Парлан, Тилли немедленно созвала население.
Конечно, присутствовала и команда «Звездного Креста». Лиффи присоединился к Тилли на импровизированной ораторской платформе, Келли и Говард, как с беспокойством заметила Тилли, блокировали выход. Все трое были при личном оружии.
— Как все вы уже, конечно, знаете, Оливер и Салли Парлан умерли после неудавшейся попытки разгерметизировать корабль. Если бы они выполнили задуманное, мы все были бы мертвы сейчас. Я знаю, что многие из вас испытывают сомнения...
— Еще какие!
— Какого черта и куда?..
— Только одно сомнение: Тилли Матсон!
Тилли переждала вспышку:
— Я принимала пост транспортного директора при определенных условиях. Одним из них был временный характер работы. Никто из нас не ожидал, что это будет назначение на два десятка лет. Мы с мистером Лиффи обсуждали статус «Звездного Креста» как колонии, которую мы собирались основать. И сейчас я хотела бы предложить начать с выбора формы управления.
Прежде чем кто-то успел открыть рот, вперед выступил Льюис Лиффи:
— Доктор Матсон, у меня несколько слов по данному вопросу.
Тилли кивнула и отступила в сторону.
— Сейчас мы существуем в чрезвычайной обстановке. Но при любых обстоятельствах на судне лишь один капитан. Этого не меняют ни сроки, ни ситуация. Форма правления, которую вы установите, должна это обстоятельство учитывать. На борту корабля действует власть капитана, господствует закон капитана. Команда «Звездного Креста» насчитывает, к сожалению, всего трех членов. В вашей администрации будут различные управленческие посты. Но все, кто займет эти посты, должны иметь в виду сказанное мною.
— И капитан — вы? — спросил кто-то неприятным голосом.
— С большой дубинкой и с кучей пушек...
Голос Льюиса прорезался сквозь шум:
— Да капитан именно я. Нравится мне это или нет. Я не более добивался этого поста, чем вы — удовольствия двадцать лет болтаться в космосе. Но это не меняет положения вещей. Мои навыки и подготовка, мое место в судовой командной иерархии означают, что это моя работа. И еще одно: ваше сегодняшнее решение определит обстановку, в которой вырастут ваши дети. Выбор простирается между беззаконием, борьбой каждого за себя и ответственным служением общему делу. Как капитан я могу рекомендовать верный путь при наличии наиболее полной информации. Я не могу успевать везде и выполнять всю работу. Я приложу все усилия, чтобы справиться с выпавшей на мою долю ответственностью, и от вас ожидаю того же. Ваше решение должно касаться не просто выживания, а создания сообщества, которым ваши дети смогут гордиться. — Он замолчал и отступил назад.
В следующее мгновение голос откуда-то из задних рядов собравшихся выкрикнул:
— Предлагаю на пост транспортного директора Тилли Матсон!
— Поддерживаем!
Другой голос:
— Я предлагаю Ханка Бидла!
— Одобряем!
На пост главы колонии было предложено три кандидата, но третий снял свою кандидатуру. Начались споры между сторонниками кандидатов, которые сразу же вылились в попытки перекричать друг друга. Лиффи снова вмешался:
— Кандидаты, по пять минут для выступления с программой. Ханк Бидл, прошу...
Рослый агроном мрачно кивнул и поднялся на платформу:
— Вы все меня знаете. Я мечтал выращивать обильные урожаи. Как и все вы, я присоединился к этой экспедиции, надеясь, что мы создадим себе прекрасную жизнь. Но теперь это неосуществимо. Люди вроде Тилли хотят, чтобы мы продолжали борьбу. За что? Чтобы негодяи смогли уничтожить наших детей у нас на глазах, как только мы туда прибудем? Мы должны вести полуголодную жизнь, отказаться от детей, отказаться от всего присущего человеку — ради чего? Чтобы попасть в лапы неизвестных убийц. Они признают, что Мир Матсона захвачен этой инородной чумой. С ними нечем бороться. Капитан и двое его подчиненных вооружены игольниками, которых мы испугаемся, но на корабле нет ничего, что можно противопоставить врагу. И я прошу — умоляю, — не надо продлевать эту агонию. Давайте умрем сейчас, спокойно, достойно, от собственных рук, умрем людьми.
Он сошел с платформы при полном молчании аудитории.
Тилли видела по лицам, что на многих его слова произвели глубокое впечатление. Она не знала, что сказать. Она понимала, чувствовала, что Ханк Бидл заблуждается, но людей надо убеждать словами. Чтобы выиграть время, она прокашлялась. Ее взгляд упал на стоявшую впереди Анни Дитрик с выпирающим вперед животом. Большой срок беременности. Испуганные глаза, бледные губы. «Что делать? — спрашивал ее взгляд. — Я не хочу, чтобы мой ребенок умер...»
— Я ветеринар, — начала тихим голосом Тилли. — Наиболее тяжелое в работе любого врача — видеть, что пациент безнадежен. Мне приходилось усыплять животных, которых нельзя было спасти. Может быть, кому-нибудь из вас доводилось смотреть в глаза чувствующего, страдающего создания, сознавая, что вы его убиваете? Да, из добрых побуждений, чтобы избавить от страданий, но все равно... Может быть, вы считаете, что готовы... Может быть, так оно и есть. Я не могу отвечать за каждого из вас. Но о себе я могу сказать.
В каком-то смысле эта колония стала моим пациентом. Мы больны, нам больно. Но безнадежны ли мы? Является ли единственным выходом эвтаназия? Может быть, это лишь способ не смотреть в глаза неприятной реальности? Иногда легче сдаться и умереть, особенно если жизнь причиняет боль тебе и тем, кого ты любишь. Некоторые из вас могут склоняться к такому выходу из положения. Но и они не могут делать выбор за других. И для любого, кто выберет жизнь, я сделаю все что в моих силах, чтобы дать ему шанс выжить, чтобы осуществить эту возможность.
Мы фермеры. Если кто и может заставить эту сельскохозяйственную колонию на борту плодотворно работать, так это мы. У нас есть семена и материал для гидропоники. Каждый из вас знает, что гидропоника хорошо работает в условиях невесомости. Первый год будет жестким, да, но уже второй принесет облегчение, и каждый последующий будет еще лучше. Не отказывайтесь от своего будущего. За двадцать лет многое может произойти. Войны заканчиваются, политические границы меняют очертания. Нас могут спасти, в конце концов... Если кто-то хочет сдаться без боя... Я не могу принять такого отношения к жизни.
Она замолчала. Кто-то в задних рядах одобрительно крикнул, кто-то захлопал в ладоши, аплодисменты усилились. Очертания помещения расплылись перед увлажнившимися глазами Тилли. Результаты голосования были двести девяносто семь против сорока восьми, Тилли победила.
Через полчаса эти сорок восемь тихо ушли из жизни в своих комнатах, отравив и собственных детей.
Тилли не могла себя простить. Действия взрослых это одно, а смерть детей... Надо было их временно арестовать...
Она не отвечала на вызовы, и Льюис Лиффи сам пришел к ней.
— К вам
