Форма входа
Читем онлайн Поцелуй сатаны - Вильям Козлов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Лариса сказала, что всегда ей нравился он, Уланов, а кооператор — она никогда не называла его по имени — торгаш и мораль у него чисто торгашеская. Тем не менее выяснила, сколько Николай зарабатывает в своем издательском кооперативе. Кажется, его ответ удовлетворил ее. Побывав с ней в «Универсале», где оставил за скромный ужин с шампанским около ста рублей, он сказал Ларисе, что с кооператором пока не собирается тягаться, так что придется впредь ограничиться более скромными предприятиями общепита, если уж Лариса так любит ходить по кафе-ресторанам, а еще лучше поужинать у нее дома. Пивоварова поморщилась, но больше не подбивала его пойти в ресторан, а потом даже как-то обмолвилась, мол, разговоры с кооператором про деньги, валюту, дефициты ей уже изрядно надоели, а Уланов вносит в ее жизнь какое-то разнообразие… Читала Лариса мало, так что на литературные темы с ней беседовать было бесполезно, правда, про Сергея Строкова сказала, что он у ее знакомых девушек нарасхват, вот только достать его книги почти невозможно. И не поверила, когда Николай сообщил, что несколько раз встречался и разговаривал со Строковым… А когда убедилась, что это так, стала умолять выпросить для нее у писателя последний роман с автографом. И ясно было, что этот подарок для нее будет не менее ценен, чем французский шампунь или модная финская кофточка…
С озера прилетел порыв ветра, сбросил с ветвей на голову холодные капли и несколько желтых листьев. На сосновом стволе он разглядел прилепившуюся к коре большую ночную бабочку-бражника. Хотел потрогать пальцем, но раздумал, поднялся с бревна и пошел в сторону бора. Вскоре толстые стволы сосен, елей, берез и осин обступили его со всех сторон. В осеннем лесу было тихо, не слышно птиц, даже дятла. Много сверкало на ветвях летучей паутины без пауков, с нижних ветвей свисали длинные пряди седого мха. Их еще называют ведьмины волосы. А под ногами мох нежный, зеленый, с еловыми шишками и сучками. На редких полянках еще тянутся к солнцу, небу неяркие осенние цветы на длинных соломенного цвета стеблях. Вдоль узкой примятой грибниками тропы пышно цветет осенняя куль-баба, ее много и на лесных полянках, все остальные цветы полиняли, уже выбросили из своих коробочек семена. Во мху посверкивают брызгами крови кустики брусники и толокнянки. Сразу их и не отличишь с виду друг от друга, но стоит взять ягоду в рот — и отбросишь красную толокнянку с твердой белой начинкой. Самая сладкая осенняя брусника — на солнечных полянках.
Срезая тонконогие подберезовики, он неторопливо шагает по бору. Горожане в дождь не приезжают сюда, да и на озерах рыболовов стало меньше. Постепенно азарт грибника захватывает Уланова, куда-то отошли на задний план мрачные мысли, да и небо над вершинами сосен и елей стало расчищаться, иногда в голубой промоине сверкнет неяркий солнечный луч, скользнет по колючим ветвям, высветит изумрудом мох и снова исчезнет. Над головой уже не плотная серая пелена, а оформившиеся белые облака с темными подпалинами снизу и желто очерченными краями. Если долго смотреть вверх, то вершины сосен и елей начинают медленно кружиться и уже кажется, что не облака плывут над лесом, а лес куда-то бежит от облаков.
И тоска постепенно отпускает сердце Уланова. Глаза его зорко ощупывают мох, каждую кочку, шарят у пней, и вот в палой листве проступает бурая шляпка крепкого боровика. Тут уже обо всем забываешь! Опустившись на колени, он жадно оглядывается вокруг, если попался один белый, ищи рядом другой, третий… Боровики растут семьями. Но не надо забывать, что тут наверняка прошел рано утром Леонтий Владимирович Катушкин — самый заядлый грибник в деревне. Его жена вернулась в Москву, а он заявил, что уедет, когда грибной сезон закончится. Это значит, в конце сентября, а если осень выдастся теплой, с бабьим летом, то и октябрь с его первыми хрустящими заморозками прихватит. Интересный человек этот Катушкин! Кажется, если ты такой умный, то что же раньше-то молчал? Почему не спорил, не настаивал, не сопротивлялся застою? Уланов прямо и задал ему этот вопрос, на что Леонтий Владимирович со вздохом ответил, мол, время было такое… Это теперь любимая фраза многих с трудом выпихнутых на пенсию и крупных государственных деятелей, приведших страну к последней черте развала. Об этом самом «таком» времени толкуют даже дожившие до наших дней сталинские палачи, десятками тысяч расстреливавших невинных людей..
