одной Оружейной улицы: «Налишная Оружейная улица». Это значит, что улица выходила «налицо» – на открытое пространство к полисаду[588].
Городили палисад
Палисад (частокол из вертикально поставленных и заостренных, а иногда и «заигленных» гвоздями поверху бревен) со рвом перед ним отделял эту часть острова от других. Как уже сказано выше, палисад был построен здесь в первые годы существования города, он отсекал почти четвертую (юго-восточную) часть Петербургского острова и шел от Кронверка примерно до современной Большой Пушкарской улицы и под прямым углом поворачивал на восток, выходя к берегу Большой Невки. Думаю, что в районе современной Большой Пушкарской в палисаде были ворота. Там находилась так называемая Полянка, на которой стояла церковь Святого Матвея (бывшая Петропавловская), а также торговые ряды, отмеченные А.И. Богдановым. Палисад имел оборонительное значение. На нем соорудили несколько бастионов, возможно, там были и пушки[589]. Палисад защищал привилегированную часть города вначале от возможного наступления шведов, а более от «лихих людей» и волков, зимой стаями бродивших в окрестностях[590].
За северной стеной палисада, по берегу Карповки, размещались дачные владения богатых жителей. Наиболее известна так называемая «генеральская мыза» обер-коменданта крепости Романа Брюса. После его смерти в 1720 г. дача отошла к архиепископу Новгородскому Феодосию Яновскому, а потом к сменившему его в 1725 г. Феофану Прокоповичу. Место это называлось Новгородским подворьем. Позже, в 1737 г., там построили Преображенскую церковь. Теперь на этом месте – Первый медицинский институт[591]. Дачи в низком или неприятном для отдыха месте комендант и церковный иерарх вряд ли бы для себя построили. Видно, место было хорошее, и не случайно именно здесь, напротив подворья, был основан Аптекарский огород, давший название Аптекарскому острову. Феофану приписывают и прокладку двух просек – будущих Каменноостровского и Аптекарского проспектов[592]. На этом же острове, уже ближе к берегу Большой Невки, было устроено одно из первых кладбищ Петербурга – место погребения иностранцев.
Портрет героя на фоне города:
Феофан Прокопович, или «Карманный поп»
Аптекарский огород был любимым местом архиепископа Новгородского Феофана Прокоповича. Датский путешественник, побывавший в Петербурге в 1736 г., встретился с Феофаном именно в Аптекарском огороде, и архиепископ поразил датчанина изысканным обхождением, необыкновенными и глубокими знаниями, блистательным умом[593]. Все это правда. Другого такого образованного человека в России того времени не существовало. Но не только образованностью, знанием десятков языков, тонким и глубоким умом прославился у современников Феофан Прокопович.
Он родился в Киеве, происхождение его темное: скорее всего Елисей (светское имя Феофана) был бастард, незаконнорожденный ребенок, плод греха. Он блестяще закончил Киево-Могилянскую академию, перешел в униатство, пешком прошел всю Европу, учился в Германии и в Ватикане. Но кончить там курс он не смог – с грандиозным скандалом его выгнали из святого города, точнее он бежал оттуда. Причина скандала нам неизвестна, но скажем сразу, что подобные скандалы сопровождали Феофана всю жизнь. Может быть, причина их – в особом темпераменте Феофана. Его первый биограф академик Байер писал, что Феофан был «зеленоглазым холериком сангвинического типа».
Вернувшись в Россию, наш холерик стал профессором родной Академии, и в 1709 г. произошел поворот в его жизни. На торжественной литургии в Киеве по случаю Полтавской победы в присутствии Петра, который возвращался с полтавского поля своей славы, он произнес такую блистательную речь, что государь, ценивший таланты, тотчас заметил витию и приблизил к себе. Царя привлекли в Феофане не только ум, талант и ораторские дарования или его яркие способности говорить грубую лесть,
