всем, кто осуществляет публичную власть; это во многом вызвано конфликтом с Жирондой. Прежде, чем предложить решение, Робеспьер опирается на правило: "что народ добр, а его уполномоченные могут быть развращены; что в добродетели и суверенитете народа следует искать предохранительное средство против пороков и деспотизма правительства"[248]. Он предлагает тщательно контролировать исполнительную власть, но также избранных; они должны быть назначаемы на короткий срок; совместительство мандатов должно быть строго запрещено, преступное обогащение сурово наказано. Он мыслит также живую демократию, где компенсация избирателям позволила бы самым бедным посвятить своё время общественным делам, где законы рождались бы в Собрании, совещающемся в "роскошном и величественном здании"[249], под бдительными взглядами двенадцати тысяч граждан. Он мечтает о народе, всегда являющемся хозяином своего суверенитета, имеющем возможность отзывать своих уполномоченных, когда это будет ему угодно, "без каких-либо других мотивов, кроме принадлежащего ему права"[250]. Республика создана для граждан; только для них.

В то время, как Чрезвычайный уголовный трибунал судит, как армии сражаются на границах и в Вандее, как противостояние Жиронда-Гора близится к завершению, слова Робеспьера рождаются в гибельной атмосфере, чтобы представить грядущую демократию. Однако в дебатах в Конвенте, его предложения далеки от того, чтобы быть согласованными; в своей речи и двадцати статьях своего проекта Робеспьер прочерчивает глубинную линию, которая разделяет его с жирондистами. Похвальное слово республике раскрывает его подозрения в отношении их республиканизма; надежда на тщательный контроль над их уполномоченными выдаёт его страх перед "аристократической Конституцией", выгодной "для всех честолюбцев", "для всех аристократов-буржуа, которые испытывают ужас перед равенством", и даже для бывших дворян.

В июне 1793 г. свержение жирондистов приглушает его страхи, по крайней мере, по одному пункту; он снова доверяет Конвенту и его работе. Даже если он сожалеет об отсутствии нескольких "народных статей" в конституционном проекте Эро-Сешеля, представленном 10 июня, он оценивает его положительно; он вдохновлён Горой. Продуктивные дебаты, в которых он выступает раз двадцать, позволяют подготовить текст Конституции и предшествующей ей декларации всего лишь в течение двух недель. Робеспьер выказывает внимание к словам, отказываясь, чтобы речь шла о Декларации прав "и обязанностей", так как обязанности "естественно проистекают"[251] из прав; внимание к разделению исполнительной и законодательной властей, вторая должна сохранять главенствующую роль, особенно в исполнении договоров; внимание к власти суверена, который может отклонить закон при помощи голосования в первичных собраниях. Он также бдительно следит за соответствием принципам, предлагая вписать в Конституцию право на "всеобщее образование"[252], оформлять общественные акты от имени "французского народа" (а не "Французской республики"[253]), вернуться к идее об освобождении от налогов самых бедных: "Я как-то разделял ошибку Дюко, мне думается даже, что я об этом где-то писал; но я обращаюсь к принципам, меня просветил здравый смысл народа, понимающего, что милость, которую ему предоставляют, оскорбительна. Действительно, если вы декретируете, особенно если вы внесете в конституцию пункт о том, что бедность исключает почетную обязанность принимать участие в удовлетворении нужд отечества, то вы декретируете унижение наиболее чистой части нации. […] Я требую, чтобы этот пункт был включен в конституцию, чтобы бедняк, который должен внести один грош налога, получал его от отечества для внесения обратно в общественную казну"[254].

При его содействии Конвент даёт Франции самую демократическую из её Конституций; она "народная", считает Робеспьер, но также "мудрая". Так как политический баланс сил изменился, он одобряет ограничение первичных собраний: "избыток демократии" ниспровергает "национальный суверенитет"; он убеждает предпочесть "чистой демократии" "ту демократию, которая, ради общего счастья, умерена законами". К похожей аргументации он прибегает, как и большинство Собрания, для избрания исполнительного совета избирательными собраниями (второй степени), а не всей совокупностью граждан. Таким образом, Конституция создана, он её принимает. И всё же, даже идущая дальше Декларации прав, признающая, в дополнение к принципам 1789 г., всеобщее образование, обеспечение потребностей "беднейших граждан, либо предоставлением им работы, либо снабжением средствами к существованию тех, кто не в состоянии работать", или также легитимность восстания народа или "каждой части народа", она вызывает критику.

