Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Оставь меня в покое, – сказал Ламме, – плюю я на твои грелки, твои колокольни без гвоздей и прочие твои россказни: оставь меня с моей подливой.
– Поберегись, – ответил Уленшпигель, – лай не прекращается; напротив, он всё сильнее, собаки заливаются, рог трубит, берегись оленя. Бежит! Рог трубит!
– Это сзывают на добычу, – сказал старик. – Олень убит, Ламме, вернись, сейчас будет прекрасное жаркое.
– О, это будет великолепный обед, – заметил Ламме, – и вы приглашаете меня на пиршество, – недаром я так потрудился ради вас: птица в соку удалась отлично. Хрустит только на зубах немножко – в этом виноват песок, в который всё попадало, когда этот проклятый олень разорвал мне камзол и ляжку. А лесников вы не боитесь?
– Для этого нас слишком много, – ответил старик, – они нас боятся и не смеют нас тронуть. Сыщики и судьи тоже. А население нас любит, потому что мы никому зла не причиняем. Мы поживём ещё некоторое время в мире, пока нас не окружит испанское войско. А если этому суждено быть, то все мы, мужчины и женщины, девушки и мальчики, старики и дети, дорого продадим нашу жизнь и скорее перебьём друг друга, чем сдадимся, чтобы терпеть тысячи мучений в руках кровавого герцога.
Уленшпигель сказал:
– Было время, когда мы бились с палачом на суше. Теперь надо уничтожать его силу на море. Двиньтесь на Зеландские острова через Брюгге, Гейст и Кнокке.
– У нас нет денег, – ответили они.
– Вот вам тысяча червонцев от принца, – сказал Уленшпигель, – пробирайтесь вдоль водных путей – протоков, каналов, рек. Вы увидите корабли с надписью «Г. И. Х.»; тут пусть кто-нибудь из вас засвистит жаворонком. Крик петуха ответит ему, – значит, вы среди друзей.
– Мы так и сделаем, – ответили «лесные братья».
Явились охотники с собаками, таща за собой на верёвках убитого оленя.
Затем все уселись вокруг костра. Всех их, мужчин, женщин и детей, было человек шестьдесят. Они вытащили хлеб из своих мешков, а из ножен ножи. Оленя освежевали, разрубили на куски и вместе с мелкой дичью воткнули на вертел. К концу трапезы можно было видеть, как Ламме, прислонившись к дереву, храпел в глубоком сне, опустив голову.
С наступлением вечера «лесные братья» укрылись в землянках; то же сделали и Ламме с Уленшпигелем.
Вооружённая стража осталась стеречь лагерь. Уленшпигель слышал, как хрустит сухая листва под шагами дозорных.
На другой день он двинулся в путь вместе с Ламме. Оставшиеся в лагере говорили ему:
– Будь благословен; мы двинемся к морю.
XXXV
В Гарлебеке Ламме обновил свой запас olie-koekjes – лепёшек; двадцать семь штук он съел тут же, а тридцать положил в свою корзину. Уленшпигель нёс свои клетки. Вечером они добрались до Кортрейка и остановились в гостинице In den Bie – «Пчела» – у Жилиса ван-ден-Энде, который бросился к двери, услышав жаворонка.
Там друзья как сыр в масле катались. Прочитав письма, хозяин вручил Уленшпигелю пятьсот червонцев для принца и не хотел взять ничего ни за индейку, которой он их угостил, ни за dobbele-clauwaert, оросившее её. И он предупредил их, что в Кортрейке сидят сыщики Кровавого Судилища и что поэтому надо держать язык на привязи.
– Мы их распознаем, – сказали Уленшпигель и Ламме.
И они вышли из «Пчелы».
Заходящее солнце золотило крыши домов; птицы заливались в липах; женщины болтали, стоя на пороге своих домов; ребятишки возились в пыли; Уленшпигель с Ламме бродили бесцельно по улицам.
– Я спрашивал Мартина ван ден Энде, – вдруг сказал Ламме, – не видел ли он женщины, похожей на мою жену, и нарисовал ему её милый образ. На это он сказал, что у Стевенихи в «Радуге», за городом, по дороге в Брюгге, собирается по вечерам много женщин. Я иду туда.
– Я тоже приду, – сказал Уленшпигель, – и мы встретимся. Хочу осмотреть город. Если я где-нибудь встречу твою жену, тотчас же пришлю её к тебе. Ты слышал, трактирщик посоветовал молчать, если тебе дорога твоя шкура.
– Я буду молчать, – ответил Ламме.
Уленшпигель весело бродил по городу. Солнце зашло, и быстро стемнело. Так он добрался до Горшечной улицы – Pierpot-Straetje; здесь слышались певучие звуки лютни. Подойдя ближе, он увидел вдали белую фигуру, которая манила его за собой, но всё удалялась, наигрывая на лютне. Точно пение серафима, доносился протяжный и влекущий напев. Она напевала, останавливалась, оборачивалась, манила его и вновь скользила дальше.
Но Уленшпигель бежал быстро. Он догнал её и хотел заговорить с ней, но она положила надушенную бензоем руку на его уста.
– Ты из простых или барин? – спросила она.
– Я Уленшпигель.
– Ты богат?
– Достаточно богат, чтобы заплатить за большое удовольствие, слишком беден, чтобы выкупить мою душу.
