на команды, силы в нём было хоть отбавляй.
Развернулся к Ивану, собираясь тем же манером выкинуть и его.
Надеялся, что он наконец-то поймёт намёк и отстанет от меня и моего рода. Но нет, в его глазах читалась тупая, животная злоба. Закоренелый дебил.
В этот момент в дверях появился ещё один из их шайки.
Высокий жилистый парень с холодными глазами. Именно он, как я сразу понял, был тем магом жизни, что парализовал Амата на склоне, но он не был студентом, а носил форму медицинского работника.
Парень в халате поднял руку, и знакомое ощущение сковало моё тело.
Мурашки побежали по коже, мышцы одеревенели. Я не мог пошевелиться, не мог открыть рот. Даже дышать стало невозможно, мою грудную клетку будто кто-то зажал в больших тисках.
Я видел, как Иван вытирал кровь с лица, поднимаясь с пола. Его лицо исказила гримаса ненависти.
— Вот и поговорили, — хрипло произнёс он, замахиваясь для удара.
А я мог только стоять, парализованный, наблюдая, как его кулак летит мне в лицо.
Потом ещё раз и ещё.
Выплеснув эмоции, Краснов лениво махнул рукой. Парень в дверях ослабил магическую хватку, и я жадно глотнул воздух, как рыба, выброшенная на берег.
Лёгкие словно обожгло от первого вздоха, грудь вздымалась вновь и вновь, пытаясь наверстать упущенное. Но тело по-прежнему оставалось скованным. Я застыл в нелепой позе, с рукой, протянутой для захвата Ивана.
— Прощу тебя за эту дерзость, хоть и не стоило, — слащаво проговорил Иван, поправляя мятую рубашку. — Так что давай ты будешь повежливее.
— Чмо! — выдохнул я, чувствуя, как слюна смешалась с кровью из разбитой губы.
Его лицо исказила ухмылка.
— Кто как об-зы-ва-ет-ся, тот так и на-зы-ва-ет-ся, — он умышленно растягивал слова, давая мне отдышаться.
Иван снова подал знак, и невидимые тиски опять сдавили грудь. Воздуха не хватало, в глазах поплыли чёрные пятна. Сквозь звон в ушах я думал о том, какую же услугу оказали эти ублюдки семье Жиминых, что мы оказались в таком долгу.
Странно. Я уже мысленно называл их «моей семьёй».
Слияние с Аматом шло полным ходом: его воспоминания и привязанности становились моими. Ещё немного, и великий Влансендур окончательно растворится в этом восемнадцатилетнем теле с его буйными гормонами и вспышками ярости.
Когда Иван снова позволил мне дышать, я хрипло спросил:
— Что тебе от меня надо, Краснов? Ты намёков вообще не понимаешь?
— Мне нужно, чтобы ты доделал начатое. Твой недобитыш в соседней палате. Завтра утром его выпишут, поторопись, — ответил он, демонстративно проигнорировав второй вопрос.
— Даже не собираюсь, — я оскалился, чувствуя, как адреналин снова закипает в крови.
Убивать по прихоти каких-то выродков?
Это тело теперь моё, и жить оно будет по моим правилам. То, что творил Амат до меня, уже история.
Краснов медленно обвёл языком губы, как змея перед укусом.
— Последствия могут отразиться на твоей семье, — он сделал театральную паузу. — Очень печальные последствия. Твои сестрёнки такие очаровательные, а мама всё время одна, пока мужская часть рода Жиминых служит империи…
В груди что-то ёкнуло. Я почувствовал, что чужая, но уже такая родная любовь к этим людям смешалась с ледяным страхом.
Мысленно представил, как натягиваю его мерзкую улыбку ему же на задницу. Только дай освободиться.
— Я считаю, что долг выплачен, — ответил ему намеренно медленно. — У тебя было две попытки убить Кирилла. Оба раза я был на волоске от смерти. Это твоих рук дело, да?
— Как ты смеешь! — Иван аж подпрыгнул от возмущения.
— В конце года, после экзаменов, я формально перейду на последний курс. А ты ещё будешь числиться на нём, — я наклонился вперёд, насколько позволяла магическая хватка. — Знаешь, что это значит?
Он невольно мотнул головой.
— Это значит, — я оскалился в самой нежной улыбке, какую только мог изобразить, — что я смогу вызвать тебя на дуэль. И знаешь что? Я тебя убью. Медленно. Болезненно. И с огромным удовольствием.
Лицо Ивана резко побагровело, словно его ошпарили кипятком. Глаза налились кровью, превратившись в две узкие щёлочки.
— Ну это мы ещё посмотрим! — голос парня внезапно сорвался на визгливый писк, как у затравленного грызуна.
В тот же миг перехватило дыхание. Он снова приказал своему подручному перекрыть мне кислород. Сам же подошёл вплотную, уставившись мне в глаза с немым бешенством. Его горячее дыхание пахло мятными леденцами и чем-то прогорклым.
Минуты тянулись мучительно долго. В ушах зашумело, перед глазами поплыли тёмные пятна. Я бы уже давно рухнул без сознания, но всё тело окаменело, словно я древний Колосс. Губы онемели, язык прилип к нёбу.
Где-то вдали хлопнула дверь, и в глазах Ивана мелькнуло что-то похожее на осознание. Он облизнул губы.
— А может, мне самому сегодня навестить твоего горе-соседа по больничке? — его голос дрожал от сдерживаемой ярости. — За тебя закончить начатое.
Не сводя с меня безумного взгляда, он начал пятиться к двери, как краб. Только когда его фигура скрылась в проёме, невидимые тиски наконец разжались.
Воздух ворвался в лёгкие с хриплым всхлипом.
Тело размякло, и я рухнул на пол как мешок с костями. Колени предательски дрожали, когда я, цепляясь за край кровати, поднялся на ноги. Головокружение медленно отступало, оставляя после себя металлический привкус во рту.
Добравшись до двери, я выглянул в коридор. В полумраке у стены лежала без сознания Люда, её халат съехал, обнажив бледное плечо.
Опустился рядом, аккуратно приподнял голову девушки и похлопал по щекам.
— Люда. Людмила. Людочка.
Она застонала, заморгала мокрыми ресницами. Помог ей подняться, чувствуя, как её пальцы судорожно впиваются в мою руку.
— Что случилось?
— Вам стало плохо, — соврал я, придерживая её за локоть. — Может, давление упало?
* * *
Прошло два часа.
Ничто в палате уже не напоминало о недавней стычке. Рабочие оперативно заменили сломанную мебель и сделали уборку, даже следов крови на полу не осталось.
Я восседал в новом кожаном кресле, смакуя ароматный чай с мёдом. Рядом на подносе лежали душистые пряники с корицей.
Людмила, уже пришедшая в себя, суетилась вокруг, поправляя подушки и бесконечно что-то рассказывая.
— А в Новоархангельске теперь новый комендантский час, — её голос звенел как весенний ручей. — Говорят, из-за тех ужасных нападений в пригороде.
Я кивал, делая вид, что внимательно слушаю, но сам думал о другом. Каждая её фраза, каждое случайно обронённое слово складывались в мозаику этого нового мира — мира, где мне предстояло выжить, и, возможно, найти своё место.
Пряник таял во рту, оставляя сладкое послевкусие. Чай уже остыл, но я всё ещё держал чашку в руках, наслаждаясь её