Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этим самым Торином, видимо, и был норманн среднего роста, русоволосый и, ясное дело, с бородой, довольно аккуратно, на взгляд отца Целестина, подстриженной. Он в ответ приветственно поднял меч и спустя мгновение невероятной силы ударом вышвырнул одного из данов за борт.
— Наша взяла! — заорал над ухом монаха кто-то из дружинников, и отец Целестин, видя, что непосредственная опасность ему больше не угрожает, сделал вполне естественную для святого отшельника вещь: выронив из руки окровавленный меч, он грохнулся на колени и стал истово молиться, да так, что не видел и не слышал ничего вокруг.
Пришёл монах в себя оттого, что кто-то вылил на него целое ведро холодной морской воды (нет, это уже слишком, ну никакого понятия о вежливости у этих викингов!), и, открыв глаза, отец Целестин увидел над собой улыбающееся лицо ярла Эльгара. Кожаная куртка предводителя дружины прорвана, голова перевязана грязной, естественно, тряпкой, но в общем ярл вроде бы был в порядке.
— Молодец, толстяк, — пробасил Эльгар. — Вот не думал, что ты такой шустрый. Гляди-ка, половину дружины перебили, а тебе хоть бы хны.
Но тут лицо викинга омрачилось, а у отца Целестина упало сердце: это сколько же раненых придётся врачевать? Где я вам столько трав напасу, а?
Выяснилось, что монах оказался прав.
— С Торином беда, — сообщил Эльгар. — Вылечи, а не то…
Норманн выразительно провёл пальцем по шее. Ш-шутник!
Отец Целестин встал и огляделся. Сцепившись бортами, на волнах покачивались восемь кораблей, из них пять принадлежали этому… как его? …а, да, Торину, два своих и один датчанин. Два пиратских корабля успели-таки удрать. У-у, трусы! Ворон ворону глаз выклевал!
Норманны стояли кругом, наблюдая за работой отца Целестина, озабоченно бормотавшего себе под нос непечатные эпитеты в адрес всех этих данов, норманнов и прочих нехристей, которые вместо того, чтобы сидеть дома, растить детей и работать на благо себе и обществу, машут мечами направо и налево. Нет, их всех определённо надо обращать в веру Христову! Авось поспокойнее станет в доброй старой Европе!
У конунга Торина сильным ударом топора был разрублен правый бок, сломаны рёбра, и воздух входил в открытую рану, наполняя (как помнил монах из книг великого лекаря Гиппократа Греческого) рубашку, коей облачено лёгкое. Отец Целестин быстро наложил на рану кусок кожи, примотал его ремнём и дал указание заварить какую-то травку. Викинг хрипел, дыхание было тяжёлым, а лицо приобрело просто свинцовый цвет.
— Умрёт… — вздохнул кто-то из дружины Торина, но отец Целестин метнул на викинга такой свирепый взгляд, что тот смешался и отступил за спины своих товарищей.
— Не умрёт, — твёрдо сказал монах. — Я тут для чего, вы думаете? И вообще, ему нужно на берег. Эй, вы! Далеко до его дома? Мы ведь в ваших морях, и здесь ваши земли. Ну, говорите же!
— При попутном ветре — два полных дня пути, — ответил молодой норманн, уже где-то заработавший шрам через всю щёку.
— Ну так быстрее туда! — рявкнул монах. — Чем раньше он будет на берегу, тем скорее встанет на ноги.
Его послушались. Невероятно, но этот толстый человек негласно получил право приказывать даже дружине Торина, хотя его там никто толком и знать не знал. Были отдельные смешки и возмущённые возгласы, но они быстро смолкли. Тело конунга перенесли на его корабль, под навес, и вверили рукам отца Целестина. А к монаху подошёл ярл Эльгар:
— Слушай, толстяк, этот конунг — мой дальний родич. Мы дали клятву верности в жизни и смерти. Спаси его. — Норманн пытался говорить мягко и вежливо (по его понятиям). Отец Целестин только поджал губы.
— Мне безразлично, кто он тебе. Я обязан помогать всем. Я помог бы даже умирающему дану или мавру.
