Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако до сих пор юноша никогда не останавливал весенних драк. Волки прыгнули, оттолкнули его и, не тратя лишних слов, схватили зубами друг друга и покатились вместе.
Маугли поднялся на ноги чуть ли не раньше, чем коснулся земли. Его зубы и его нож обнажились; в эту минуту он был готов убить обоих зверей только за то, что они дрались, когда ему хотелось, чтобы они были спокойны, хотя Закон Джунглей позволяет волкам драться между собой. Маугли, сжав плечи, прыгнул, собираясь дрожащей рукой нанести двойной удар, когда минует первое ожесточение дракм. Он ждал и вдруг почувствовал, что его тело ослабевает; нож опустился, и он спрятал его в ножны.
– Я, вероятно, проглотил яд, – сказал Маугли, – с тех пор как я разогнал Совет Красным Цветком, с тех пор как я убил Шер Хана, никто из них не мог стряхнуть меня с себя, а ведь эти только последние из стаи, плохие охотники. Моя сила покинула меня, и я умру. О Маугли, зачем ты не убил их обоих?
Драка продолжалась, пока один из волков не убежал. Маугли остался один; под его ногами была взрытая, окровавленная земля, и он стоял, то глядя на свой нож, то на свои ноги и руки, и чувствовал себя невыразимо несчастным. Это никогда не испытанное им ощущение покрывало его, как вода покрывает обрубок дерева.
В этот вечер Маугли поохотился рано, ел мало, чтобы сохранить способность бегать; он также ел в одиночестве, так как все население джунглей или пело, или дралось. Стояла, как называют в Индии, совершенно белая ночь. Казалось, будто вся зелень сутра выросла не меньше, чем она обыкновенно поднимается за месяц. Из сломанной Маугли ветки закапал сок, хотя накануне она была покрыта желтыми листьями. Под его ногами вился глубокий, теплый мох; края молодой травы не резали кожи, и все голоса джунглей гудели, как низкая струна арфы, задетая лунным лучом – лучом луны новых песен, которая изливала потоки своего света на камни, болота, бросала его между стволами и лианами; сеяла сквозь миллионы листьев. Маугли забыл о своем несчастье и, пускаясь в путь, громко запел от безотчетного восхищения. Он скорее летел, чем бежал или шел, потому что избрал отлогий откос, ведущий к северным болотам через самую середину джунглей, где упругий грунт заглушал шум его шагов. При обманчивом лунном свете обычный человек постоянно спотыкался бы, но прокаленные джунглями мышцы Маугли несли его, как перо. Когда под ногой юноши переворачивался скрытый камень или ломался истлевший сук, он спасал себя от падения, не замедляя шагов, без малейшего усилия, даже не замечая этого. Когда ему надоедало идти по земле, он по-обезьяньи вскидывал руки, хватался за ближайшую лиану и, казалось, скорее взлетал, чем вскарабкивался до тонких ветвей. После этого Маугли двигался по древесной дороге; когда же и это ему надоедало, он несся вниз, описывая большую дугу. Он попадал в жаркие ложбины, окруженные влажными камнями, и с трудом дышал в них воздухом, напоенным благоуханием ночных цветов и лиан; встречал он также темные аллеи, пересеченные полосами лунного света с такой правильностью, как шахматные плиты в церковном притворе; чащи, где молодые, влажные поросли доходили до его груди и обнимали побегами его стан; горные вершины, увенчанные разбитыми глыбами, где ему приходилось перескакивать с камня на камень над норами испуганных маленьких лисиц. Иногда до Маугли издалека и слабо доносился «стук-стук» кабана, точившего свои клыки о пень; иногда он встречал большого серого одинокого зверя, соскребавшего кору с высокого дерева и разрывавшего ее; изо рта животного капала пена; его глаза горели, как огонь. Порой, слыша звяканье задевавших за деревья рогов и шипящие звуки, Маугли поворачивал в сторону и быстро миновал пару ожесточенных оленей, которые в драке колебались из одной стороны в другую, испятнанные кровью, черной при лунном свете! Переходя через броды, он слышал, как крокодил Джакала ревел, точно бык; порой Маугли тревожил клубок Ядовитого Народа, но раньше, чем змеи успевали укусить его, он убегал по блестящему гравию и скрывался в глубине джунглей.
Так он бежал, иногда кричал, иногда пел и чувствовал себя самым счастливым существом в целых джунглях. Но вот запах цветов сказал ему, что болота севера близки, между тем они лежали гораздо дальше его самых отдаленных охотничьих областей.
Здесь опять-таки человек, воспитанный людьми, через три шага ушел бы в топь выше головы, но у ног Маугли были глаза: они переносили его с кочки на кочку, с одного чмокающего пригорка на другой, не требуя помощи глаз в его голове. Он бежал до половины болота, распугивая диких уток, наконец, сел на одетое мхом бревно, прикрытое черной водой. Все болото ожило; весной птицы спят очень легким сном, и их стаи всю ночь прилетали или улетали. Но никто не обращал внимания на Маугли, который сидел между высокими камышами и, напевая песни без слов, посматривал на подошвы своих жестких коричневых ног, чтобы увидеть, не засело ли в них заноз. Казалось, юноша оставил свое несчастие в собственных джунглях, и он уже начал было громкую песню, как вдруг уныние вернулось к нему, и в десять раз хуже прежнего.
Теперь Маугли испугался.
– Это и здесь также? – почти вслух сказал он. – «Оно» пришло за мной, – и он посмотрел через плечо, чтобы увидеть, не стоит ли «оно» позади него. – Здесь нет никого.
Ночные шумы болота не прекращались, но ни птицы, ни звери, никто не заговорил с Маугли, и новое ощущение печали еще усилилось в нем.
– Без сомнения, я проглотил яд, – сказал он испуганным голосом. – Конечно, я нечаянно проглотил яд и теперь теряю силу. Я боялся, а между тем боялся не я… Маугли испугался, когда два волка подрались. Конечно, Акела, или даже Фао, усмирил бы их, а Маугли боялся. Это ясный признак, что я съел яд… Но разве живущим в джунглях есть до этого дело? Они поют, воют, дерутся, бегают стаями под лунным светом, а я… Хан-май! – умираю среди болот, от яда, который проглотил. – Маугли так жалел себя, что чуть не плакал. – Позже, – продолжал он, – меня найдут в черной воде. Нет, я вернусь в мои джунгли, умру на Скале Совета, и Багира, которую я люблю,
- История Гедсбая - Редьярд Киплинг - Классическая проза
- Жизнь Мухаммед-Дина - Редьярд Киплинг - Классическая проза
- Каприз Олмэйра - Джозеф Конрад - Классическая проза
- Мэр Кэстербриджа - Томас Гарди - Классическая проза
- Дьявол внутри нас - Сабахаттин Али - Классическая проза
- Дети подземелья - Владимир Короленко - Классическая проза
- Испанский садовник. Древо Иуды - Арчибальд Джозеф Кронин - Классическая проза / Русская классическая проза
- Том 2. Тайна семьи Фронтенак. Дорога в никуда. Фарисейка - Франсуа Шарль Мориак - Классическая проза
- Багровый остров - Михаил Булгаков - Классическая проза
- Легенда об Уленшпигеле - Шарль Костер - Классическая проза