часто обедали вместе, сформировав своего рода салон. «Мы напоминали какую-нибудь компанию из двадцатых годов, – вспоминал Диринг. – Мы собирались вместе, ели и разговаривали». Частые ужины носили непринужденный характер и помогали Джими снять стресс, в котором он находился из-за карьеры. Одно из правил клуба гласило, что за столом никогда не будет обсуждаться работа. Джими часами мог говорить с друзьями об искусстве, философии, религии и политике. Он был очарован новой компанией – хотя бы потому, что с ними он становился учеником, постигающим азы светского общества, а не законодателем мод, которым он был в музыкальном мире.
То, что Джими начал проявлять интерес к другим областям, помимо музыки, сильно обеспокоило Майкла Джеффри: он отчаянно нуждался в том, чтобы Хендрикс как можно скорее закончил новый альбом. Чтобы ускорить этот процесс, тем летом Джеффри арендовал для Джими загородный дом. У самого Джеффри был дом недалеко от Вудстока, а арендуемый находился в десяти милях от него, рядом с Шоканом. Дом представлял собой каменный особняк с восемью спальнями, расположившийся на участке в десять акров (около 405 соток. – Прим. пер.). На территории также находились конюшня и бассейн. Арендная плата составляла три тысячи долларов в месяц, но Джеффри чувствовал, что, если в результате пребывания в этом доме новый альбом увидит свет, потраченные деньги окупятся. Чтобы удовлетворить все потребности Джими, Джеффри даже нанял повара и домработницу.
В новом доме Джими начал продумывать свой следующий шаг в музыке. Он решил использовать уход Ноэля как предлог для создания большой группы, о которой всегда мечтал. Сначала он нанял Ларри Ли, гитариста из Нашвилла, с которым играл много лет назад, на позицию ритм-гитариста. Затем к нему добавились два ударника, Джерри Велес и Джума Султан. Он пересекался с обоими в клубах Нью-Йорка, а Султан к тому же жил на ферме неподалеку от Вудстока. Ли, Султан, Велес и Билли Кокс переехали в поместье Шокан, чтобы сформировать группу. Работу осложнял тот факт, что у группы все еще не было барабанщика – было неясно, согласится ли занять эту роль Митч Митчелл, в то время пребывающий в Англии. Замешательство новой группы усилилось после того, как Джими уехал на день в Нью-Йорк и не вернулся. После звонка Джеффри музыканты узнали, что Джими в Марокко.
Первоначально Джими отправился в Нью-Йорк, чтобы проводить Диринга Хоу, который улетал в Африку к Колетт Мимрам и Стелле Дуглас. Диринг уговаривал Джими присоединиться к ним, утверждая, что нет смысла зарабатывать деньги, если их не на что тратить. Джими редко ослушивался менеджеров, но в этот раз поступил именно так. Он позвонил Майклу Джеффри и сказал, что улетает. Тот пришел в ярость, но не смог остановить Джими. Тогда он позвонил в полицию Торонто, которая должна была выдавать разрешение на любую поездку Хендрикса за пределы Соединенных Штатов, поскольку над ним все еще висело обвинение в хранении наркотиков. Джими отчаянно нуждался в передышке, и канадская конная полиция пошла ему навстречу, любезно одобрив выезд за границу.
В Северной Африке Джими провел девять дней. По всей вероятности, это было самое счастливое время в его жизни. «Это был его лучший и, возможно, единственный отпуск», – вспоминал Диринг. Приземлившись в Марокко, они встретились со Стеллой и Колетт, которые не знали о приезде Джими и были очень рады его видеть. Они арендовали старый «Крайслер» для поездок по пустыне и посещения достопримечательностей. Во время поездки они ели, разговаривали, покупали местные ковры и одежду и отдыхали. «Джими был в восторге, – вспоминал Диринг. – Было интересно наблюдать, как он, чернокожий мужчина, знакомится с Африкой. Ему очень понравились культура и люди. Во время поездки он много смеялся, больше, чем когда-либо до этого». Прибыв в Африку, Джими наконец нашел место, в котором его раса и известность не имели значения. В тот год он был самым известным музыкантом в мире, но никто в Африке не знал, кто он такой. Поездка показалась ему отсрочкой от бремени славы, на эти девять дней он смог отбросить свой образ рок-звезды и наслаждаться жизнью. «Казалось, отпуск придал ему сил, – сказала Колетт. – Поездка зарядила его энергией». За время путешествия Джими узнали всего пару раз. Например, как-то раз его узнали два актера из Нью-Йорка, и Джими быстро с ними подружился. Однажды вечером он пошел читать стихи и был благодарен за то, что аудиторию развлекал кто-то другой. «Мы говорили о театре, искусстве, Африке, но никогда не затрагивали музыку», – рассказывал Диринг.
6 августа Джими улетел обратно, а его друзья остались наслаждаться своим продолжительным отпуском. Его собственный отпуск, как оказалось, закончился не полностью: во время пересадки в парижском аэропорту он столкнулся с Брижит Бардо. Позже Джими расскажет Дирингу, что решил пропустить свой рейс в попытке переспать со знаменитой актрисой: ему удалось, и в течение двух дней, что его безуспешно разыскивало руководство, у него был тайный роман с Бардо. Пропустить рейс из-за возможности соблазнить известную французскую актрису было безумием, но это безумие прекрасно иллюстрирует жизнерадостность, присущую Джими. Настоящим безумием было то, что Хендриксу фактически пришлось уйти в подполье, чтобы сбежать от требований руководства и карьеры. Играя в клубах Нью-Йорка и гастролируя по Chitlin’ Circuit, он стремился прославиться, но с тех пор, как стал известным, жаждал только одного – анонимности.
Наконец Джими вернулся в Америку. Путешествие, казалось, подарило его музыке второе дыхание. Вернувшись, он захотел играть на акустической, а не электрогитаре, и был вдохновлен африканской музыкой, которую услышал в Марокко. Во время джем-сессий в поместье Шокан он стал исследовать эту территорию, сделав ряд записей, в которых участвовали только он и Джума Султан. «Были только его акустическая гитара и моя перкуссия, – вспоминал Султан, – и это было феноменально. Звучание чем-то напоминало Уэса Монтгомери или Сеговию, но с марокканскими мотивами».
Хотя Африка и расширила музыкальное видение Джими, один эпизод африканской поездки запомнился ему на всю жизнь и стал причиной ночных кошмаров. В Марокко жили родственники Колетт Мимрам, в том числе ее дед, который был вождем племени. Мужчина недавно повторно женился, и его новая жена была известной ясновидящей, служившей королю Марокко. В один из дней Джими встретился с этой пожилой женщиной. Она ничего не знала о его истории или карьере, но сразу же объявила, что его лоб указывает на художественный гений. Джими и его друзьям стало очень весело, когда она начала водить пальцами по его голове, читая морщины на лице. Женщина говорила по-французски, поэтому ее слова приходилось переводить, и это смешило