— Ты меня недослушал, толстяк…
— Называй меня «отец Целестин», сколько можно повторять!
— Так вот, слушай. — Норманн сдвинул брови. — Я иду к себе на север, в Тронхейм-фьорд. Ты же пойдёшь с дружиной Торина в его поселение. В Вадхейм. Спасёшь их конунга — и можешь быть свободен. Я отпускаю тебя. Умрёт — они убьют тебя… отец Целестин. Прощай. — Ярл повернулся и спрыгнул с палубы на свой корабль.
— Эй, эй, Эльгар! — завопил вдруг монах. — Прикажи своим жеребцам принести сюда мои краски!
Через четыре вместо обещанных двух дней пять дракаров дружины Торина из Вадхейма ударились форштевнями в прибрежный песок рядом со своим посёлком. Эльгар же повёл тронхеймские ладьи с добычей и изрядно поредевшим экипажем дальше на север.
Так отец Целестин оказался в Вадхейме, где прожил уже восемь лет.
И вот сейчас, в рождественскую ночь, монах сидел один в собственном (неслыханная роскошь!) домике, ограждённый толстыми бревенчатыми стенами от злой вьюги, пил великолепное красное вино (это у него называлось «разговением»), жевал зайчатину и размышлял о тщете и бренности всего сущего.
Ему пятьдесят четыре года, жизнь, считай, прожита, а что он сумел сделать? В монастыре его научили одной истине, которую он всосал с молоком матери или, если можно так выразиться, с молоком козы, коим его выкармливал отец настоятель. Истина гласила: жить надо так, чтобы потом не надо было каяться перед Господом за бесцельно прожитые годы. И что же? Несколько десятков спасённых душ бывших идолопоклонников, ещё больше тех, кому пришлось врачевать не душу, а тело. Множество виденных стран и народов и, наконец, видимо, последнее пристанище в его жизни. Поселение Вадхейм на юго-западе Норвегии и семь сотен заблудших, которые никак не хотят уверовать в Истинного Бога, невзирая на почти девять лет проповедей, произносимых им почти ежедневно. Тоже мне, духовный пастырь. Твои овечки верят в сонмище идолов, возглавляемое каким-то Одином; твои слова вежливо выслушивают, кивают головой, ну а потом идут в капище, где стоят сии богомерзкие изваяния, и просят истуканов о том, о чём можно было попросить и Иисуса, причём с большим успехом. Мало того — отец Целестин ещё в первый год закатил грандиозный скандал на весь Вадхейм, прознав о том, что в капище имеют место и человеческие жертвоприношения. Призывая в свидетели и заступники, как обычно, всех святых, а также Святую Троицу и Деву Марию, отец Целестин сумел доказать необразованным норманнам, что сии деяния суть мерзость и что принести в жертву кролика, волка или курицу гораздо лучше, чем какого-нибудь раба, каковой может ещё послужить поселению. Собственно, это была единственная его победа на данном поприще, а десятки кроликов и прочих безвинных зверюшек были зарезаны тутошним жрецом (противный, кстати, тип) в честь этих Одинов, Торов, Фрейров и прочей пакости. Тьфу, грешники, прости Господи!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Гарри Поттер и копье Лонгина - Профессор Тимирзяев - Фэнтези
- Требуется Темный Властелин - Алексей Ефимов - Фэнтези
- Легенды Великолесья. Мальчик, который шагнул в вулкан - Марк Волков - Фэнтези
- Лингвоквест “O children” и дары словарей, или Откуда у текста ноги растут - Geraldine Galevich - Справочники / Фэнтези / Языкознание
- Астартед - Tom Paine - Фэнтези
- Наследник-II - Андрей Мартьянов - Фэнтези
- Странник (авторский текст) - Андрей Мартьянов - Фэнтези
- Купеческая дочь замуж не желает (СИ) - Шах Ольга - Фэнтези
- Сфера. Гость из Главного мира - Андрей Силенгинский - Фэнтези
- Дар светоходца. Враг Первой Ступени - Елена Гарда - Городская фантастика / Прочие приключения / Фэнтези