Для Робеспьера имеет мало значения мнение тех, кто отказывается от прав человека и от демократии; но протест, поднимающийся слева от Горы, в народных обществах и парижских секциях, беспокоит его. В июне 1793 г. этот протест выражается голосом бывшего священника Жака Ру. Неподкупный научился опасаться этого человека, слова которого, начиная с продовольственных волнений в феврале, часто соединялись с народным гневом (лучше, чем его собственные). После отказа быть выслушанным 23 июня, он вынуждает выслушать себя два дня спустя; Ру у решётки и говорит от имени клуба Кордельеров и двух парижских секций. К депутатам, гордым тем, что они только что закончили Конституцию, к монтаньярам, часть из которых уважает желания народа, он обращает упрёки, приказы, угрозы: "Уполномоченные народа, уже давно вы обещаете положить конец бедствиям народа, но что вы сделали для этого? (Сильный шум). Вы только что подготовили Конституцию, которую вы собираетесь представить на утверждение народу. Изгнали ли вы из неё ажиотаж? Нет. Объявили ли вы смертную казнь скупщикам и монополистам? Нет. Итак, мы заявляем вам, что вы не сделали всего. Вы, заседающие на Горе, достойные санкюлоты, останетесь ли вы всегда неподвижными на вершинах этой вечной скалы?"[255] Ру продолжает ещё и ещё, до того, как он был неловко обвинён другим членом депутации: он не читал петицию, на которую секция Гравилье дала согласие.

Гора не ждёт дольше, чтобы взять ситуацию под контроль. Тюрио, Робеспьер, Бийо-Варенн и Лежандр поочерёдно обвиняют Жака Ру в крайностях… Мирные дебаты кажутся им такими хрупкими, ситуация в стране такой деликатной, спокойствие Парижа таким шатким! 28 июня в Якобинском клубе Робеспьеру недостаточно жёстких слов, чтобы изобличить "бредовую брань этого бешеного священника"[256], атаки которого могли бы привести к катастрофе. Он, к тому же, ставит под сомнение его искренность: "Неужели вы верите, что какой-то священник в согласии с австрийцами доносящий на лучших патриотов, может иметь честные и справедливые намерения?"[257]. 30 июня он отправляется, вместе с Колло д’Эрбуа, Мором и несколькими другими якобинцами, поразить аббата в его убежище, в клубе Кордельеров; они добиваются его исключения, провозглашённого в то же самое время, что и исключение его друга Леклерка. Но проблема далека от решения.

Робеспьер возвращается к работе. В июле 1793 г. он не участвует в дебатах об отмене без

1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 112

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Робеспьер - Эрве Лёверс бесплатно.

Похожие на Робеспьер - Эрве Лёверс книги

Робеспьер на троне - Борис Башилов - История
Робеспьер и террор - Бронислав Бачко - История
Вечный Египет. Цивилизация долины Нила с древних времен до завоевания Александром Македонским - Пьер Монтэ - История / Культурология / Религиоведение
Страшный, таинственный, разный Новый год. От Чукотки до Карелии - Наталья Петрова - История / Культурология
Великие исторические личности. 100 историй о правителях-реформаторах, изобретателях и бунтарях - Анна Мудрова - История
Вечер на Кавказских водах в 1824 году - Александр Бестужев-Марлинский - История
Повседневная жизнь древнегреческих женщин в классическую эпоху - Пьер Брюле - История
Повседневная жизнь древнегреческих женщин в классическую эпоху - Пьер Брюле - История
Робин Гуд - Вадим Эрлихман - История
Повседневная жизнь старообрядцев - Кирилл Кожурин - История

Оставить комментарий