Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А говорили — всему новому покровитель?! Змея подколодная!
— Что ты мелешь?! — рассердился брат. — Дочь монарха-католика для него не находка.
— Старая лиса! Предпочитает держаться Боны, потому что она, видите ли, у нас единственная королева, — передразнил Миколай Рыжий епископа. — Королева! Не королева, а землемер всех наших земель в Литве да в Короне. Вавельский дракон — так бы всех и проглотила.
— Тише!
— Я у себя дома, в Вильне. Мне стесняться нечего.
— И все же совет он нам дал, — задумчиво сказал канцлер. — Вот только хорош ли он будет?
Полагаю, хорош. Тарновский. Никто не упрекнет пана гетмана в своекорыстии, в том, что он на службе у Габсбургов. Персона важная. И с Катериною не знаком.
— Не ведает, что у нее та же болезнь, что у сестры?
— Не ведает, что именно тем она и хороша. Миколай Рыжий с упреком глянул на брата.
— Ты все о том же?
— Ни о чем другом думать не могу, — отвечал канцлер.
— И все же страшновато немного… Уж больно трудное дело ты задумал. Одолеем ли?
— И это говоришь ты? Богатырь?.. Бесстрашный муж? Миколай Рыжий только головой покачал.
— Воевать с Боной?.. Дьявольски трудно…
— Но ведь и в этом, и во всем, что Литвы касается, нас Фердинанд поддержит.
— Но как Августа уговорить? Предложить ему опять жену с изъяном?
— Со скрытым, — добавил Черный.
— Но с изъяном, да притом с большим! — твердил свое брат.
— Ты все никак в толк не возьмешь! — рассердился наконец канцлер. — Никак тебе не втолкуешь.
А ведь это путь к возвышению нашего дома. Нужно лишь немного судьбе помочь, а когда Август умрет, не оставив потомка, трон литовский освободится. Наконец-то. Для великого канцлера Литвы.
Для Радзивилла.
— Вон на что замахнулся, — промолвил Миколай Рыжий после долгого молчания.
— А ты? Неужто тебе, мечтавшему гетманом быть на Литве, мысль об унии не противна? Неужто не хочешь, чтобы трон великого князя Витовта был снова нашим? Только нашим?
— А польский престол? Не верится тебе, что сумеешь потом сменить великокняжеский колпак на золотую корону?
— Кто знает. Не зря добивался я княжеских титулов, рарположения Августа и Фердинанда. Быть может, после смерти последнего Ягеллона…
— А сейчас слушай меня, дурака! — воскликнул Миколай Рыжий. — Габсбург будет зариться на польский престол — тесть короля, отец Катерины.
— Полно! Есть и еще один кандидат, сын Изабеллы, молодой Заполия, — не сдавался канцлер.
— И Альбрехт Прусский, тоже потомок Ягеллонов, — добавил брат.
Радзивилл Черный вытер со лба обильно выступивший пот.
— То-то и оно, — ответил он. — Наша забота — не допустить, чтобы Литву проглотили. И править здесь, в Вильне. А Вавель? Ну что же, тот ли, иной ли дракон на тамошний трон сядет, нам-то, брат, что за дело?
В гостиных покоях виленского замка Бона с нетерпением ожидала возвращения Паппакоды и, едва он вошел, воскликнула:
— Какие новости, узнал что-нибудь?
— Здесь в Вильне, госпожа, нет единодушия. Кому-то одной личной унии довольно, другие тесного союза с Короной хотят, равных прав и привилегий с польскими вельможами.
— А много ли у Яна Радзивилла сторонников?
— Нет, госпожа. Магнатов всего лишь двое: трокский каштелян Иероним Ходкевич да еще Осцикевич, каштелян виленский.
— Хорошо. Зови кравчего.
— Он уже давно ждет.
В покои вошел муж лет тридцати с небольшим, лишь темные глаза выдавали его сходство с Миколаем Черным. Держался он свободно, как и во всех Радзивиллах, в нем угадывалась сила.
— Прошу вас, садитесь, — сказала королева. — О вас, ваша милость, я слышала так много, что, приехав в Литву, сразу же решила пригласить к себе, дабы узнать, что здесь, в Литве, творится?
Радзивилла, казалось, слова ее позабавили.
— Меня? А отчего же не брата моего, канцлера литовского?
— Вас. О чем думает канцлер, сумевший столь ловко к королю подольститься, нам, слава богу, ведомо. Но ведь и здесь, в Литве, нет мира и спокойствия. Вельможи на два лагеря разделились.
Одни что-то тайное замышляют, другие — братьям покойной королевы слепо преданы.
— Я Барбаре, как и Миколай Черный, двоюродным братом прихожусь, — нахмурившись, отвечал кравчий, — да только разделяет нас с ним многое. Но коль скоро вам, ваше величество, и это известно, то, полагаю, не тайна для вас, что я и друзья мои хотим для себя тех же свобод, которые польской шляхте давно привычными стали.
— Но кто же здесь, в Литве, таким устремлениям противостоять решится? — спросила королева.
Кравчий поглядел на нее внимательно.
