кран подъемный!
Транспортер!
И страшней всего что было:
вы заходите в подъезд,
вдруг разинут пасть перила —
и подъезд
кого-то съест.
МОНСТРИК
В городах-гигантах обитают монстры.
Монстры одноглазы, троепалы, толсты.
Про них газеты пишут.
Иные знамениты,
Как ловкие грабители,
Известные бандиты.
Другие на помосте
Здоровые, как танки,
Подбрасывают гири
И поднимают штанги.
А когда-то монстры сами были монстриками,
С остренькими ушками, пузиками, хвостиками.
Жили в океане
На скалистом острове,
Бегали, купались,
Дрались братья с сестрами.
Бывало заберутся
В папоротники, мхи
И сочиняют хором
Нескладные стихи.
Кто с клешнею, будто краб,
Кто, как мачта, ростом,
Но никто не называл
Даже краба монстром.
Но выросли все —
И покинули остров,
Там, в далеких городах,
Превратились в монстров.
Это их работа —
напугать кого-то.
А кому-то весело,
Такая уж профессия!..
Но в августе чудовища бросают все дела,
Прячут пистолеты в ящики стола,
Берут себе отпуск
И едут на остров.
По песку гуляют эти мяса груды,
На массивных телесах – пестрые «бермуды».
– Посмотри, какой ты стал!
– Бегемот!
– А ты? —
И кривыми пальцами тычут в животы.
Хлопают друг друга звонко по спине,
Ездят друг на друге – ящер на слоне.
Как-то утром я встаю, тишина – на острове.
На песке – одни следы…
Что случилось с монстрами?
Может быть, разъехались,
Позвала работа?..
Нет, смотрю, столпились
На ступеньках грота.
Умиленно глазки жмурятся во лбу,
Вытянулись губы в трубы: бу-бу-бу!
Главный нависает, большой как баобаб, —
И в живой корзинке его мохнатых лап —
Голенький младенец, милое дитя.
Монстров он за бороды таскает не шутя,
Тянет за резиновые уши и носы,
Откроется краник – нянек оросит.
Няньки несуразны,
Слишком велики,
Но все любят монстрика
Наперегонки.
СОСЕД
У меня сосед —
Волосы как снег.
Сколько деду лет?
Верно, целый век.
Выйдет утром дед,
Плечи развернет,
Сразу двадцать лет
Как рукой смахнет.
По тропе лесной
Бегает сосед.
Подышал сосной —
Скинул сорок лет.
Трудится сосед,
Вскапывает сад.
Стал моложе дед
Лет на шестьдесят.
Вот гоняют мяч.
Дед в игре горяч.
Вижу, сбросил дед
Восемьдесят лет.
Хватит молодеть!
Не спеши, сосед…
Выйдешь поглядеть,
А соседа нет.
ПАПИНА ШЛЯПА
Папина шляпа
из серого фетра,
черная лента —
на полкилометра,
бывает длиннее
от сильного ветра…
Я лезу туда
головою вперед,
мне шляпа – по шейку,
до пят достает!
Такой оказалась
глубокой, здоровой…
Это мой папа
большеголовый!
Клянусь, заблудился,
такая большая…
Блуждал в темноте
и, как в погребе, шарил.
Ящик нащупал,
банку, бутылку…
Все это папе
стучит по затылку.
Столько извилин
у папы в мозгу!
«Но думать, – сказал, —
Я за всех не могу».
ПЕРВЫЙ КАМЕНЬ
Камень гладкий
и зеленый.
Я лизнул его —
соленый.
Поглядел
на узор,
увидал
морской простор.
ВТОРОЙ КАМЕНЬ
Я увидел под водой
камень с рыжей бородой.
И, представьте, масса рыбы —
в бороде
у этой глыбы.
ТРЕТИЙ КАМЕНЬ
Просто камень,
камень серый,
в камне – темная дыра.
И не камень,
а гора
километра в полтора,
в ней – глубокая пещера.
ПИРАМИДЫ
Один англичанин
залез на верблюда,
чтоб разглядеть
пирамиды оттуда.
«О да! – он сказал. —
Восхитительный вид!
Взглянуть бы теперь
на себя с пирамид».
МРАМОРНЫЙ ЛЕВ
Над морем,
на задние лапы присев,
грустно задумался
мраморный Лев:
«Я давний-предавний,
я старый-престарый!..
Я прежде был камнем
в ущелье Каррары.
Но скульптор однажды
скалу увидал
и в мраморной глыбе
меня угадал.
Камень снимая резцом
постепенно,
освободил меня
скульптор из плена.
Жил в мастерской
у художника Кот.
Помню, бывало,
ко мне подойдет
и говорит:
«Ты, по-моему, славный.
Мыр-мыр-мыр – морда
выходит забавной.
И мрамор – мыр-мыр —
подходящий вполне.
Увидит весь мир – мыр-мыр —
памятник мне!»
Стерлись на мраморе
подпись и дата…
Но был этот Кот
и мяукал когда-то».
И чуть улыбается,
повеселев,
над Мраморным морем
мраморный Лев.
КОНЬ В ЯБЛОКАХ
Сад вдоль дороги.
Ветвистые яблони,
яблоки падают,
падают яблоки —
планеты зеленые
скачут в траве.
Серый серебряный
конь пробегал.
В яблонях – ветер,
и падают яблоки
на гриву лоснистую,
на спину и круп.
Срезают подковы
упавшие яблоки,
с комьями глины,
мясом сверкая,
взлетают они…
Конь утомился,
