Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ОНА: Двум честным мыслителям не пристало обижаться друг на друга. Вам кажется, я не права?
ОН: Вы говорите — и я верю, что так оно и есть.
ОНА: Мне рассказывали, что, когда Его Святейшество хотел заключить вас в Венсенскую тюрьму, вы уверяли судей, будто ваши мысли выходят из повиновения и живут собственной жизнью. Но тогда вы даже не способны понять, в чем вас обвиняют…
ОН: Я сказал им, что мои мысли кажутся абсурдными даже мне самому. Поэтому неудивительно, что они пугают посторонних. Сказал также, что, если они пожелают, я рад буду отказаться от своих суждений. Ведь честного человека отличает способность менять свою точку зрения. Но они, конечно, не согласились.
ОНА: Почему — конечно?
ОН: Видите ли, мои мысли были нужны им, чтобы упечь меня за них в тюрьму. Этот случай убедил меня, что пытаться избежать скандала и высочайшего гнева — пустая трата времени. И наше с вами общение — тому подтверждение. Иначе зачем было тащить беднягу Дени, измученного и уставшего, за тысячу миль, через всю Европу? Разве вы хотели познакомиться с льстецом, смиренной овечкой или скучнейшим тупицей?
ОНА поднимается, ходит по комнате, поглядывая на него через плечо.
ОНА: Да уж, под эти определения вы не подходите. Я приняла решение и готова терпеть ваши выходки. Пока они хоть сколько-нибудь терпимы. Но не забывайтесь, мсье. Вы можете вывести из себя и святого. А я далеко не святая.
ОН: Надеюсь, что нет. Что может быть хуже философских диспутов со святой?
ОНА: Пусть так. Что вы приготовили мне на завтра?
ОН: Доклад — увлекательное, я бы сказал, захватывающее чтение…
Конец двенадцатого дняДень тринадцатыйСнегопад усилился. Слуги носятся как угорелые, еле успевают подбрасывать дрова в огонь. ОНА стоит рядом с камином и читает какую-то бумагу. Входит ОН.
ОНА: Эти… записи. Вы решились назвать это докладом?
ОН: Что-то не так, Ваше Величество?
ОНА: Ваш сегодняшний меморандум. «О морали государей». Да как вы посмели…
ОН: Я работал над ним целую ночь. И доволен результатом.
ОНА: А я его целое утро читала. И возмущена до глубины души.
ОН: Но, Ваше Императорское Величество… Я лишь хотел, чтобы доклад вышел убедительным и занимательным.
ОНА: Неправда. Вы хотели возмутить, рассердить и унизить меня. И не только меня — всех государей.
ОН: Ей-богу, ничего такого я не хотел.
ОНА: Чего стоит заявление, что закон, честь и правила приличия, ограничивающие произвол простого смертного, для монарха — пустой звук.
ОН: Я полагал, что ничем не ограниченное своеволие государя — основа монархического строя.
ОНА: Не совсем. Вы пишете, что дело государя — сдерживать произвол подданных. Но есть границы и королевскому произволу. И устанавливает их Господь Бог.
ОН: Верно, Ваше Сиятельное Величество. Это я и пытаюсь объяснить. У меня есть претензии к монархизму, но лично к вам они ни в коей мере не относятся. Недовольство мое адресовано исключительно бесплотным божественным силам, которые допустили такой непорядок в своем хозяйстве.
ОНА: Но вы же не верите в божественное начало…
ОН: Когда надо, верю.
ОНА: Послушайте. «Утром, поднявшись с постели, потягиваясь и зевая, Юпитер подходит к небесному окошку и смотрит вниз, на грешную землю. „Ага, — бормочет он, — в Азии — чума, в Германии — война, в Португалии — землетрясение, в Турции — резня, во Франции — сифилис, в России крестьян кнутом порют. Так, так“. И набрюзжавшись всласть, громовержец снова укладывается спать. Это смертные называют Божественным Провидением».
ОН: Неплохо сказано, правда?
ОНА: Это нам урок, пишете вы: не стоит полагаться на богов, ленивых и непостоянных. Позволить монархам править, согласуясь с божественным правом, — значит дать им полную и неограниченную волю. Отсюда вывод — лучше обойтись вообще без монархов.
ОН: Лучше.
ОНА: И это, по-вашему, разумно?
ОН: Разумно, справедливо и подсказано обычным здравым смыслом.
ПРИДВОРНЫЕ перешептываются.
ОНА: Не вздумайте еще раз повторить это, мсье Дидро. Ни публично, ни в личных моих покоях.
ОН: Мадам, если бы вы соблаговолили прочесть еще немного… Ниже сказано, что хотя богам человеческие судьбы глубоко безразличны, монарх — Он или Она, не важно — все же не совсем свободен и бесконтролен…
ОНА: Ну да, там про это написано. Оказывается, государь боится пасть от рук собственных подданных. И только потому не превращается в законченного негодяя.
ОН: Правильно.
