Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Про себя Кошкин отметил, что стоит спросить все же дочку Соболевой: с ее забывчивостью станется упустить эту крохотную деталь.
Но Маарика, похоже, и правда ничего о тайных встречах и письмах хозяйки не знала, кроме их наличия. Кошкин перешел к расспросам о Гансе: не исключено, что не прямо, но косвенно садовник к смерти хозяйки все же причастен.
– Припомните, пожалуйста, не говорил или не делал ли ваш брат что-то необычное в то утро? Может, он сам торопился куда-то?
– Нет-нет, – упрямо мотнула головой Маарика. – Ежели и торопился, только назад, к хозяйке. Работы в саду непочатый край.
– Может, вы из вагона видели, как к нему на вокзале подходил кто? Цыгане, скажем…
– Нет, я ничего такого не видела. Да Йоханнес цыган сторонится всегда, а коли подходят, то ругается сразу. Ему еще по малолетству на базаре цыганка старая зубы заговорила да и выманила кошелек. Не любит он их после этого.
Кошкин призадумался: что ж так не везет Гансу с цыганами? В этот раз, выходит, снова была пожилая цыганка, и снова обвела его вокруг пальца?
– Йоханнес дождался отправления поезда или раньше уехал?
– Раньше уехал. Я еще в спину ему смотрела да перекрестила на дорожку, чтоб хорошо добрался, не уснул в пути да не убился…
– …но цыганку вы с ним не видели? – переспросил Кошкин, задумываясь все больше.
– Да нет же, не было никаких цыганок!
– Любопытно… – пробормотал Кошкин себе под нос.
На всех допросах садовник отвечал одно: цыганка привязалась к нему на вокзале и, слово за слово, одурманила. А очнулся он, мол, уже в трактире. Однако сестра Ганса эту цыганку не видела… И в трактире ее не видели.
Цыганка-призрак, ей-богу!
Пока Кошкин размышлял, услышал, как над ухом его кашлянул Воробьев. Раз, другой – настойчиво. Тоже задать вопрос, что ли, хочет? Кошкин позволил.
– Маарика, вы сказали, беспокоились, чтобы ваш брат не уснул по пути, – подбирая слова, осторожно заговорил Воробьев, – это вы, позвольте спросить, образно или… в самом деле были опасения, что он уснет?
Маарика пожала плечами:
– Да не выспался он, что ли, ночью – зевал все дорогу, покуда нас вез! Чуть не спал в дороге. Вот я и переживала.
– Тётя… – вдруг, ко всеобщей неожиданности, пискнула ее дочь.
Пискнула невнятно, но слово «тётя» разобрать вполне удалось. Смотрела при этом девочка не на них, и не на свою мать – а в сторону. На полку со своими лекарствами.
Пока Кошкин соображал, Воробьев оказался проворней. И в этот раз даже сообразительней.
– Тётя бывала у вас? В вашем флигеле? – спросил он неуверенно.
Девочка, помедлив, кивнула.
А Воробьев уже приблизился к лекарствам, этикетки которых так пристально рассматривал минуту назад. Взял одну банок и показал девочке:
– Тётя брала эту банку?
Девочка снова кивнула. Вполне осмысленно – только в глазах был страх. Воспоминания о «тёте» точно были не радостными.
– Что тётя сделала с этой банкой?
На этот раз девочка не ответила. Отвела взгляд, замкнулась.
Воробьев напирать не стал. Подошел к Кошкину и без слов показал этикетку на склянке. Лауданум. Опиумная настойка. Кошкин не был особенно силен в медицине и химии, но знал, какой эффект имеет это лекарство. Принимают его для успокоения нервов да хорошего сна, но вот если переборщить… эффект мог быть непредсказуемым. Можно было и вовсе впасть в наркотический бред на несколько часов.
У Воробьева опыта с детьми все же было больше. А потому, снова переглянувшись с Кошкиным, он приблизился к девочке, сел перед ней на корточки. Показав склянку, спросил почти что ласково:
– Эмма, скажи, милая, тётя налила это в чашку Йоханнесу в то утро, когда вы уезжали?