– У тебя нет лошадей, что ты ходишь пешком?
– У меня был осёл, но он остался в конюшне.
– Почему это ты бродишь один по чужому городу, без друга?
– Мой друг идёт своим путём, я – своим, любопытная красотка.
– Я не любопытна. Твой друг богат?
– Богат салом. Скоро ты кончишь допрос?
– Кончила. Теперь пусти меня.
– Отпустить тебя? Это всё равно, что потребовать от голодного Ламме отказаться от миски, полной дроздов. Я хочу попробовать тебя.
– Ты меня не видел, – сказала она и открыла фонарь, разом озаривший её лицо.
– Ты красавица! – вскричал он, – О, эта золотистая кожа, эти нежные глаза, эти красные губы, эта гибкая талия – всё будет моё…
– Всё, – ответила она.
Она повела его по дороге в Брюгге, к Стевенихе в «Радугу» – In den Reghen boogh. Здесь Уленшпигель увидел много гулящих девушек, на рукавах у них были разноцветные кружки, отличные по цвету от их ситцевых нарядов.
У той, которая привела его, тоже был на парчовом золотистом платье кружок из серебристой ткани. Все девушки с завистью смотрели на неё. Войдя, она сделала знак хозяйке, но Уленшпигель не заметил этого. Они сели и пили вдвоём.
– Знаешь ты, – сказала она, – что тот, кто раз любил меня, принадлежит мне навеки?
– Благоуханная красотка, – ответил он, – какое чудное пиршество – вечно кормиться твоим мясом.
Вдруг он увидел Ламме, который, сидя в уголке за столиком пред окороком и кружкой пива, тщетно старался защитить свой ужин от двух девушек, которые во что бы то ни стало хотели поесть и выпить за его счёт.
Увидев Уленшпигеля, Ламме встал, подпрыгнул на три локтя вверх и крикнул:
– Слава богу, что возвращён мне мой друг Уленшпигель. Хозяйка, пить!
Уленшпигель вытащил кошелёк и закричал:
– Пить, пока здесь не станет пусто.
И зазвенел червонцами.
– Слава богу! – вскричал Ламме и ловко выхватил кошелёк из его рук. – Я плачу, а не ты: это мой кошелёк.
Уленшпигель старался вырвать у него кошелёк, но Ламме держал его крепко и, пока боролись, стал отрывисто шептать Уленшпигелю:
– Слушай… слушай… сыщики в доме… Четверо… Маленькая каморка с тремя девками… Снаружи двое для тебя… для меня… Я хотел выбраться… не удалось… Девка в парче – шпионка… Стевениха – шпионка…
Уленшпигель, внимательно слушая его, продолжал бороться и кричал:
– Отдай кошелёк, негодяй!
– Не получишь, – ответил Ламме.
И они обхватили друг друга и покатились на землю, между тем Ламме шептал Уленшпигелю свои сообщения. Вдруг в кабачок вошёл хозяин «Пчелы» и с ним компания из семи человек, причём он делал вид, что не знает их. Он закричал петухом, а Уленшпигель запел в ответ жаворонком.
– Кто такие? – спросил хозяин «Пчелы» у Стевенихи, указывая на дерущихся.
– Два бездельника, которых лучше бы разнять, чем позволять им безобразничать здесь, пока они не попали на виселицу.
– Пусть кто-нибудь посмеет разнять нас, – заорал Уленшпигель, – он у меня булыжник с мостовой жрать будет!
– Да, он у нас булыжник с мостовой жрать будет! – повторил Ламме.
– Трактирщик спасёт нас, – шепнул Уленшпигель Ламме на ухо.
Трактирщик смекнул, что это не простая потасовка, и мигом ввязался в драку. Ламме успел только шёпотом спросить его:
– Ты наш спаситель?.. Как…
Трактирщик тряс Уленшпигеля за шиворот и потихоньку говорил при этом:
– Семёрка – в помощь тебе… Народ здоровенный… мясники… Я ухожу… я слишком известен в городе. Когда я уйду, скажи громко: 't is van te beven de klinkaert[20] – всё разгромить…
– Так, – сказал Уленшпигель и, поднявшись, ударил его ногой. Трактирщик ответил тем же.
– Крепко бьёшь, толстяк, – сказал Уленшпигель.
– Как град, – ответил трактирщик и, схватив кошелёк, передал его Уленшпигелю.
– Мошенник, – сказал Ламме, – заплати же за мою выпивку: твои деньги теперь у тебя.
– Будет тебе выпивка, негодяй ты этакий, – ответил Уленшпигель.
– Какой нахал! – вмешалась Стевениха.
– Если я нахал, то ты – красавица, – ответил Уленшпигель.
- Одиссей Полихрониадес - Константин Леонтьев - Литература 19 века
- Американский претендент - Марк Твен - Литература 19 века
- Черный бор - Петр Валуев - Литература 19 века
- Воспоминания о Белинском - Иван Тургенев - Литература 19 века
- Развлечение - Зинаида Гиппиус - Литература 19 века
- Дневник Павлика Дольского - Алексей Апухтин - Литература 19 века
- Луна - Зинаида Гиппиус - Литература 19 века
- Сумерки духа - Зинаида Гиппиус - Литература 19 века
- Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь - Эдвард Бульвер-Литтон - Литература 19 века
- Княжна - Александр Амфитеатров - Литература 19 века