полностью отключила клавиатуру мужской половинки, оставив одну лишь связь.
Далее не повторила ошибку, допущенную Урсулой, затащила её тело на кресло, примотала прочной лентой запястья и щиколотки к металлической основе.
Рот драло рашпилем — так хотелось пить. Глотнув воды, вернулась к терминалу. Первым делом запустила звукозапись переговоров, захватчики, ясное дело, её отключили.
— Хеллоу, Билл. Поскольку корабль снова под русским контролем, продолжаем по-русски.
— Щи-ит… Где Урсула?
— Спит сном младенца, получила дозу, предназначенную мне. Не бей по кнопкам, твой пульт превратился в кирпич. Дай мне Павла.
— Павел тоже спит.
— Не проблема. Введи ему препарат номер семнадцать, два кубика. Через две минуты приведи к терминалу.
— А если я откажусь?
— У меня Урсула в заложниках.
— Если я убью Павла, ты её прикончишь? — он коротко и злобно хохотнул.
Вопрос не понравился крайне. Ксения с ужасом почувствовала, что непоправимое, скорее всего, произошло. А на том конце длинных тросов — маньяк.
— Не её. Тебя! Отключу дистанционно вентиляцию и терморегуляцию.
— Не посмеешь, русская сука! Доберусь до тебя рано или поздно, всё равно без соединения отсеков не перейти в возвращаемый аппарат. Оторву тебе башку, русская бл…
Артикуляция чёткая. Записалось наверняка хорошо.
— Ты только что резко повысил вероятность кардинального решения. Давай договариваться. Я привожу в чувство её, ты — Павла. Дальше думаем что делать. О’кей?
Он не ответил, но Ксения принялась выполнять свою часть плана, набросанного весьма на скорую руку. Упомянутый препарат номер семнадцать скользнул по игле в вену астронавтки.
Та очнулась практически сразу, трепыхнулась, почувствовав крепость пут.
— Факинг щит! Мои глаза… Я практически ничего не вижу!
— Я бы тоже ничего не видела, если бы ты убила меня передозом препарата. Проморгайся и терпи.
Конечно, нужно оказать помощь. Из обоих глаз Урсулы катились слёзы, перемешанные с кровью, правый сильно распух. Но сейчас стоял первоочередной вопрос — выживания.
— Поговори со своим подельником. Если он не предъявит мне живого Павла Харитонова, я намерена принять самые жёсткие меры.
— Не надо! — стоны Урсулы чередовались с матерными проклятиями. — Мы не хотели никаких смертей! Только чтобы гражданин США первым ступил на Марс!
— Если Павел жив, больше никто не умрёт. Или у меня не будет иного выбора.
Американка несколько раз глубоко вздохнула, потом крикнула, чтоб её подельник хорошо разобрал каждое слово:
— Билл! Соглашайся на её условия.
Он промолчал. Потом прокричал по-английски: «жди, держись, я иду к тебе».
Пискнул сигнал тревоги, загорелся жёлтый, через несколько минут красный индикатор. В отсеке мужчин падало давление ниже критического. Не имея доступа к электронике корабля, Билл имел возможность открыть люк вручную.
Если надел скафандр только на себя, Павел мёртв. Понимая, что не хочет услышать ответ, всё же спросила:
— Ты убил Харитонова?
— Несчастный случай. Не рассчитал дозу.
— Тогда я беру скафандр. Урсула привязана, на неё не одеть. Попробуешь перебраться на нашу половину и открыть люк снаружи — убьёшь её.
— Нет, это ты её убьёшь! Развяжи и дай ей возможность одеться!
— Один ты не посадишь корабль на Марс. Разговоры, сам понимаешь, пишутся. В том числе на резервный носитель, тебе до него не добраться. Всё кончено, Билл. Сиди в своём модуле и пиши завещание. Блокирую вентиляцию.
Она отчаянно блефовала. Аппаратуру жизнеобеспечения дистанционно не остановить, конструктивно не предусмотрено. Даже без остановки вращения американец переберётся на их половинку — по шлангам, тросам, проводам. Вскроет люк, а в рукопашной с этим здоровяком не справится. Убьёт её столь же хладнокровно, как Харитонова.
Эх, Пашка, Пашка…
— Ксения! Заблокируй штурвальчик люка, — попросила Урсула. — Он грохнет нас обоих!
«Обеих», хотела поправить, но не стала терять времени и принялась откручивать рукоять тренажёра, чтоб вставить в штурвал. Справилась до того, как аппаратура корабля доложила об открытии внешнего люка второй части «карусельки». Космонавтка, теперь — командир экипажа, хоть и бунтующего, стала под иллюминатором на условной крыше, откуда просматривался противоположный отсек.
Люк открылся, и Ксения увидела продолговатый объект, замотанный в плёнку. От сильного толчка этот объект скользнул в сторону кормы, чтоб вскоре раствориться в вечной черноте. Вот и все похороны советского космонавта.
Комок подкатил к горлу.
Отец всегда выделял Пашу Харитонова из другого молодняка отряда космонавтов, доверял ему летать с Андреем, много раз приглашал домой в Серебряный Бор. Повторял: ему верю как самому себе. И вот, бездыханное тело в бескрайнем пространстве между Землёй и Марсом… Космонавт стремился в космос и здесь обрёл последнее пристанище. Но не из-за враждебной человеку среды, а из-за удара в спину.
Нанёсший его мерзавец сейчас примерялся, как вскарабкаться в сторону их с Урсулой отсека. Связь работала, он продолжал увещевать надеть скафандры обеим и впустить его внутрь — добровольно.
— Хорошо. Твоя взяла. Мне нужно сорок минут. Потом остановлю вращение. Пока подумай о гарантиях, которые мне дашь, что сохранишь жизнь. Я согласна на вариант — Урсула остаётся на орбите, мы вместе идём на Марс.
Про вращение сказала неспроста. На крыше отсека ощущение тяжести практически равно земному. Чем ближе к центру вращения — тем меньше. Билл весит килограмм восемьдесят, массивный ранцевый скафандр для работы на Марсе — больше пятидесяти. То есть первые метры дадутся ему весьма не просто.
Ксения не взяла скафандр, а склонилась над терминалом управления. И пока выключила радиообмен.
— Что происходит? — взволновалась Урсула.
— Спасаю нам жизни. Для начала запустила двигатели вращения. Твой урод-соотечественник в скафандре весит более ста тридцати кило, в фунты переведи сама. При ускорении свободного падения в полтора «жэ» получится под двести, уже никаким чудом не перелезет к центру. При двух просто распластается по крыше отсека.
Работать на клавиатуре стало труднее — даже просто держать руку на весу. Топлива хватит на пару раскруток-остановок, но резерв не бесконечен.
Американец обнаружил подвох. Лёжа на крыше отсека, он начал движение к открытому люку перекатом и ползком. Ранец мешал преодолеть жалкие пару метров одним рывком.
— Что ты делаешь? — спросила Урсула.
— Убиваю. Сброс воздуха блокирован, пока датчик показывает открытие люка. Ввожу состояние аварийной разгерметизации, обходя этот запрет… Готово! Сейчас ветер свищет из люка, только Билл его не видит.
Килограммы бесценного воздуха, с колоссальными затратами доставленного к Марсу, уносились в вакуум. Когда американец, наконец, задраил свой люк изнутри, баллоны опустели. У него остались только литры в ранце — на два или два с половиной
