— У людей есть нечего, а они тут цветочками любуются, — высказал Диего мою не вполне офомившуюся мысль. — Лучше бы маис посадили, на половину деревни хватило бы…
Он ехал за мною рядом на смирном гнедом муле, я же смотрел на него сверху вниз с седла рослого серого мерина, как Дон Кихот на Санчо Пансу.
— Ты болтай поменьше, а слушай побольше, — велел я. Впереди уже видны были огни на террасе асьенды «Перла Негра» и слышался смех и голоса.
Уже смеркалось, однако до ужина еще было далеко, на что я и рассчитывал: явиться прямо к трапезе было бы невежливо. И без того пришлось задержаться, пока мы выбирали лошадь для меня и мула для Диего: старик Хименес был не дурак поторговаться, а когда я попросил его уняться и вынул кошелек, чтобы уплатить за животных сразу, оскорбился и торговался еще с полчаса, сбивая им же самим назначенную цену.
Вышколенный слуга выслушал меня, принял визитку и испарился, чтобы вернуться через пару минут и с поклоном препроводить к гостям.
Орландо Гонсалес оказался невысоким, но явно очень сильным, гибким мужчиной с грацией прирожденного фехтовальщика. Его сын Рикардо, молодой человек лет двадцати, вряд ли более, выглядел копией отца — такой же невысокий, худощавый и быстрый, с превосходной осанкой и быстрыми уверенными движениями; уверен, Гонсалес тренировал его лично. Невестка сеньора Гонсалеса, красавица Алехандра, была под стать мужу — тоненькая и изящная, будто статуэтка из слоновой кости («Вернее, как стилет из толедской стали», — добавил я мысленно.) Она вела себя скромно, не поднимала глаз, но я то и дело замечал любопытный взгляд, брошенный на меня из-под тонкой кружевной мантильи.
Гостил у них доктор Алонсо, немолодой печальный мужчина лет пятидесяти на вид, сухонький, почти лысый и печальный, а вдобавок — я поверить не мог в свою удачу! — инженер Атль. Этот, несмотря на явно солидный возраст, выглядел хоть куда! На полголовы ниже меня ростом, только значительно шире, без единого седого волоса в блестящей черной шевелюре, с непроницаемым медным лицом, он странным образом подавлял своим присутствием.
Я должным образом засвидетельствовал свое почтение, сослался на некое задание от… ну, господа, не будем вслух, не стоит портить такой дивный вечер… Гонсалес был понятлив, как и подобает человеку на его должности, поэтому расспрашивать не стал, а пригласил за стол и принялся выспрашивать меня о впечатлениях от Кампочиты.
— Прелестное место, — говорил начальник полиции, подливая в мой бокал, а черные глаза его выглядели как ружейные дула.
— Да, оно мало изменилось за последние годы, — отвечал я. — Только, помню, зелени тут было побольше.
— Засуха, сеньор, уже второй год, — пожал плечами Гонсалес, и я заметил, как его сын переглянулся с женой. — Подите гляньте на что похожи поля! Река обмелела и…
— Она не сама собой обмелела, — прогудел Атль негромко, но так, что разговор мигом стих. — А я ведь предупреждал.
— Но когда воду из реки направили в долину, вся округа зацвела, все горные склоны были покрыты цветами! — воскликнула Алехандра. — Припомните, до чего было красиво! И бабочки откуда-то взялись, и пчелы…
— И москиты, — мрачно добавил доктор и почесался. — Я надеюсь, вы не забываете про москитные сетки?
— Нет, конечно, но они не всегда спасают, — вздохнул Гонсалес.
— А я предупреждал, — снова подал голос Атль. — Спервоначалу, конечно, всё расцвело. Мне еще бабка рассказывала: даже в самой сухой пустыне после дождя распускаются цветы, которые могут спать под землей годами. Так и тут. Да только в природе вода приходит и уходит, как той самой природой установлено, за цветущей весной приходит жаркое лето…
— Что же произошло здесь? — как бы невзначай спросил я.
— Вода не ушла, — обронил инженер и умолк.
— На месте долины теперь гигантское болото, — ответил вместо него доктор и залихватски хлопнул текилы. — Стока нет, вода прибывает. Добавьте сюда жару, достаточную для того, чтобы большая часть влаги испарялась, заодно представьте, какие болезнетворные миазмы распространяются из долины! За двадцать лет службы здесь я встречался всего с десятком случаев малярии, а теперь она косит людей чуть ли не целыми деревнями.
