За исключением указанного сейчас этнополитического пункта, т. е. единодержавия на севере и федерации на юге, в остальном северная и южная Русь сходны этнически.

Внешняя борьба, которую испытала вновь возникшая русская народность, скрыла от взора перипетии развития народного духа, а быть может и самое развитие переживало свой внутренний подготовительный период, но только вся народная жизнь видимо затихла, и ни литературы, ни просвещения, ни религиозной и политической борьбы, как на западе Европы, не замечалось: текущая жизнь носила печать мало заметной обыденности. Для племен славяно-финского этнического корня такое затихание жизни не представляется дурным знаком и лишь характеризует периодичность ее проявлений: «шумим, братец, шумим» издавна вызывает в русской душе скорее иронию, чем одобрение. Напротив, затихание и внутренняя работа чувствуется в народной душе, как естественное явление. Некоторые сильные исторические эпизоды показывают, что всегда было так; этническая жизнь не угасала, и сколько-нибудь резкие толчки заставали ее готовой, а не врасплох. Это замечалось как в центральной и восточной России, носившей в ту пору имя Московского государства, так и в Южной Руси, входившей тогда в состав Польско-Литовского государства. К таким сильным историческим эпизодам или показательным событиям в Южной Руси относится борьба с поляками за религию и народность. Эта борьба показала, что сна нет, а есть духовная чуткость и есть сокрытая заготовленная сила самозащиты. Для Московского государства подобным же показательным реактивом явилась борьба с Польшей за славянскую гегемонию и борьба с внутренней смутой за целость государства. Московская Русь в обоих случаях, т. е. во внешней борьбе с Польшей и в борьбе со смутой, оказалась национально подготовленной и сильной для самосохранения. Таким образом, и в Южной, и в Северной Руси этническое развитие и сознание оказалось зрелым и мощным. И там, и здесь ярко сказалась национальная черта русской (финно-славянской) народности — вера в правду своих расовых идеалов и надежд — та сила и степень веры, при которой раса в борьбе готова жертвовать половиною своего населения, но отстоять свои святыни.

III. Недавнее прошедшее и современность

Восемнадцатый век был периодом пробуждения русского народа. Независимо от крупных политических успехов совершен огромный культурно-этнический шаг — создание общего литературного языка, как органа уже достаточно назревшей этнической психологии. В этой работе участвовала личными силами вся этническая Русь; но особенно заметную роль играли представители Южной Руси, где работа мысли и письменность возникли несколько раньше, чем на севере (Киево-Могилянская Коллегия, Мелетий Смотрицкий, Эпиф. Славинецкий, Сим. Полоцкий, Ст. Яворский, Димитрий митр. Ростов. и проч.). Крупным участием южноруссов в создании общего всероссийского литературного языка в значительной степени предрешен вопрос в пользу великорусского наречия, так как южноруссы не поставили на очередь собственную племенную речь, но присоединились к великорусским товарищам мысли и слова. Вероятная глубокая причина этого этнического события будет указана далее. В первоначальный момент, когда и великорусская, и южнорусская письменность носили печать близкую к древнему церковно-славянскому или книжному языку, т. е. XVI–XVII века, — обе русские письменности обладали приблизительно равными шансами на первенство, но в течение XVIII века и начале XIX-го совершилось обычное в этнической истории событие — выбор одного из племенных наречий и возведение его в ранг общего языка всех племен или языка расы. Вероятные причины этнического избрания великорусской речи и письменности содержатся в некоторых благоприятных одной стороне психологических основаниях или обстоятельствах, а именно: в появлении четырех гениальных (Ломоносова, Пушкина, Гоголя, Лермонтова), нескольких талантливых людей (Жуковского, Тургенева, Аксаковых), и целой плеяды второстепенных деятелей. За исключением Гоголя все были великоруссы по рождению. Вторым условием явился свойственный великоруссам перевес воли, дающей успех во всяком деле при равных шансах ума и чувства. Хотя два последние качества были в перевесе у южноруссов — они уступили первую роль великоруссам и добровольно впряглись в общую колесницу мысли, решив тем незамедлительное наступление назревшего момента этнической психологии — вопроса о языке. Помимо этих второстепенных условий, самая природа языка, т. е., его лингвистические свойства и его психология участвовали могущественным образом в направлении событий. Это собственно и было первостепенным двигателем — первопричиной событий! (О ней речь несколько ниже).

Появление украинского (южнорусского) языка на этническом поле России около столетия тому назад уже не могло изменить судеб даже в тот момент, когда на горизонте засветилась яркая звезда Тараса Шевченко.