ОНА: Вы упорно бросаете мне в лицо упрек в деспотизме, мсье Философ. Берегитесь, а то в один прекрасный день вы окажетесь правы — я просто-напросто прикажу отрубить вам голову. Не забывайте, что вы, как и прочие, зависите от моей благосклонности, долготерпения и снисходительности.
ОН снова раскаивается.
ОН: Тысяча извинений, Ваше Величество.
ОНА: И ни одному из них вы не придаете значения.
ОН: Чему, своим извинениям? Уверяю вас, я говорю искренно. Точнее — мне представляется, что искренно.
ОНА: Вы не считаете меня деспотичной?
ОН: Конечно нет, мадам. Если прикажете…
ОНА: Говорите, что у вас на уме. Я требую.
ОН: В таком случае вы, разумеется, деспотичны. Но другого от вас никто не ждет. Почему перед вами склоняют головы и преклоняют колени? Почему ваше имя прогремело на весь мир? Вы — божество, вы наша Афина, наша северная Минерва. Наш сиятельный деспот…
ОНА: Я управляю империей, мсье. Я в ответе за народ огромной страны и должна давать отпор ее врагам.
ОН: Я вас понимаю. Не каждому под силу вести метафизические беседы днем, после того как утром пришлось вторгнуться в Польшу и разгромить ее.
ОНА смотрит на него.
ОНА: Вот вы о чем? Хотите обсудить польский вопрос? Вам известно, что мсье Вольтер всецело одобряет мои действия?
ОН: Мсье Вольтер не устает поражать меня. Он, небось, объясняет ваш варварский набег, грабежи и насилие возвышенными целями Просвещения народов? Ну да. Других целей он не признает.
ОНА: Вот его письмо. Почитайте.
ОН (читает): «Я проповедую великую религию — веротерпимость, то единственное, от чего я не отступлюсь никогда. Но я лишь скромный монах, а вы — глава этой церкви. Увидите, человечество еще отблагодарит вас за самоотверженное стремление даровать полякам свободу совести…» О боже, какой кошмар…
ОНА: Не останавливайтесь, продолжайте…
ОН (читает дальше): «Российская государыня не только сама обладает поистине божественной терпимостью. То же свойство она желает привить соседям. Впервые самодержец своей властью и военной мощью способствует установлению справедливости и свободы совести».
ОНА: Вот это место. Эти слова вывела рука величайшего мыслителя эпохи. Или вы не согласны?
ОН: Не смею спорить.
ОНА: Оставьте, мсье Библиотекарь. Не станете же вы равнять себя с мсье Вольтером?
ОН: Ни в коем случае. Ваше Величество. Особенно если речь заходит о Польше.
ОНА: А вы завистливы. Я уверена, что вы бы поддержали меня в этом вопросе, если бы дали себе труд подумать.
ОН посмеивается про себя.
ОНА: Что вас развеселило? Не смущайтесь, скажите мне.
ОН: Иногда я развлекаюсь тем, что мысленно возвожу вас на французский престол. Какую бы империю вы создали! И за какой ничтожный срок!
ОНА: М-да… Королева-Солнце…
ОН: Это была бы кошмарная империя. Вы бы всех заставили есть картошку…
ОНА: Лучше картофель, чем латук. Или голодная смерть.
ОН: Мы восстали бы и отправили вас в Англию. Они и так уже сидят на картошке. Знаете, как называют вас в Англии? Тиран-философ.
ОНА: А вы меня называете деспотом…
ОН: Но ведь это правда.
ОНА (сердито): Мсье Философ, надеюсь, что чаша сия вас минует, но, случись вам стать во главе империи, вы повели бы себя в точности так же.
ОН: Не думаю.
ОНА: Я такая, какая есть, и это как раз то, что нужно. Посмотрели бы вы на Россию до моего восшествия на престол — груда развалин. И оцените, сколько мне удалось сделать.
ОН: Воистину — геморрой творит чудеса.
ПРИДВОРНЫЕ словно окаменели, ОНА медленно поднимается.
ОНА: Убирайтесь. И чтоб духу вашего здесь не было.
ОН идет к двери.
ОНА: Вернитесь. Что же, по-вашему, нужно делать? Освободить крепостных? Даровать купцам дворянские привилегии? Устроить выборы? Создать парламент? Отнять власть у патриарха? Отменить порку?
ОН: Почему вы не претворите в жизнь ваш собственный «Великий Наказ»? Это кратчайший путь к вечной славе, к сердцам благодарных потомков.
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Жизнь наверху - Джон Брэйн - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- Одетта. Восемь историй о любви - Эрик-Эмманюэль Шмитт - Современная проза
- Явление чувств - Братья Бри - Современная проза
- Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина - Павел Басинский - Современная проза
- Мне грустно, когда идёт дождь (Воспоминание) - Рэй Брэдбери - Современная проза
- Выскочивший из круга - Сергей Юрский - Современная проза
- Москва-Поднебесная, или Твоя стена - твое сознание - Михаил Бочкарев - Современная проза
- Уловка-22 - Джозеф Хеллер - Современная проза