— Видно, братья мои немало постарались, коль вы меня так низко ставите. Вы, великая княгиня Литовская, не хуже, чем я, ваш покорный слуга, знаете, кто у нас прочному союзу с Короной противится. Кто кричит во все горло, что вельможи польские готовы обойтись с Литвой, как с Мазовецким княжеством, сожрать ее, проглотить, подчинить полностью.
— Стало быть, вы, пан кравчий, братьям своим — противник?
— У меня, как и у всех Радзивиллов, натура волчья, но ягненком прикидываться я не желаю.
Предоставлю это братьям. Они готовы. Делают вид, что преданы королю, а сами тайком…
— Прошу вас, продолжайте.
— Миколай Черный тайком с послом австрийским доктором Лангом вступил в переписку. Просит его поскорее прислать портрет герцогини мантуанской Катерины, сестры покойной Елизаветы.
— Как вижу, вам и это известно. Не удивляйтесь, если я вас спрошу: много ли у вас верных людей?
— Для того, чтобы одержать победу на сеймиках, хватит. Но, если бы мы, государыня, заручились еще и вашей поддержкой, исчезли бы наветы, что я не только братьям своим, но и королю удар нанести хочу.
— Исчезли бы, в самом деле? Вы в это верите?
— Не более, чем вы, государыня.
— Я? Вижу, вы, пан кравчий, муж государственный, тонкий политик. Кто знает? Быть может, выиграете вы, столь горячо за права и свободу Литвы ратуя, а не Черный, на Вену уповая.
— Я читал Макиавелли, — отвечал кравчий после минутного раздумья. — Он уверяет, что великая и верно намеченная цель в конце концов будет достигнута, даже если тот, кто игру затеял, низменными страстями обуреваем. Ну, скажем, не столь уж возвышенными, — добавил он, видя, что королева нахмурилась.
— Санта Мадонна! О ваших страстях и побуждениях мне ничего не известно, но я…
— Вы, государыня, — прервал королеву кравчий, — готовы стать на пути у родного сына. Я хочу преградить дорогу родным братьям. Ей-богу, даже сам Макиавелли, наверное, не мог бы решить, чьи побуждения лучше укрыты от любопытных взоров.
Королева нахмурилась еще больше, с трудом сдерживая гнев.
— Да, вы, сударь, большой фантазер… Не знаю, чего у вас больше — фантазии или дерзости.
— Вот это как раз и пришлось шляхетской братии по душе, — отвечал кравчий. В темных глазах его можно было прочесть вызов.
— Ну что же! Из этого следует, что все уже сказано, — поспешила она закончить разговор.
— И я могу на вас рассчитывать?
— О да, разумеется! На мою помощь, на поддержку. Синьор Паппакода…
— Говорил что-то о старостве в Тыкоцине, — небрежно заметил кравчий. — Но благодарю вас, я привык довольствоваться тем, что у меня есть.
— Кто бы мог подумать! Никогда бы не поверила, что встречу Радзивилла, столь несхожего со своими братьями.
Кравчий склонился перед ней в низком поклоне.
— В памяти моей навсегда останется тот день, когда я услышал похвалу из уст самой королевы, — отвечал он, направляясь к дверям.
Едва он вышел, как в приемные покои явился Паппакода.
— Прикажете говорить с ним? — спросил он Бону. Только тут Бона дала волю своему гневу.
— Что за человек! — воскликнула она. — Непреклонный, твердый, дерзкий! Посмел прервать меня!
Королеву! Любую мысль на лету ловит. Опытный игрок, а с какими амбициями! Но так же, как и брат, о собственном благе помышляет, хотя вроде бы о шляхетских свободах печется.
— Стало быть, затевать беседу с ним не стоит?
— Разумеется, нет. Ах, если бы был жив Алифио! Разговор с ним требует большого искусства. Санта Мадонна! Литовский кравчий… Гляди, как бы он тебе самому череп не раскроил. И все же, черт побери, это человек, с которым беседовать стоит! И не скучно. Уговори его взять староство в Тыкоцине. Я хотела бы, чтобы кравчий был в моих руках…
Минуту спустя раздосадованный Паппакода громко жаловался Марине:
— Хватит! Это невыносимо! Она то и дело вспоминает Алифио, будто я ничего не делаю. С утра до вечера у нее на побегушках! Посол Ланг упрекал меня за это. Того и гляди получу нахлобучку из Вены.
— Тут никогда нет покоя, — сетовала Марина. — Ходишь, будто по раскаленной жаровне. Да еще в замках здешних вечно сырость да холод. Когда мы вернемся в Бари?
- Анания и Сапфира - Владимир Кедреянов - Историческая проза
- Князь-пират. Гроза Русского моря - Василий Седугин - Историческая проза
- Королева Виктория. Женщина-эпоха - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Дельцы. Автомобильный король - Эптон Синклер - Историческая проза
- Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле - Александр Юрченко - Историческая проза
- Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Булыга Сергей Алексеевич - Историческая проза
- Хирурги человеческих душ Книга третья Вперёд в прошлое Часть первая На переломе - Олег Владимирович Фурашов - Историческая проза / Крутой детектив / Остросюжетные любовные романы
- Екатерина и Потемкин. Фаворит Императрицы - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Александр Македонский. Огни на курганах - Василий Ян - Историческая проза