марта. Утром 1 марта удивила всех весть о том, что батальон Гвардейского Экипажа ушел из дворца. Как потом выяснилось, батальон был отпущен из дворца в село Кузьминское. Позже оказалось, что батальон, согласно полученному приказанию из Петрограда, не задерживаясь в Кузьминском, проследовал в Петроград.
По приказанию генерала Гротена была отпущена в свои казармы входившая в состав дворцового гарнизона рота Собственного Е.В. Железнодорожного полка и больше во дворец не возвращалась. Вскоре во дворец прибыл один офицер этого полка. О его прибытии казак Конвоя, несший службу у решетки дворца, пишет в своих воспоминаниях: «…Вдруг вспыхнула проклятая Богом и людьми революция… Мы занимали Дворец и решетку, все как и было. Я служил на 5-м посту у решетки. Пост этот был самый худший, не защищен деревьями – открытый, а другие промежду деревьями. Служил я с 4 часов до 8 часов. Вдруг бежит офицер часов в 7 с казарм Железнодорожного полка. Полк был расположен по всей Царской ветке до Петрограда. Две роты помещались полкилометра от наших казарм. Офицер прибежал ко мне и говорит: «Спасите меня, я хочу перелезть через решетку во Дворец». Я ему отвечаю: «Никак нет, я вас не пущу. Через решетку я не имею права никого пускать, а передам вас на пост номер 4, а потом на 3-й и на 1-й. А первый на главные ворота Дворца». Я так и сделал, а дальше о судьбе его не знаю…»
Этот же конвоец о службе в Царском Селе сотен Конвоя в дни февраля и марта 1917 года вспоминает: «По тревоге прискакали во Дворец две наши сотни. Лошади стояли перед Дворцом, а казаки были в туннели, где ходили во Дворец. Там было постлано сено, там мы отдыхали. Не помню, сколько суток мы служили, знаю, что больше недели. Государыня выходила из Дворца и сказала, чтобы не было ни одного выстрела. Я своими ушами не слыхал, а так было передано нам. С нами верно служили солдаты Сводного полка…» И действительно, коноводы с лошадьми офицеров и казаков Конвоя, неизменно несших службу в Александровском дворце, стояли перед его левым крылом. Казаки грелись в подвальном помещении дворца.
Стало известным, что ездивший по поручению Ее Величества в Петроград флигель-адъютант полковник Линевич привез заверение Председателя Государственной Думы Родзянко, что «Временным Комитетом Государственной Думы будут приняты все меры к безопасности Александровского дворца и лиц, в нем находящихся».
Генерал Гротен отправился в городскую ратушу, где помещалась «революционная комендатура». Говорили, что он был вызван туда «для каких-то переговоров» с двумя членами Государственной Думы, прибывшими из Петрограда. Есаул Свидин сообщил офицерам, что генерал Гротен отправился в ратушу предупредить членов Думы о том, что в случае нападения на дворец гарнизон дворца будет принужден открыть огонь. Поведение генерала Гротена у всех офицеров Конвоя и Сводного полка вызывало к нему глубокое уважение.
Однако ни в этот день, ни во все последующие ни одной попытки проникнуть силой даже за линию разъездов Конвоя ни с чьей стороны не было, и не то чтобы массы, но и одиночные вооруженные группы не появлялись в поле зрения дворца.
Одну из сотен Конвоя было разрешено отвести в казарму покормить лошадей. Едва успев задать коням корм, сотня вновь была вызвана во дворец. Из Императорского павильона звонили, что из Петрограда в Царское Село движется эшелон революционных солдат. Это было началом различных, порой самых фантастичных слухов. Положение продолжало оставаться самым неопределенным, не было ничего точного – были лишь слухи! Гарнизону дворца не предъявлялось никаких требований. Ждали с часу на час приезда Государя Императора.
Связь с Царской Ставкой была прервана. Все попытки установить эту связь не увенчались успехом. По повелению Государыни Императрицы были командированы с письмом Ее Величества к Государю Императору два офицера из гарнизона дворца. Письмо Государыни было написано в двух экземплярах и передано офицеру Конвоя хорунжему Грамотину и офицеру Сводного Пехотного полка поручику Соловьеву (коренному офицеру Л.-Гв. Московского полка).
Командированные Государыней офицеры должны были в зависимости от обстановки в пути сами выбирать маршрут, разъединяясь в случае нужды. Письма представляли собою маленькие пакетики, не более полутора вершков. Содержания писем никто не знал.
«Вечером 1-го марта сотник В. Зборовский передал мне письмо Ее Величества с приказанием доставить его Государю Императору. Письмо было в виде маленького квадратика. Я зашил его под галунный лампас моих брюк».
К вечеру 1 марта гарнизон дворца состоял из двух с половиной (может быть, трех) рот Сводного Пехотного полка, двух сотен Конвоя и взвода зенитной батареи (Гв. штабс-капитан Белый).
Около 23 часов пришло известие, что банда неизвестных солдат собирается занять здание Лицея, дабы там установить пулеметы для обстрела дворца. Лицей был в непосредственной близости к дворцу и входил в сферу охраны частей дворцового гарнизона, а потому этот слух казался неправдоподобным. По приказанию есаула Свидина сотник Зерщиков с казаками Конвоя занял здание Лицея.
В 24-м часу Государыня Императрица, предшествуемая образами, обходила подвальное помещение дворца, где отдыхали и грелись сменившиеся с постов чины дворцового гарнизона. Казаки и солдаты вскакивали с соломы и крестились.
В ночь с 1 на 2 марта лично явился в Александровский дворец и был принят Государыней Императрицей прибывший с Георгиевским батальоном из Царской Ставки в Царское Село генерал-адъютант Иванов. Генерал Иванов покинул дворец около трех часов утра и вернулся к своим эшелонам. На другой день говорили, что «представители» города и Царскосельского гарнизона вели усиленную пропаганду среди солдат батальона Георгиевцев, в результате чего эшелоны его были продвинуты в направлении станции Вырица. Предполагали также, что батальон исполняет другую «особую» задачу. Что произошло с Георгиевским батальоном, толком никто не знал.
В эту же ночь к Ее Величеству был позван сотник Зборовский, которому Государыня поручила отправиться к Великому Князю Павлу Александровичу и просить Великого Князя переговорить с комендантом Царского Села и выяснить, какой «Манифест», как о том дошли до Государыни слухи, распространяется по городу. Сотник Зборовский верхом, в сопровождении своего вестового, отправился во дворец Великого Князя. Не получив ответа на звонок у ворот парка, сотник Зборовский, передав коня вестовому, перелез через решетку и вошел в незапертый подъезд дворца. В поисках кого-либо, блуждая по полуосвещенному коридору и комнатам, наткнулся в одной из них на спящего в кресле старика лакея, затрясшегося при виде незнакомого офицера. Зборовский, успокоив его, попросил разбудить Великого Князя, коему и доложил о полученном им приказании Ее Величества.
Великий Князь Павел Александрович позвонил в комендатуру Царского Села, и через короткое время
