- В честь деда.
- Только, Вили, не будем мы сдаваться. Мои люди уже увидели ваше радушие и многие его вкусили сполна. Понимаешь меня? Слушай, а откуда ты так наш язык хорошо знаешь?
- Мои друзья детства из России. Они бежали от красной чумы.
Я рассмеялся.
- К коричневой чуме? Вили, Вили. От трудностей они бежали, от работы и от презрения. Я так понимаю, они были дворянами, аристократами? А то с чего бы отпрыск рода с приставкой "фон" стал с ними общаться? Ну, да ладно, не до них. Кстати, они тебе не говорили, что никто и никогда не завоёвывал России? Никто и никогда.
- А мы завоевали.
- Вили, Наполеон Москву брал и то не помогло. А вам даже Москвы не видать как своих ушей. Россия большая. Ты думал взятием Москвы война закончиться? Нет, Вили. Война не закончиться ни после Москвы, ни после Киева, ни после Томска, если ты знаешь, где это.
- Знаю.
- Война закончиться взятием Берлина. Так-то Вили. Не веришь? Если повезёт тебе - увидишь.
- Не бывать этому.
Я хмыкнул. Долго смотрел на него. Чистокровный германский аристократ. Именно такими я представлял их себе. Монокля не хватает только.
- Как я понимаю, тебя можно не спрашивать о численности и составе войск или о других секретах?
- Да, - он гордо вскинул голову.
- А мне и не нужно. Да и что секретного может знать командир охраны концлагеря? Не нужны мне твои секреты. И ты мне не нужен. Хотя... У меня тут есть паренёк. Будешь его учить немецкому. Хорошо будешь учить - будешь жить. Плохо - к дереву штыками прибью и оставлю падальщикам на растерзание. Караул, подойди!
Подошёл боец с винтовкой с примкнутым штыком в изодранной, с пятнами не отчистившейся грязи гимнастёрке. Под ней был одет немецкий китель, на ногах - трофейные сапоги.
- Подштанники тоже из трофеев?
Караульный кивнул:
- Холодно. А выбрасывать жалко.
- Носи, ладно. К своим выйдем - особисты всю душу вытрясут.
- Я сниму, а потом - к нашим пойду.
Я кивнул, опять глянул на приунывшего, но старательно держащего "лицо" немца.
- Вили, тебе верёвки не жмут?
Он удивлённо смотрел на меня:
- Рук не чувствовал. Есть не мог.
- Дай мне честное дворянское слово, что не сбежишь - верёвки снимут.
Теперь удивлённо на меня смотрели не только эти двое, но и все, кто наш диалог слышал.
- Я... я, я не могу... - заикаясь сказал немец.
- Как хочешь. Как передумаешь бежать, скажи этому вот, многослойному, он мне передаст. Караул, уводи его.
Про
гуманизм
,
цивилиза
цию и сказки
.
Вперед ушли разведчики Лешего. Потом выступила рота Шила. Следом - Капитана, потом -обоз и замыкала рота Херсонова. Я ехал в обозе на одной повозке с немцем и клюющей носом Таней. Возглавлял обоз доверху гружённый БТР, тянущий гружёные волокуши. За ним - гужевой транспорт. Топлива для БТРа у нас ещё целая бочка, хотя и расход у него - бешенный.
Так и двигались без происшествий до темна. Темное небо то разродиться дожём, то опять всухую давит. Но воды и грязи кругом и так - за глаза. Лошадки выбивались из сил, толкали повозки всем миром. БТР траками выворачивал целые пласты земли, но пока пёр. К темноте вышли к тихому, пустому посёлку. Постройки сиротливо стояли раззявив двери и окна. В ближнем к лесу пожарище нашли и жителей. То, что от них осталось. Я потащил немца к пепелищу и как котёнка тыкал мордой в останки, впав в бешенство, не запомнил, что орал. Помню, что плакал на коленях и просил прошения у сгоревших. Это, когда меня отпустило.
Ночевали здесь же. А на утро дорожки наши разошлись. Все три роты я отправил в разные стороны по разным маршрутам. А наш обоз, сапёры, "лешие" и "нестроевые" коих набралось пять десятков пошли отдельно. Точку встречи знали только я, Кадет, Антип, Херсонов, Леший, Шило и Капитан.
Я повел нашу "штабную" колонну по лесной дороге, изрядно заброшенной, заросшей вялой травой и заваленной буреломом. Но, дорога эта вела нас на северо-восток и её не было ни на наших, ни на трофейных картах, коих мы захватили аж шесть штук.
Роты пошли без обоза, лишь несколько навьюченных лошадей было с ними. Они могли двигаться через лес, избегая дорог. У нас такого выбора не было. Мы зависели от дороги. Поэтому самую потайную дорогу выбрал себе. Заросли подступали к дороге вплотную, образую древесный туннель - стволы - стены, ветви - крыша. Меня это очень радовало, хотя иногда приходилось расчищать путь от валежника. До темна продвинулись километров на 15. И это был хороший темп. Раньше и столько не проходили. Может, втянулись в ходьбу, а может обвыклись с лесом, он нас "принял".
Хотя места пошли глухие и дикие. Такого леса я и не видел никогда. Оказалось, что то, что я раньше считал лесом - так, рукотворные редкие лесополосы. А тут ЛЕС! По настоящему дремучий. Одно было непонятно - куда вела дорога и кто её торил. Это меня серьёзно беспокоило.
Гораздо больше это беспокоило немца.
- Что, не видел лесов таких? - усмехнулся я, - эти леса сказочные и заповедные. В них живёт то, что вы из своей Европы давно выгнали.
- Что?
- Божьи дети. Те, кого он создал до людей. Лешие, русалки, водяные, древний волшебный народ.