— Помилуйте, откуда в этих краях малярия? — поразился я: доводилось сталкиваться с этой мерзостью в Азии.
— Иногда случается, — пожал плечами сеньор Алонсо, — но нынешняя чем-то отличается от прежней. Хинин не помогает толком, а других средств от этой болезни я не знаю.
— Видимо, на болоте расплодились комары и москиты? Они разносят болезнь? — сообразил я, и доктор кивнул, а потом добавил:
— Можете съездить посмотреть. Хотя не рекомендую. Во-первых, вонища там стоит до небес… прошу прощения, сеньора, это так. Если ветер с той стороны, запах чувствуется даже в Кампочите, и хорошо еще, что народ из окрестностей долины заблаговременно оттуда убрался, иначе не представляю, какой еще эпидемии можно было бы ожидать. Не удивлюсь, если среди рудокопов вспыхнет холера или еще что похуже…
— Постойте, — притворился я непонимающим, — отчего же нельзя осушить это болото?
— Это не просто болото, это водохранилище гидроэлектростанции, — хмуро сказал сеньор Гонсалес.
— Простите, сеньоры, что-то я ничего не понимаю, — покачал я головой. — Я слыхал уже, что реку перекрыли плотиной ради строительства электростанции, но если я верно помню принцип работы таких сооружений, сток ведь все равно должен быть! Иначе откуда возьмется напор воды, необходимый для работы турбин?
— Сразу видно, сеньор, что вы разбираетесь в подобных вещах, — неожиданно подал голос Рикардо. — Разумеется, если бы строительство начали по уму, посоветовавшись перед тем со знающими людьми, такими, как сеньор Атль, тогда всё было бы иначе. Однако, как говорил отец, решение было спонтанным, и при проектировании не учли особенности этой реки.
— Вы, вижу, тоже разбираетесь в этом? — приятно удивился я.
— Рикардо намерен учиться на горного инженера, — пояснил сеньор Гонсалес. — Лавры сеньора Атля не дают ему покоя. Я не возражаю, это достойная профессия и нужная в наших краях.
— Благодарю, отец, — кивнул юноша. — Меня, впрочем, больше занимают не горные выработки, а сопутствующие проекты, вроде этой электростанции. Повторюсь, при начале строительства не было учтено то, что Инстабль бурно разливается в сезон дождей, но затем совершенно обмелевает. Этого недостаточно, чтобы крутить турбины! Тогда, как говорил сеньор Атль, решили соорудить водохранилище побольше… и снова сделали что-то не так.
— Они хотели устроить резервуар с запасом воды, потом уж построить саму станцию, и только после этого сделать сток, — пояснил инженер. — А я предупреждал, что добром это не кончится… Ну кто так строит?
— То есть к вашему мнению не прислушались? — уточнил я.
— Конечно, нет. Кто я таков, чтобы указывать губернатору? — хмыкнул Атль, набивая трубку.
— Полно вам, Уго, — негромко произнес Гонсалес, — старый губернатор Диас очень уважал ваше мнение.
— Ну! Вы вспомнили, Орландо! Где сеньор Диас, царствие ему небесное, а где Санчес!
— В губернаторском кресле, — буркнул тот.
— Сеньор Диас был добрым человеком, — негромко произнесла Алехандра и с чувством перекрестилась. — Он не забывал о простых людях, хотя и его не миновала страсть к стяжательству, как многих облеченных властью…
— Да уж, Санчеса эта страсть точно не миновала, — буркнул Атль, выпуская клубы ароматного дыма. — Твержу-твержу, что нельзя держать рабочих впроголодь, они этак скоро кайла не удержат и тачки возить не смогут, так нет! Говорит, если эти разбегутся, пёс с ними, желающих пруд пруди… Уже и детей берут — отвалы разгребать, прибираться… При сеньоре Диасе такого не было.
— Должно быть, рудники приносят большую прибыль? — спросил я.
— Они могли бы приносить больше, если разработку организовать как следует, а не выбирать самые богатые слои, а остальную руду сбрасывать в отвалы! — с жаром произнес Рикардо. — Обогащать ее не так уж сложно, но нет, проще взять только самое ценное, а прочее бросить, как есть!
