одну дверь, которая открылась нам точно так же, а прямо за ней, из-за ближайшей занавеси, выпорхнуло создание в небесно-голубом переднике.
— Это почетные гости Неос Сивермитиса, — взмахнув в нашу сторону тонкой кистью, изрекла дама. — Где их покои? — создание, после поклона, предназначенного, видимо, всем сразу, тихо пискнуло под собственный, курносый нос:
— Я покажу. У нас все уже готово. — Фрона же одарила нас еще одной «щедрой» улыбкой. Тоже, видно, одной на всех:
— Это — женское крыло дворца. Сюда мужчинам доступ запрещен. Почти всем, но, Стахоса это мало когда останавливало, — сказано было даже с печалью. Что заставило меня, не смотря на подступившую от услышанного «дурноту», вмиг напрячься:
— То есть, он сюда может в любой момент?
— Обычно, он так и поступал, — изогнула тонкую бровь наша проводница, а по моему затылку неожиданно пробежали мурашки. — Я же вам говорю, Евсения, мы с Неос Сивермитисом — давние друзья. Ну, так, прощайте. На сегодня мы расстаемся и… искренне рада нашему знакомству, — тот же бесшумный и совершенно необъяснимый «топот» по моему затылку.
— Уж больно она… уныло поет, — скривилась Любоня, провожая прищуренным взглядом плывущую вдаль Фрону. После чего мы уже сами, вслед за созданием в переднике, свернули в ближайшую дверь.
Комната оказалась просторной, светлой, с огромной кроватью под кружевным балдахином и хоть предназначалась одной лишь мне, обосноваться в ней мы решили всей подельничьей троицей. Тишок, свесив до ковра живот, по старой привычке начал знакомство «обнюхиванием» на предмет опасности всех имеющихся углов, а мы с подругой, наблюдая за этим занятием, свесили с кровати ноги. Мыслей в моей голове было столько, что в раздумье, с чего бы начать, я, внезапно умолкла. Любоня, видя такое дело, с беседами тоже не лезла. Правда, не долго (я ж ее знаю):
— А-а-а.
— Что?
— Да так… ничего… Я спросить хотела: тебе здесь как?
— А тебе? — со вздохом качнула я ногами.
— Мне?.. В общем… нравится.
— Ага? — неожиданно распахнула я рот. — Та-ак… И сильно тебе здесь нравится?
— Евся…
— Говори, говори.
— Си-льно.
— Сильно, значит, — а вот теперь я даже спрыгнула на пол. А потом нашла глазами бесенка. — Тишок!
— Чего? — нехотя оторвался тот от созерцания парка за окном.
— А скажи ко мне: ты ведь за нами с Любоней, купающимися в озере, никогда не подглядывал?
— Евся, — скосился бес в сторону кровати. — Ты глупости такие спрашиваешь. Нет, конечно.
— Ага, — уперла я руки в бока. — Значит, глупости и точно, не подглядывал?
— Не-ет. Никогда, чтоб мне…
— А чёй-то ты, подруга, вдруг, решила, в старину окунуться? — медленно поднялась с ложа Любоня и двинула в нашу сторону.
— А то, что я, кажется, теперь могу определять, когда мне врут. Только, пусть это пока останется нашей подельничьей тайной.
— Да что ты? — удивленно разинула девушка рот. — И это, конечно, здорово, только ты мне вот что скажи, Тишуня, было дело на Купавном озере или нет?
— Евся, а вот этого я тебе никогда не прощу!
— И ты опять врешь!.. А-ай! — хохоча во весь рот, рухнула я в кресло, снесенная с ног ломанувшейся к окну подругой…
ГЛАВА 2
Вечер пришел в комнату длинными тенями шумящего за окнами парка и осторожным стуком в дверь. А когда створка открылась, из коридорного полумрака к нам въехала маленькая тележка, груженная фруктами и еще чем-то, пахнущим очень вкусно. Вслед за тележкой возникло уже знакомое создание в переднике. Кротко глядя в пол, осведомилось об «особых пожеланиях», а потом упорхнуло обратно, в свой коридорный мир. Мы же вновь остались одни.
Любоня, с пригревшимся в ногах, «бывшим прелюбодеем», сладко сопели на просторной кровати под балдахином. Да так, что и сам заезд и наше тихое: «Да», «Нет», «Вдруг, госпоже, то — колокольчик» даже не заметили. Мне же совсем не спалось. Хотя, если вспомнить… Ах, да — в рыдване, все ж, поспать получилось. И, глянув на них еще раз, таких сейчас родных, что даже страшно, я вздохнула тяжко и распахнула окно. Потом подтянула ноги на широкий каменный подоконник…
— Сумку бы хоть взяла.
— Ага… А пусть по саду побегает… Евся, окно только прикрой за собой, а то на нас сквозит.
— Чего?! — моментально перевесилась я обратно в комнату. — Не дождетесь такой потехи. У меня еще одно дело здесь осталось.
— А куда ж ты тогда? — отдернулся балдахин сразу с двух сторон.
— Да никуда. Просто… посидеть хотела — деревьями подышать. А вы, значит, не спите?
— Неа, я уже выспалась, — явила свои ямочки на щеках подруга, а Тишок, шустро соскользнув с кровати, направился прямиком к тележке:
— Да разве уснешь, когда такие запахи в нос прилетели?.. А вы что, еще не оголодали? — осведомился, уже громыхая крышками на нижней полке.
— Эй, лапы прочь, обжора! — разом подскочили мы с Любоней: она — с разворошенной постели, я — с подоконника… Всем вместе, оно всегда веселее. И есть… И драпать.
А вот дело мое… Ну что ж, подождем еще. Хотя, ждать получилось не долго. Однако, сейчас:
— Слушай, подружка, — закинула я в разинутую бесовскую пасть очередную виноградину. — А ты рассказывать то нам собираешься, о чем вы с гридом своим договорились? Ты его часом не побила там, в каменном коридоре?
— В коридоре? — поперхнулась та. — Не-ет.
— Ну-ну. И даже не вздумай, а то все ваши будущие дети, еще не родившись, сиротами сразу сделаются.
— Евся!
— А что, «Евся»? Ты ж у нас, у-ух теперь какая. И без сковородки. Или, уже передумала за Русана замуж?
— Да ничего я не… — начала было, девушка, а потом, внезапно, поджала губки. — Вот надо же быть таким обухом дубовым — поверить Ольбегу! А потом еще и подорваться с ним в эту безгодную погоню. А если б меня там, в той горе не оказалось?
— Если б тебя там не оказалось? — теперь уже ненароком поперхнулась я сама. — Если бы так… Любонь, я думаю, твой грид сам не знал, во что ввязывается, а сопровождал твоего бывшего уважаемого по долгу службы. Да и вряд ли он причинил бы мне зло даже при таком варианте. Скорее уж…
— Не дал бы тебя и пальцем никому задеть. Он мне тоже самое сказал… Но, все равно, обух дубовый и есть, — осталась подруга непреклонной, а Тишок, глядя на это дело, хмыкнул:
— Хороших же женихов вы себе нашли. И интересно, где у них во дворце кухня?
— Тебе зачем? — дуэтом выдали мы.
— За сковородками смотаюсь, — залился прохиндей, а потом, вдруг, подскочил на копытца. — Это откуда мне сейчас прилетело?
— А-ай!..
