просто откусила кусочек от своего сэндвича.
Я сделала это в надежде, что Мерри не станет допытываться, кто же мне пишет.
Но мне было неловко, хоть я и не была экспертом по отношениям, но точно знала одну вещь: верный способ испортить отношения — это скрывать что-то важное от другого человека. На самом деле я была уверена, что скрывать от другого человека что бы то ни было — не самое лучшее занятие.
Мерри, возможно, и не нужно было, чтобы я делилась каждой деталью своей жизни. Но я прекрасно понимала, что если он спрашивает, я должна была быть готова поделиться с ним.
В том числе и тем, кто написал сообщение.
Особенно если речь шла о каких-то неприятностях, в которые вовлечен Райкер и которые происходили прямо на моей улице.
Я предполагала, что Мерри впадет в ярость. И если это чувство вырвется наружу, и он потеряет голову, будет плохо. Поэтому понимала, что Райкер не ошибся.
Я просто надеялась, что Райкер разберется, что бы он там ни задумал. И сделает это так, что Мерри никогда не узнает, что я даже догадывалась о происходящем.
И, что еще хуже, не поделилась с ним.
— Все хорошо, детка? — поинтересовался Мерри.
Я сосредоточилась на Мерри, а не на своих мыслях. Прожевав, я поняла, что он спрашивает о моем сэндвиче.
— Да, — ответила я, а после спросила сама: — Ты позволишь мне заплатить за обед?
— Женщины могут спорить со своими подружками, кто оплатит обед, — заявил он. — Если мужчина ведет свою женщину на обед, то он и платит.
Я была рада, что он, похоже, забыл о сообщениях.
Но мне все равно было не по себе.
Я подняла брови.
— Это правило крутых парней?
— Нет. Одна из заповедей, — тут же ответил Мерри.
— Вы подписываете их кровью? — спросила я.
— Ага, — ответил он. — Хотя не своей. Она принадлежала тому, чью задницу мы надрали, чтобы заслужить членство в братстве.
— Жаль, что я пропустила ритуал посвящения, — сказала я с улыбкой, прежде чем откусить еще кусочек.
— Это было отличное шоу, детка.
Я вновь начала жевать и делала это, продолжая улыбаться.
Мерри откусил еще кусочек и потерял еще четверть начинки.
Я сглотнула, чтобы не подавиться от смеха.
И внезапно мне пришла мысль: «Именно так ощущается счастье».
За исключением наших чудесных моментов с сыном, когда я думала, насколько мне повезло иметь такого замечательно ребенка, как Итан, я никогда такого не испытывала.
Я даже не подозревала, что сидя за столиком в закусочной напротив парня, пригласившего тебя туда, ты можешь быть настолько… чертовски… счастлива.
Но именно это я и ощущала, сидя с Мерри, обмениваясь колкостями и поедая фантастические сэндвичи.
Я ощущала только одно.
Чертово счастье.
* * *
— Черт.
Был вечер среды. Дэррил стоял со мной за барной стойкой. Он вытаскивал контейнеры, наполненные мусором, чтобы очистить их.
Когда с его стороны послышалось ругательство, я посмотрела на него — он сосредоточенно выполнял свою работу, но его голова была запрокинула, взгляд устремлен за барную стойку, на лице застыло недовольство.
Я посмотрела в ту же сторону и почувствовала, как мое тело напряглось.
Она специально выбрала такое время. Я была женщиной, поэтому знала, что именно так и было. В будний день, сразу после шести, бар был полон посетителей, которые хотели развеяться после рабочего дня, пропустив по стаканчику.
Она была здесь в такое время, потому что ей нужна была публика. Она хотела, чтобы люди узнали, что она сцепилась со мной. Возможно, она даже хотела спасти свою репутацию.
И если она считала, что Мерри проверяет ее, то ей хотелось, чтобы это дошло до него.
Что касается меня, то ее появление разозлило меня. Ее пристальный взгляд бесил меня, а выражение лица явно демонстрировало, к чему все идет. И мне абсолютно не нравилось, что она притащилась на мою работу.
Но еще мне было любопытно.
Кроме того в баре находился Таннер Лейн, который станет свидетелем происходящего. Таннер сидел в конце бара и, похоже, совещался со своим приятелем Девином.
Они оба бывали здесь с тех пор, как наши с Мерри отношения начались официально (и даже до этого). И я знала, что они оба в курсе происходящего, причем Таннер, пожалуй, лучше всех.
Но они не стали относиться ко мне иначе.
Я нравилась Таннеру. Мы были приятелями.
При этом я знала, что Таннер подталкивал Мерри к тому, чтобы вернуться к Мие. И он был слишком хорошим парнем, чтобы сказать мне в лицо, что, по его мнению, Мерри совершает ошибку со мной.
Теперь же, так это было или нет, если Миа что-то затеет, то чем бы то ни было, Таннер тоже мог высказаться.
— Шерил. — Я услышала окрик, перестала размышлять и сосредоточилась на Мие, которая устроилась за барной стойкой, где оставалось два свободных места.
Сразу же стало понятно, что не только я одна внимательно наблюдаю за Мией у барной стойки. Во всем заведении стояла почти абсолютная тишина, потому что все взгляды были направлены в одном направлении.
— Шер. — Сердито прорычали у меня за спиной.
Я повернула голову и подняла глаза, замечая Дэррила прямо у себя за спиной.
— Я в порядке, Дэррил, — сказала я ему.
Он перевел взгляд на меня.
— Я не против постоять здесь и убедиться, что все в порядке, — ответил он.
Серьезно, Дэррил был неплох.
— Отлично, — пробурчала Миа, и я снова обратила на нее внимание. — Шер.
Я придвинулась к ней поближе за барной стойкой, и решила для начала прикинуться дурочкой.
— Хочешь выпить, Миа?
— Нет, мне не нужна чертова выпивка, — прошипела она. — Мне нужно, чтобы ты оставила моего мужчину в покое.
Я вздохнула.
Определенно, она заявила, что хочет вернуться к Мерри.
— И ты должен знать, что я буду бороться за него, если ты меня вынудишь, — продолжила она.
— Послушай, я на работе. Может, не будет делать это здесь? — попросила я, а потом добавила: — Или, скажем, вообще не будет этого делать никогда?
— Ты должна понять, как обстоят дела.
Это означало «нет».
И все равно я не могла участвовать в этом (даже если бы хотела).
— Хорошо, я понимаю, — сказал я. — А теперь, хочешь выпить?
При этом она выглядела растерянной, возможно, потому что ожидала от меня другого ответа.
— Женщина, это бар, — вступил в разговор Дэррил, когда она замешкалась на одну (а вернее пятнадцать) секунд. — Если ты пришла сюда, значит выпиваешь. Не пьешь — тебе не сюда.
— Без обид, — ответила ему Миа. — Но я
