был просто парнем из родного города, который преуспел, и его похвалили бы просто за то, что он вышел на сцену.
Афтерпати проходило в фешенебельном отеле Olympic. Это был самый шикарный отель в городе, который не шел ни в какое сравнение с жалкими лачугами с единственной газовой горелкой, в которых Джими жил ребенком. Он заказал в номер стейк и настоял, чтобы семья сделала то же самое за его счет, – вероятно, в тот вечер Джими впервые угощал отца, и уже одно это приносило огромное удовольствие. Джими дал Леону пятьдесят долларов и сказал Элу, чтобы дал ему знать, если что-нибудь понадобится. Около полуночи менеджер Джими напомнил ему о выступлении, запланированном в старшей школе Гарфилд в 8 утра. Отказавшись от предложения лечь спать пораньше, Джими вернулся к Элу в час ночи и сыграл партию в «Монополию». Всю ночь Джими и Леон радостно пили бурбон. Джими был разочарован тем, что Леон ворует, и сказал брату взяться за ум, но его увещевания вряд ли произвели какой-то эффект: Джими прекрасно знал, что детство Леона было таким же трудным, как и его собственное, но в отличие от него Леон не имел отдушины в виде гитары. Хотя Леон проявлял музыкальные способности, ему было тяжело из-за постоянного сравнения со старшим, более талантливым братом.
В 7:30 журналист Патрик Макдональд подъехал к дому Эла, чтобы забрать Джими на концерт в Гарфилд-Хай – Макдональда попросили убедиться, что Джими будет там вовремя. Когда они добрались до школы, их встретил промоутер Пэт О’Дэй на лимузине. Джими ожидал увидеть Ноэля и Митча, но машина была пуста. О’Дэю не удалось разбудить ни группу, ни роуди, к тому же он не смог найти инструмент для Джими. О’Дэй был удивлен тем, что Джими одет в ту же одежду, что и на вчерашнем концерте. Хендрикс не принимал душ и не спал, к тому же у него было жуткое похмелье. «Он был не в состоянии не то что играть, но и толком говорить», – заметил директор Гарфилд-Хай Фрэнк Фидлер, знавший Джими еще со времен младшей школы. От идеи выступления отказались, и О’Дэй предложил Джими просто ответить на вопросы учащихся.
Встреча проходила в спортивном зале, единственном помещении, которое могло вместить всех учащихся, которых было больше тысячи. О’Дэй выступил с кратким вступительным словом, рассказав собравшимся, что Джими когда-то был студентом Гарфилд-Хай, но после приобрел международную известность. «Дети уже начинали перешептываться и хихикать, – вспоминал Питер Рич, фотографировавший это событие. – Очевидно, многие из них понятия не имели, кто такой Джими Хендрикс». Многие из выкрикивающих комментарии были афроамериканцами. Они не знали о музыке Джими, потому что она не звучала на черном радио даже в Сиэтле. Кроме того, некоторые ученики сочли его стиль одежды неуместным. «В то время школа была сильно политизирована, среди студентов процветало черное движение, – вспоминала Вики Хантер, учившаяся в то время в Гарфилд-Хай. – Многие были обеспокоены появлением того странного музыканта-хиппи».
Во время интервью и телевизионных выступлений Джими мог быть очаровательным и говорить без подготовки. Но в Гарфилд-Хай – с похмелья и нервничая так, как никогда в жизни, – он не мог подобрать слов. Растерявшись, Джими пробормотал: «Я был тут, потом там и там, и вот как-то так все и получилось». Он сделал долгую паузу, а затем заявил, что написал “Purple Haze” в честь Гарфилд-Хай – официальными цветами школы были фиолетовый и белый. На этом короткая речь Джими подошла к концу. Зрители начали свистеть и гоготать.
О’Дэй схватил микрофон и попросил учеников задавать вопросы. Один мальчик поднял руку и спросил: «Как давно тебя не было в Гарфилде?» Джими не было ровно семь с половиной лет, но этот вопрос загнал его в тупик. Он опустил голову и пробормотал: «О, где-то две тысячи лет». Другой студент спросил: «Как ты пишешь песни?» Джими на мг новение замолчал и снова уставился в пол. «Прямо сейчас я попрощаюсь с тобой, выйду за дверь, сяду в свой лимузин и отправлюсь в аэропорт. Когда я выйду за дверь, встреча закончится и прозвенит звонок. И когда я услышу этот звон, я напишу песню. Большое спасибо», – сказал он и вышел. Встреча со школьниками заняла меньше пяти минут.
Несколько учеников засвистели, и директор приказал всем вернуться в классы. О’Дэй и Патрик Макдональд отправились на поиски Джими, но не смогли его найти. Сначала они искали в лимузине, затем в спортзале, но Джими нигде не было. Затем Макдональд заглянул в комнату тренера и заметил в темном углу одинокую сгорбленную фигуру. Макдональд спросил, все ли с ним в порядке. «Да, – ответил Джими. – Я просто не могу предстать перед аудиторией без гитары. Я неважно себя чувствую». Они направились к лимузину. Возле машины Макдональд попросил Хендрикса поставить автограф на его пресс-ките. Прежде чем подписать его, Джими начал читать биографию. «Я никогда его не видел», – сказал он, и его лицо просветлело впервые за этот день. Пресс-кит на три года уменьшил его возраст, исказил большую часть его ранней биографии и был полон вымышленных фактов. «Уморительно», – рассмеялся Джими. Он забрался в лимузин и извинился за свое поведение на встрече. «Так странно, что все обернулось такой катастрофой, – вспоминал О’Дэй. – Эта встреча была его идеей. Он так сильно хотел вернуться в школу, в которую ходил. Это должно было быть возвращение домой. Но вернувшись туда, он испугался до чертиков». Многие ученики, пережившие несладкие школьные годы, спустя много лет спешат на встречу выпускников, чтобы показать новую успешную версию себя одноклассникам. Возможно, Джими пытался сделать то же самое. Он хотел вернуться в Гарфилд-Хай триумфатором. Вместо этого он, как и семь с половиной лет назад, покидал родную школу с горьким привкусом разочарования и позора на языке.
Безумные двадцать четыре часа, проведенные Джими в Сиэтле, полностью истощили его как физически, так и эмоционально, но на отдых не было времени. В течение следующих четырнадцати дней группе предстояло отыграть тринадцать концертов. 25 февраля они приехали в Чикаго на два полностью распроданных концерта в Civic Opera House: дневное шоу в три часа дня (большая редкость) и вечернее в семь. После первого концерта группа возвращалась в отель на лимузине. Когда они проезжали Мичиган-авеню, рядом возникла машина. Из опустившегося окна высунулась молодая девушка и указала на надпись на своем портфеле. Она гласила: «Гипсолитейщица». Джими жестом показал им следовать за ними.
У отеля Hilton трое участников группы вышли из лимузина. У The Experience не было телохранителей, и