Значит, было то время, а теперь другое? А что, спрашивается, изменилось для честного, принципиального писателя Сергея Строкова? В то время он мог хотя бы добиться какой-то защиты от групповщины, когда его начинали травить — подобное случалось у него и раньше — можно было куда-то обратиться, доказать свою правоту, а теперь? Никто ни во что не вмешивается… Так заявляют имеющие отношение к издательствам, журналам чиновники, мол, сами разрешайте свои конфликты. А как их разрешать, если групповщина захватила все ключевые позиции в литературе, культуре, искусстве? Она теперь любой конфликт разрешит только в свою пользу. Ныне ей никто не указ. Получается, что от перестройки выиграли, по крайней мере, в сфере идеологии, пока только махровые групповщики, деляги от литературы и графоманы, из которых и состоит групповщина. Они теперь чувствуют себя хозяевами в издательствах, как издавали серых, бездарных литераторов, так и продолжают издавать. Издатели не несут за выход нерентабельной книги никакой ответственности. Все издательства в стране приносят постоянный доход, убыток с лихвой покрывается популярной классикой или детективами. Анатолий Добролюбов и Владимир Куприн — издатели, ставленники групповщиков — откровенно заявляют, что выпускали и будут выпускать не раскупающиеся читателями книги, потому что, дескать, того требует литературный процесс… Литературный процесс требует преследовать честных, принципиальных писателей, не групповщиков, травить их в печати и прославлять серых, бездарных, никому не нужных? Кому же выгоден такой литературный процесс? Только групповщинам! И никакой им хозрасчет не нужен: сейчас бумагой, типографиями, гонорарами, зарплатой их обеспечивает государство, а когда издательства сядут на хозрасчет, настоящий, а не липовый, то никто не станет печатать убыточную литературу. За выход плохой книжки придется собственным карманом расплачиваться, а групповщики, засевшие в издательствах, редсоветах, комитетах, редколлегиях боятся этого, как черт ладана, и все силы приложат, чтобы не допустить такого. Конкуренция, хозрасчет, права каждого издавать свои газеты, журналы, выпускать художественную литературу сразу выявит то, что нужно читателю, а от чего он отвернется. И то, что читателю не понравится, он не купит, а значит, газета, журнал, издательство потерпят убыток и быстро откажутся от убыточных, никому не нужных книг, миллионы которых сейчас валяются на складах, нетронутыми стоят на полках библиотек, книжных магазинов. А какая сразу будет экономия бумаги!..
Может, потому так мучительно трудно рождается в Верховном Совете закон о печати, что он не устраивает всесильную групповщину, а точнее, литературно-журналистскую мафию?..
Задумавшись, Уланов чуть было не наступил на белый гриб. Нагнулся, срезал ножом под корень и аккуратно положил в корзинку. Уже шесть белых! Надо будет показать Катушкину… Тот ходит в лес, едва займется рассвет, а Николай выбрался в одиннадцатом часу дня. И нашел столько белых, да каких! Один к одному. Катушкин еще вчера сетовал, что много в бору ложных белых, а вот боровики редко попадаются.
Где-то совсем близко оглушительно бабахнуло. Раскатистое эхо пошло гулять по бору, через некоторое время, испуганно вереща, низко пролетела сорока, за ней сразу три или четыре сизоворонки. Второй выстрел заставил Уланова поспешно зашагать в сторону лесного озера, с которого и доносились раскатистые выстрелы. Он не раз бывал на этом небольшом, сплошь по берегам заросшим камышом и молодым ивняком озерке без названия. Оно расположилось в сосновом бору, в болотистой низине. Здесь часто попадались первые молодые волнушки и много подберезовиков. Подходя к озерку, скрытому колючими ветвями елей и сосен, он невольно замедлил шаги, а вскоре стал ставить ноги осторожно, стараясь не наступать на сухие сучки. Липкая паутина мягко залепила ему лицо, он досадливо смахнул ее и тут увидел на берегу старого знакомца Костю Боброва, который как-то ночью по-лисьи забрался в их крольчатник. Грешил брат на него и кражу сетей, и порчу шин на «Запорожце». Участковый, которому они его тогда сдали, утверждал, что наложил на злоумышленника штраф, а вот доказать, что он порезал шины, не удалось. Про сети вообще разговору не было, это запрещенная снасть, и в вину Боброву кражу вряд ли поставили бы, хотя все в Палкине пользовались сетями.
Бобров, прижав приклад к плечу, целился в трепыхавшихся сразу за осокой нескольких подросших утят. Убитая мать-утка с окровавленной шеей виднелась среди лопушин. Глупые утята вместо того, чтобы спрятаться в осоку, плавали вокруг и жалобно крякали. Два или три из них были ранены. В несколько прыжков Уланов подскочил к браконьеру и рванул его за плечо на себя. Дуло задралось вверх, грянул выстрел, и дробь срезала несколько тонких ивовых ветвей на другом берегу. Вырвав двустволку, он с силой ударил ею по сосновому стволу, ложе треснуло, стволы отлетели в сторону, а обалдевший Костя Бобров, приоткрыв рот, смотрел на все это и тупо молчал. Светлые глаза моргали, нижняя толстая губа чуть отвисла.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Поцелуй сатаны - Вильям Козлов бесплатно.
Похожие на Поцелуй сатаны - Вильям Козлов книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Жало Скорпиона - Вильям Козлов - Современная проза
- Волосы Вероники - Вильям Козлов - Современная проза
- Двуллер-2: Коля-Николай - Сергей Тепляков - Современная проза
- Людское клеймо - Филип Рот - Современная проза
- Праздник похорон - Михаил Чулаки - Современная проза
- ПРАЗДНИК ПОХОРОН - Михаил Чулаки - Современная проза
- Под солнцем Сатаны - Жорж Бернанос - Современная проза
- Б.О.Г. - Андрей Бычков - Современная проза
- Спустя десять счастливых лет - Элис Петерсон - Современная проза
