свою жизнь так, что возвращаться будет некуда.
Я подумал и ответил:
— И это тоже пусть каждый сам для себя решает. Мы с тобой не в раю живем, чтобы бояться его потерять.
И мы, посмотрев друг на друга, одновременно заржали.
Ну и пошло-поехало, — гулять так гулять!
* * *
Николай Сурков устал, — это, если выражаться скромно. По сути, он был просто вымотан, всю неделю работая допоздна, и даже сегодня, в пятницу, только к одиннадцати вечера смог, наконец, добраться до своего загородного домика. Пятница! Наконец, можно расслабиться, выпить пару банок любимого пива, посмотреть какое-нибудь легкое кинишко, а завтра с утра спать, спать и спать. Хотя он уже заранее знал, что, скорее всего, все равно проснется как на работу, — никуда не денешься, многолетняя привычка организма. Ну, ничего, он с удовольствием и так поваляется, понежится, подремлет. Еще с утра он собирался вечерком после работы сгонять в прошлое, но к вечеру так устал, что уже никуда не хотел прыгать из своего милого сердцу домика. Он был из тех, кого принято называть странным словом «интроверт», если вы понимаете, о чем речь. Не конченый интроверт, конечно, скорее, ему просто никогда не было скучно одному, он всегда мог найти себе занятие для души. Но и людей не чурался, в компаниях спокойно мог оттягиваться по-полной, но потом всегда тянуло отдохнуть от такого отдыха.
Однако когда он еще только подъезжал к дому, то увидел, что в гостиной горит свет. Это еще что такое? Неужели, он забыл выключить, и свет горит с утра понедельника? Или это сестра пожаловала, только у нее есть вторые ключи? Однако во дворе не было Наташиной машины, а когда Николай дернул дверь, она оказалась запертой. Причем, как он сразу определил — снаружи, на два замка. Выходит, это его косяк, таки свет забыл выключить! Вот раззява, совсем к старости памяти уже не осталось. Впрочем, это он зря ворчит, с памятью у него все было хорошо, а то, что иногда что-то мог забыть, так и молодые, бывает, забывают. Хотя, конечно, молодым все равно быть несравнимо лучше, это ты по-настоящему понимаешь только в старости. Ладно, завтра он махнет на картошку, куда они ездили в институте каждой осенью, только вот рванет он именно на картошку первого курса, тогда у него почти закрутился романчик с оч-чень симпатичной однокурсницей… М-да, почти. Вот только он свой шанс тогда упустил, но завтра точно не упустит! Николай широко улыбнулся своим мыслям и вошел в дом. В прихожей скинул туфли и с удовольствием всунул ноги в теплые мягкие тапочки — высокие, из выделанной верблюжьей шерсти, так называемые чуни, которые сам долго на Озоне выбирал, — ноги в последние годы стали мерзнуть даже летом. Да уж, старость не радость, раньше он об этом только слышал, а сейчас ощутил и на собственном опыте. Он заглянул в гостиную, прежде чем выключить там свет, и вздрогнул.
В его любимом кресле сидел тот самый полковник из ФСБ, как его, Рябинин, кажется? Сурков даже за сердце схватился, так неожиданно обнаружив, что он в доме он не один. Вот же черт, ментяра долбанный, чуть до инфаркта не довел! И как он только сюда забрался? Неужели они уже сделали для себя запасные ключи от его дома? И адрес узнали, хотя это для них, конечно, не проблема. Интересно, его напарник тоже здесь? Что им опять от него надо?
Буквально вчера два полковника долго допрашивали его на работе, вызвав в кабинет институтского особиста. Да, институт разрабатывал несколько программ для оборонки, поэтому начальник особого отдела у них присутствовал, как в старые советские времена. Долго их не было после развала Союза, а вот же, вернули опять. Вчера они задавали ему очень странные вопросы, если бы его не предупредил Пастор, он бы точно что-то не то ляпнул. Впрочем, после тюремной школы, оставшейся в его опыте, может, и не ляпнул бы. Поэтому он все отрицал, с умом подтверждая кое-что, что нельзя было скрыть. Когда расставались, менты пообещали, что еще встретимся, и вот, пожалуйста! Николай очень разозлился.
— Какого черта вы здесь делаете? — на повышенном тоне начал он. — Как вы вообще сюда проникли, это частная собственность!
— Тихо, тихо, господин Сурков! — спокойно ответил мент, вставая с кресла. — Поверьте, я не взламывал ваши замки, да и запасных ключей у меня нет. Я просто появился здесь, прямо в этой комнате, буквально десять минут назад.
— Что? — Николай не поверил своим ушам. — Что вы несете! Как это появились?
— Ну, — пожал плечами полковник, — примерно так же, как вы появляетесь в прошлом. Просто более продвинутая технология.
Сурков замер, не сводя глаз с эфэсбэшника. Чем-то он отличался от того, что был вчера. Во-первых, густые пшеничные усы за сутки точно не вырастишь, если только они не приклеенные, а, во-вторых, зачем ему вообще этот маскарад? А еще этот был лет на десять старше, сразу не обратил внимания, а сейчас, присмотревшись, понял. И Николай поверил, психологически он был готов к чему-то подобному, поскольку давно уже жил жизнью, которая неизвестна людям его времени. Так почему бы не быть чему-то еще, чего он пока не знает?
— Кто вы? — спросил он, проходя в комнату и оглядываясь.
— Не беспокойтесь, Николай Александрович, я здесь один, — он улыбнулся. — Я полковник ФСБ Сергей Петрович Рябинин, как и мой двойник из вашего мира. Просто мы с вами живем в параллельных Вселенных. Вы же, конечно, знакомы с теорией Мультивселенной? У вас это пока теория, а у нас уже давно доказанный факт, мы уже открыли, по крайней мере, шесть миров, практически идентичных между собой, кроме мелочей всяких.
Николай подошел к Рябинину и, указав пальцем на усы, спросил:
— Можно?
— Если только не очень сильно, усы все же у меня настоящие, — опять улыбнулся тот.
Николай это уже понимал, незачем здешнему эфэсбэшнику такие фокусы устраивать. Но за усы все же дернул, хмыкнул и, пройдя мимо полковника, уселся в освобожденное им кресло.
— То, что вы говорите, конечно, интересно, но я очень сомневаюсь, что ваша служба решила просто передать мне привет из параллельного мира. Не думаю, что она там чем-то отличается от нашей.
— Вы правы, — полковник тоже сел на стул у стола. — У меня есть к вам официальное предложение, исходящее от правительства Российской Федерации нашего мира, и я уверен, оно вам понравится.
Он внимательно посмотрел на Николая и вдруг предложил:
— Хотите, я сварю вам кофе, Николай Александрович? Вижу, что вы
