при этом за реакцией Нечаева. Несколько раз он повторяет требование. Продолжаю сбавлять до тех пор, пока следуют указания.
«Красный», — получаю зрительный сигнал в мозг.
Торможу перед белой линией. Мотоцикл Яна застывает сбоку от моего. Знаю, что это он, хоть и не смотрю на него.
Как вдруг… Ощущаю прикосновение к руке, которую опустила вниз, чтобы расслабиться. Перчаток на мне нет. Обветренная кожа горит после. В кончиках пальцев покалывание. А тут еще интимная мануальная терапия.
Ян разминает мою кисть, пока не вскидываю на него взгляд. Да и после этого не отпускает. Просто снижает физическое давление.
— Все в порядке?
Сильный голос наполняет мое тело искрами. С вибрациями стреляет по организму ток.
— Отлично. У меня все отлично! — толкаю я сипловато.
Нечаев кивает.
И замечает строго:
— Будь внимательнее. Это не первый «красный».
— Черт… — выдыхаю с досадой.
— Больше сотки пока не разгоняйся.
Это требование встречаю с сопротивлением. И хоть мы не видим глаз друг друга, вероятно, Ян мое негодование улавливает по незначительным движениям.
Поглаживает мои пальцы. Смиряет.
— Не артачься, Ю. Будет спокойный участок, дам добро.
— Хорошо.
— Нужна экипировка. На руки тоже защита обязательна, — последнее, что он замечает, будто бы взяв себе на заметку, прежде чем включается зеленый сигнал светофора.
Стартую первой. За мной — Илья. Ян задерживается, чтобы надеть перчатку, но быстро нас догоняет.
А вскоре и вовсе вырывается вперед, чтобы курировать путь.
Несколько поворотов, и мы оказываемся на пустой трассе.
Знаками Ян дает понять, что это тот участок, где можно увеличить скорость. Я разгоняюсь почти до ста пятидесяти, пока не осознаю, что мне этого достаточно. Улыбаюсь, визжу, даже смеюсь и периодически задерживаю от восторга дыхание.
Илья выполняет пару завораживающих трюков и, разгоняясь, уносится в темноту.
Мы же с моим Нечаевым движемся синхронно. В чем, естественно, исключительно его заслуга. Пока я торчу от драйва и наслаждаюсь всеми сопутствующими эмоциями, он подстраивается под скорость моего байка и держится рядом.
У меня сердце так бахает, словно я марафон бегу. И дыхание также сбивается. Какие же одуряющие гормоны расщепляет моя кровь! Уникальная комбинация. Этот вид удовольствия ни с чем не сравним.
В конце посадки Ян дает знак следовать за ним и сворачивает. Еще какое-то время мчим по гладкому, как стекло, асфальту. А потом… Оказываемся на смотровой площадке нашего прошлого.
Заглушив моторы, снимаем шлемы и, закрепив их, напряженно смотрим друг на друга.
— Я хочу научиться так, как Илья, — нарушаю тишину.
Голос подрагивает, потому что волнение не стихает. Да и вряд ли скоро стихнет. Слишком мощный заряд получила. Тело тоже трясется прилично, словно замерзла. Но я ведь понимаю, что проблема не в температуре.
— Даже не надейся, — отсекает Ян.
— Как это называется?
Странно, но мое дыхание еще отрывистее становится. Хватаю по верхам часто-часто и при этом с резкими паузами.
— Что именно, Ю?
— Когда во время движения поднимаешь переднее колесо в воздух?
— Вилли. А если понятнее для народа — закозлить.
— Хм…
— Ты так делать не будешь. Козлят только парни.
— Неправда! Я видела девчонок, вытворяющих подобное.
Нечаев ухмыляется, но быстро возвращает себе серьезность.
— Это неправильные девчонки, Одуван.
— Я тоже неправильная! — протестую по-детски обиженно.
Он смеется.
И переходит к прямой провокации.
— Докажи.
