переместилась в то время, когда Амара еще не была повержена и строила свои козни? Или в какую-то параллельную реальность?
К счастью, все оказалось проще.
— Когда я прибежала в переулок, вы уже были бесчувственная, на руках адмирала Фрейзера. Я попросилась помочь своей любимой госпоже, и адмирал не отказал.
— А Листочек, Флико и Буль?
— Тетушка присмотрит за ними, не волнуйтесь. Главное, чтобы вы как можно скорее пришли в себя.
Но как же мне было не волноваться? Малыш сейчас превращается в русальего царя совершенно бесконтрольно, раньше мне с трудом, но удавалось это скрывать. Сейчас правда точно выйдет наружу.
Будет ли госпожа Нотли молчать или тут же побежит к стражникам?
Словно угадав мои мысли, Присси положила руку мне на плечо:
— Ни о чем не переживайте. На тётю можно положиться.
По взгляду девушки я все поняла.
— Как давно ты догадалась про Листочка?
— Почти сразу. Тетя тоже знает. Но это ничего не меняет. Мы же знаем, что он не монстр, а почти что обыкновенный ребенок. Вы позаботились о нем, как любящая мама, но после выздоровления вам нужно подумать о том, как вернуть его в стаю.
— Я знаю. И очень сильно боюсь, что Грэм мне помешает…
Присси закусила губу.
— Может быть, адмирал, наоборот, вам поможет?
— Это совершенно исключено. Он искал этого ребенка, чтобы сделать орудием в этой вражде с русалками. Он непримирим.
— Зато адмирал без ума от вас, — веско сказала девушка. — Может, и русала примет?
Я даже не ожидала от нее таких откровенных слов.
Но эта мысль вызвала у меня очередной приступ головной боли. Я подумаю об этом позже. Когда мне станет хоть немного лучше.
По моей просьбе Присси принесла воды — пить хотелось нестерпимо. Врачеватель, который меня осматривал, сказал, что жажда — это хорошо, чем больше я буду пить, тем скорее организм справится с интоксикацией.
Когда я узнала, что пролежала без сознания два дня, то пришла в ужас. Я-то думала, что прошла всего пара часов.
С еще большим неудовольствием я узнала, что Грэм постоянно заходил ко мне, а ночью даже караулил у моей постели.
Без этой трогательной заботы я бы уж точно обошлась!
В глубине души мне очень не хотелось признавать, что нужно отдать Фрейзеру должное — он пришел на выручку и позаботился обо мне.
А еще отомстил этим мерзким поджигателям!
— Присси, а ты знаешь, что стало с Устричным переулком?
— Теперь его хотят переименовать в Мятный и сделать местной достопримечательностью, — хихикнула девушка. — Над ним витает стойкий запах мяты, который не перебить никакими рунами. Вряд ли он выветрится в ближайшие месяцы. Все местные лавки и термополии закрылись. Кроме этого всем, кто скидывался на поджог вашей шаурмы, были выдвинуты обвинения и у них были отозваны торговые лицензии.
— И у торговца тканями Юстаса? — с замиранием сердца спросила я.
— Юстас в этом не участвовал. И вообще он больше не торговец тканями. Он закрыл свою лавку и открыл салон купальников.
Я с облегчением вздохнула. Так не хотелось разочаровываться в этом мужчине, с которым мы сблизились. Он явно был занят новым салоном, поэтому ничего не знал о заговоре.
Иначе бы обязательно меня предупредил!
— Серьезно?
— Посмотрите, я купила это специально для вас. Думаю, это поднимет вам настроение, — хитро улыбнулась Присси.
Девушка протянула мне последний номер еженедельника «Светский Эльмарино». На первой полосе были изображены улыбающийся до ушей торговец тканями рядом с некой красоткой в купальнике!
Правда, он у нее был сплошным и вообще довольно-таки по современным меркам консервативным, но все-таки!
«Пляжная революция Эльмарино!» гласил броский заголовок.
В статье говорилось о шокирующей новой моде на коротенькие купальные костюмы, прозванные купальниками, которые, несмотря на свою открытость, весьма удобны для принятия водных и солнечных процедур. Юстас даже дал небольшое интервью, в котором в красках живописал преимущество купальников перед старыми костюмами-парашютами, и пригласил в свою лавку под названием «Лагуна купальников».
Судя по тону статьи, купальники вызвали среди женщин всех сословий настоящий ажиотаж!
Я была очень рада за друга и немного горда тем, что это я поспособствовала пляжной революции в Эльмарино. Хотя она и только началась, подвижки уже были знатные.
Следующий день я провела в постели. Присси самоотверженно ухаживала за мной, да приходил врачеватель. А ещё пришло очень теплое и поддерживающее письмо от Юстаса, которое меня порадовало.
Я все порывалась встать, хотелось скорее покинуть этот дом, увидеть Листочка, Флико и Буля, но чертова слабость не давала.
Внутри царило опустошение.
Перед глазами стоял мой пылающий ларек и лица людей, которые его подожгли. В них не было сожаления.
Как они могли быть такими злыми? Ведь я ничего им не сделала…
Грэм ко мне не заходил, чему я была рада.
Но радовалась напрасно.
Адмирал явился утром следующего дня.
— Как ты?
— Нормально.
— Врачеватель сказал, что тебе пойдет на пользу небольшая прогулка. Может быть, пройдемся вместе?
— Лучше с Присси, — отвернулась я.
— Присси не знает дорогу до Лунных слез, — Грэм как ни в чем не бывало пожал плечами.
— Что за Лунные слезы?
— Источник, который находится в моих владениях. О нем мало кто знает, но его вода обладает исцеляющими свойствами. Ты почувствуешь себя лучше, обещаю. Я же знаю, что ты стремишься поскорее покинуть это место, но не можешь из-за слабости.
— Думаешь, у меня есть хоть один повод хотеть оставаться здесь?
— Не питаю таких иллюзий, — хохотнул он. — Просто хочу, чтобы у тебя все было хорошо.
Я хотела отказаться, но соблазн поскорее прийти в норму был слишком велик.
ГЛАВА 92
Присси помогла надеть мне простую коричневую юбку и блузку с кружевом, и я, чувствуя слабость в ногах, вышла из покоев, где меня уже ждал Грэм, готовый подхватить в любую секунду.
— Не стоит, я пойду сама. Все-таки я не настолько обессилена, чтобы ты нес меня на руках.
Когда мы проходили по одному из коридоров, где я не бывала раньше, я обратила внимание на огромный портрет девушки в кремовом платье, как будто состоящим из пены кружев.
У нее были темные локоны и милое, кроткое лицо.
Грэма нельзя было назвать ни милым ни кротким, но странным образом он напомнил мне ее.
— Это твоя мама? У нее очень добрые глаза.
Грэм остановился.
— Такой моя мать и была, — спокойно сказал он, вглядываясь в черты. — Я не встречал никого добрее и самоотверженнее ее. Представляешь, она считала, что люди могут примириться с русалками. Она была такой наивной.
— А разве