Маарика слабо вскрикнула и зажала себе рот рукой.
А девочка опять кивнула. Но ответить подробней вряд ли смогла бы, спряталась за юбку матери.
Маарика и сама уже была близка к истерике. Кажется, ее брата опоили в то утро, и даже не вином… Неужто цыганка привиделась ему, и только? А все прочее? Кошкин попытался отвлечь женщину, потому как она снова готова была пуститься в слезы – а вопросы к ней лишь множились.
– Маарика, постарайтесь вспомнить, – заговорил он, – незадолго до убийства вашей хозяйки, не навещала ли вас какая-то женщина? Лично вас – во флигеле?
– Нет… кто бы меня навещал? Хозяйка не любила, когда чужие ходят. Разве что Александра Васильевна заглядывала…
Кошкин опасливо глянул на Воробьева и решился уточнить:
– Часто она заходила?
– Каждый раз, как к матери заезжала, так и к нам. Лекарства вот привозила. Одежку какую, сладости. Александра Васильевна очень нам помогает до сих пор!
– Лауданум тоже Александра Васильевна привезла?
– А кто же еще?! У меня денег на такое дорогое нет, а доктор очень рекомендовал… – Маарика все-таки расплакалась. – Александра Васильевна очень хорошая… поверить не могу, что она… она бы не стала! Зачем ей?!
Не сразу Кошкин заметил, что, пока ее мать рыдала, девочка слабо трясла ее за рукав и мотала головой. Единственная, кто сохранял спокойствие в этой комнате, ибо о том, что к преступлению и в самом деле причастна дочь Соболевой, Кошкину и думать не хотелось…
И, конечно, не одному Кошкину.
Воробьев, снова заговорил с девочкой – уже с мольбою:
– Эмма, маленькая, это ведь не Александра Васильевна подливала Гансу лекарство? Не она?
А девочка, прекрасно понимая, о чем идет разговор, и так уже трясла головой – отрицательно. Эмма долго собиралась с силами: в полной тишине, под всеобщими выжидающими взглядами пыталась выдавить из себя хоть звук. И Кошкин, скорее, по губам ее прочел:
«Злая тётя с палкой».
И снова женщина с палкой… то есть, с тростью, наверное. Кошкин сделал знак Воробьеву принести орудие убийства из экипажа и через минуту показал трость девочке:
– Эта палка?
Эмма уверенно кивнула.
И тогда уж все внимание было обращено к Маарике:
– Заходила ли к Алле Яковлевне женщина с тростью? – спросил Кошкин. – Может быть, не в тот день, может, прежде вы когда-то ее видели?
Маарика отрицательно покачала головой, но на трость смотрела как завороженная. Объяснилась:
– Кто принес не знаю, но вот палку эту я уже видела… у хозяйки в доме. Да не там, где все зонты развешаны, а в гостиной, возле кресла. Забыл кто-то, видать…
– Вы не спросили – кто забыл? – не дыша, поинтересовался Кошкин.
– Спросила, да Алла Яковлевна расплакалась и только велела в переднюю снести. Там оставить
- Серебряные фонтаны. Книга 1 - Биверли Хьюздон - Исторические любовные романы
- Пани колдунья - Лариса Шкатула - Исторические любовные романы
- Пастырь крови - Соломон Корвейн - Боевая фантастика / Периодические издания / Фэнтези
- Бумажные розы - Патриция Райс - Исторические любовные романы
- Сомнения любви - Мэри Патни - Исторические любовные романы
- Случай в Москве - Юлия Юрьевна Яковлева - Исторический детектив
- История одной кошки - Юлия Романовна Бочарова - Периодические издания / Фэнтези
- Стройотряд уходит в небо - Алэн Акоб - Исторические любовные романы / Короткие любовные романы / Русская классическая проза
- Коронатор - Симона Вилар - Исторические любовные романы
- Благословение небес - Джудит Макнот - Исторические любовные романы