— Тебе еще нужны доказательства?
— Конечно, — подтверждает спокойно. — Я думаю, — приподнимая брови, выдерживает столь искушающее выражение лица, что у меня судорогами живот сводит. — Думаю, мне тебя еще портить и портить.
Покусываю губы.
— А почему вы, Ян Романович, решили, что эта миссия возложена на вас?
— Иди сюда, Ю, — голос Яна становится вкрадчивым.
Незамедлительно вызывает мурашки. Едва они слетают, осознаю, насколько разгоряченная сейчас моя кожа. Контраст температур выносит мне мозг. Однако нервы закорачивает не только в голове. По всему телу.
Двигая бедрами, взволнованно ерзаю на сиденье. То вперед, то взад, пока не понимаю, что выглядит это, очевидно, достаточно пошло. Ян смотрит с тем сексуальным голодом, который обычно в процессе секса выплескивает.
— Иди сюда, Ю, — повторяет жестче.
И я больше не могу сопротивляться.
Соскальзываю на землю и практически сразу же в объятиях Нечаева оказываюсь. Он сам ставит мой мотоцикл на подножку и, не дав мне лишнего вздоха совершить, усаживает на свой.
Упираемся лбами, а у меня начинает щипать губы.
— Знаешь… — шепчу, ощущая как свою дрожь, так и его. — С тобой у меня часто возникает ощущение, будто я на воротах стою, а ты атакуешь.
Приглушенный смех Яна так восхитителен и сладок, что я зажмуриваюсь. И в это время трещу, как контактирующая с влагой взрывная карамель.
— Ты же знаешь, что со мной у тебя нет шансов, Зай?
— Эй! — восклицаю возмущенно, словно это не является правдой. Отрывая глаза, заявляю: — Я так не думаю!
Нечаев изгибает бровь, но снисходительно делает вид, что верит.
— Почему ты бросил футбол? Ты же так любил…
Отворачивается раньше, чем я успеваю договорить. Смотрит в сторону. Хмурится. Молчит. Сжимает челюсти так люто, что не только прочерчиваются скулы, но и различим скрежет зубов.
— Ответь мне, — прошу задушенно. — Сам ведь требуешь так много!
Пронизывает взглядом.
— В один момент понял, что должен двигаться дальше. Вот и все.
Вот и все? А кажется, что скрывается нечто большее. Иначе бы так не реагировал.
Но что ему скажешь?
Приходится продолжать задавать вопросы.
— Почему ты не пошел работать в компанию отца?
Взгляд наглее, глубже, алчнее. Распечатывает. Вскрывает на живую. Без анестезии.
— Потому что ты бы туда не пришла, — ошарашивает Ян.
Сам же никаких эмоций не выдает. Настолько беспристрастно эту информацию сообщает, что звучит попросту жестоко.
— Супер, — хрипло ерничаю я.
Скрещивая руки на груди, расстроенно замолкаю.
— Раньше думал, самые близкие — это по крови, — проговаривает Нечаев серьезно и одновременно по-особенному внушительно. — Разлука с тобой продемонстрировала, что не всегда эта теория работает. Есть исключения.
— И что это значит, Ян? — выдыхаю с трудом.
— Тебя недоставало так, словно я с тобой родился, — признается с тем удивительным сочетанием грубости, важности и нежности, на которые только Ян Нечаев способен. — Как жизненно важного органа, Ю. Как сердца, печени, почек, легких, кожи… — выдает с таким давлением, силой и скоростью, что поражает, как автоматная очередь. Мне даже кажется, что я запах пороха чувствую, пока я задыхаюсь, а он срывает. — Блядь… Всего, сука, сразу, Ю!
— Что же мешало тебе вернуться?! Что, Ян?! Раньше, чем через год!!! Не знаю, чем ты занимался… Как справлялся… А я реально много пережила!
И снова он молчит.
Смотрит — до дна души достает. Когда пытаюсь отвернуться, ловит мое