- Сказочник, - усмехнулся Вильгельм.
- Ага, Ганс Христиан Андерсен. Читал?
- Не пойму я вас, Виктор Ифанович. Вы в Бога верите?
- А как же!
- И в языческих тварей?
- А то!
- И в коммунизм?
- Конечно!
- Вы издеваетесь? Вы всё врёте!
- Почему?
- Откуда мне знать? Зачем вы меня дурите?
От его крика проснулась Таня, схватилась за кобуру, огромную на её маленьком теле, но успокоилась и обратно прикрыла глаза, но из-под век они сияли любопытством. Она уперлась плечом в спину вознице, тот закряхтел.
- Нет, я тебя не дурю. Это всё - правда.
- Потому что одно другому противоречит.
- Разве? Не заметил.
- Церковь всегда изгоняла дьявольских созданий, этих ваших леших, водяных.
- Может поэтому вы так и страдаете? Вечно с ума сходите. Малый народец изгнали, волшебство изгнали, красоту и красавиц сожгли на кострах инквизиции, леса вырубили, воды осквернили. Отринули Бога. Золотому Тельцу поклоняетесь и Сатане-Человеконенавистнику.
- Нет, я христианин!
- Да ты что? А в факельных шествиях участвовал? И ничего это не напомнило? Сатанинский культ это. И учение Дарвина - от лукавого. И нацизм ваш. Бог всех создал равными. А вы людей живьём жжёте.
- Я не жёг! И в партии не состою.
- Но и не остановил. Какой же ты христианин? Неужели ты не знаешь, что предки твои, древнегерманские вожди вывели свой народ из этих лесов и заселили болота, которые теперь зовёте Дойчланд. Мои предки твоих звали дочерним народом, ушедшем, как дочь уходит от отца вместе с взрослением. Потому и дойчи, что дочи. Эх, вы, германцы! Даже сказки у нас общие - у нас Царь Владимир, у вас - Вольдемар, Наших малых богов и героев себе присвоили. Световита, Вотана...
- Вотан - наш эпический герой!
- Ага, я об этом и говорю. Вотан - вот он. Всегда приходил вовремя. Раньше, чем случалась беда. Враг напал - а вот и он. Даже Берлин ваш - берлога всего лишь. И стоит на землях Бранного Поля, Бранденбург, по-вашему. И брянские вы. Брянск - тоже Бранный. Только не поле, а лес. И знак наш Солнца, Коловорот, в свастику превратили, переврали. Вот уж поистине - сон разума рождает чудовищ. Вот твои сородичи и вернулись домой, в брянские леса. С огнём и мечом. Вы дети этой земли, часть её народа. Как может часть победить целое? Разве может твоя правая рука победить тебя целиком? Убить может. Но, тогда рука убьёт и себя. Так-то, неразумный ты наш немчик. Кстати, вы себя гордо именуете пруссаками. Почему ты не задумался, что пруссаки - правые русаки. Человек встал лицом к солнцу и пошел направо, вслед за солнцем, туда, куда оно западает, на запад, в западню. Стал пруссаком.
- Нет. Это всё ложь!
- Да, ради Бога! Не хочешь - не верь. Нужен ты мне. Я, так, сижу и травлю сказки по-стариковски, чтобы не спать.
- Виктор Иванович, а как же коммунизм и Бог? Ведь религия - опиум для народа, - подала голос Таня. Возница насторожился, идущие рядом бойцы навострили уши.
- Опиум хирурги используют для наркоза и это есть благо. Понимаешь, Бог и религия - это чуть-чуть разные вещи. Церковь - это организация, конкурент правительству. А Бог - не конкурент. И правительство под Богом. Религия - может быть и опиум, а вот Вера - это другое. Религию у тебя можно отобрать, священника прогнать, храм разорить, а вот Веру никто у тебя не отберёт. Она или есть или её нет. Да, никто и не пытается, заметь. Перед боем все мы молимся и крест целуем. И Отец народа, товарищ Сталин выучился уму-разуму именно в семинарии и о Боге знает не понаслышке. Не зря он поставлен над нами в столь роковой час. И мы все богоугодное дело делаем - остановим бесов, очистим землю от сатанинской скверны. Это надо же - людей заживо жечь! Последний раз себе подобное латины Рима только позволяли. Наши предки их отучили от гордыни и скотства. И вас, германцев, навсегда отучим. Вам дано высокое звание Человека, помощника Бога, созданного по образу и подобию. А вы на что данное вам тратите? Человек пришёл в этот мир свет нести, а вы его гасите. Хотя... Свет души, подобен огоньку свечи. Светит мало, не греет, того и гляди - потухнет. Надо его беречь, укрывать от ветров бедственных. Куда проще - задуй свечу и живи аки зверь алчущий. Нет души - всё можно! И стяжательство, и гнев, и прелюбодеяние, и чревоугодие, ненависть, страх, убийство! Разве не из этого состоит Западная Цивилизация? Они всё измерили в деньгах: любовь, верность, воля - всему у них есть цена. Смысл понимать перестали этих слов. Что для них воля, любовь, вера, верность? Пустые звуки, сотрясение воздуха. А мы, как воинство Христово, опять истекая кровью очистим землю от скверны, заставим их быть Людьми. А они проклянут нас. А Христос? Он ведь был первым коммунистом. Коммунизм призывал отринуть скотство, перестать поедать людей, отказаться от греха и построить коммунистическое Царствие Небесное на земле. И не будет ни богатых, ни бедных, ни царей, ни рабов. И что? Распяли, убили. Убрали преграду, мешавшую жить по-скотски, тянущую из тёплого и уютного болота в холодную и обжигающую высь небес. И обратно с чавканьем погрузились в грязь. А потом и учение его извратили до неузнаваемости.