Тарас Григорьевич Шевченко выступил на литературное поприще как раз в тот момент, когда вопрос о литературном общерусском языке уже был разрешен в пользу великорусского языка. Вопреки своему великому земляку Гоголю, который писал по-русски, Шевченко писал на обоих языках — русском и украинском. Обоими языками он владел в совершенстве. Его русская речь так же глубоко метка, как и украинская поэтическая мова. Особенность поэтического дара Шевченко состоит в том, что он глубоко чувствовал психологию языка, и — что еще важнее — он чувствовал язык в его историческом тысячелетнем потоке. По словам Житецкого, поэзия Шевченко является наследием прошлого и свидетельством настоящего. Как далекое прошлое, когда малороссийская народность еще не отделилась от общего славянского рода, так и прошлое, когда она составляла одно целое с великорусской — все это вошло в поэзию Шевченко, как в один общий и широкий поток. В этом отношении Шевченко подобен Пушкину, который носил в себе язык в его долгом историческом составе и течении. Язык у Пушкина и язык Шевченко это не языки минуты или эпохи, но это голос и говор истории и психологии языка. Оттого в них чувствуется что-то обаятельное, глубоко и бесконечно родное, свежее, в то же время торжественное, величаво-древнее.

С именем Т. Шевченко связано воссоздание украинского языка и самого термина «Украина», «украинцы». Этот термин появляется в истории впервые (по отношению к Южной Руси) в устах административного польского и московского творчества около XVI–XVII века наравне с терминами: Псковская, Рязанская, Гетманская «Украина», а в первой половине минувшего века для Южной Руси этот термин освящен талантом Шевченко, с того времени украинство стало не только литературным, но и политическим движением, особенно с момента основания Наукового Товариства имени Шевченко в Австрии. Украинство и украинский язык стремятся подняться на высоту психологического, этнического и литературного факта. Таков смысл тех крупных усилий, какие находят свое представительство в деятельности, в изданиях и трудах означенного Товариства.

Что достижимо, что возможно, что соответствует реальной действительности?

Река психических течений, подобно реке времен и подобно потоку физических вод, не возвращается и не останавливается. Сроки и случай для возвышения и подъема южнорусского языка на высоту общелитературного языка русской народности миновали и никогда более не повторятся. Так вообще протекают этнические события, согласно закону эволюции! Но в данном случае уже заготовлен, по крайней мере, на долгие времена вперед, содействующий момент, содержащийся в самом составе и строе двух племенных наречий — великорусского и южнорусского. Моментом этим служит языковая психология обоих наречий, как видно из нижеследующего рассуждения.

В основе всякого слова человеческой речи сокрыта и звукам предшествует идея, идейный или умственный образ или представление. Произнося слова: река, колокольня, козявка, мы предварительно уже имеем в уме зримую или иную картинку, например, видимой на ландшафте движущейся массы вод (река), или картинку стоящего неподвижно, высящегося в воздухе, узкого здания (колокольня), или образ копошащегося на земле крошечного живого существа, с движущимися ножками и усиками (козявка). Эти умственные образы, или идеи предшествуют слову и составляют сущность всего дела, а слово есть только ярлык, или видимый и слышимый знак идеи — слышимый, если слово произносится, видимый, если начертано литерами. Такова психология языка или психология речи. Анализируя этот процесс в различных языках и у различных народов, мы венчаемся с тою капитальной особенностью, что каждый народ имеет свою особенную языковую психологию. Если рассмотрим это на примерах, то самая идея предмета станет ясной. Для русского ума или для русской мысли двоедушный человек это человек с двойной душой для немца — zweiherzliche, oder zweizungige Mann, т. е. человек с двойным сердцем или двойным языком, для француза — это homme double, faux, dissimule, т. е. двойной, фальшивый, притворный человек. Для русского отдыхать (от-дыхать) — значит так расположиться, чтобы хорошо дышать; для француза отдыхать — reposer, se delaisser, т. е. сложить руки, положить себя, распустить себя; для немца отдыхать — ausruhen, sich erholen, т. е. отпочивать, набираться сил. Для русского при мысли о понукании в уме является представление о крике и звуках: «ну! ну!», т. е. представляется действие голосом, для француза при мысли о понукании представляется действие рукою — pousser, stimuler, presser, т. е. толкать, двигать, давить, напирать. Возникающая раньше слова мысль, идея или образ уже ведут за собою и самое слово, которое будет метким словцом, если идея верна как показывает таблица.

1 ... 89 90 91 92 93 94 95 96 97 ... 225

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Русская расовая теория до 1917 года. Том 1 - Владимир Авдеев бесплатно.

Похожие на Русская расовая теория до 1917 года. Том 1 - Владимир Авдеев книги

Русская расовая теория до 1917 года. Том 2 - Владимир Авдеев - Прочая научная литература
Прародина русской души - Анатолий Абрашкин - Прочая научная литература
1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций - Димитрий Чураков - Прочая научная литература
В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 – 1930 г.г. - Владимир Обручев - Прочая научная литература
Арийская Гиперборея. Колыбель Русского Мира - Наталья Павлищева - Прочая научная литература
Государственно-частное партнерство: теория и практика - Коллектив авторов - Прочая научная литература
Раса и этнос - Владимир Авдеев - Прочая научная литература
Выставочный Иерусалим - Анатолий Тимофеевич Фоменко - Прочая научная литература
В чем истина? Эксплейнер по современной философии от Фуко и Делеза до Жижека и Харауэй - Неаполитанский Максимилиан - Прочая научная литература
Северо-Кавказский федеральный округ: оценка состояния и перспектив социально-экономического развития - С. Левченко - Прочая научная литература

Оставить комментарий