обещанное. Нехорошо!
— О чем ты говоришь?
— Да вы обещали мне один динар.
— Ты же получил сто динаров.
— Сто динаров необещанных не стоят одного обещанного. Надо повелителю мира держать слово.
узбек. 7, 118
891. Дары падишаха и бога
Однажды эфенди случайно угодил падишаху.
— Проси у меня все, что хочешь! — сорвалось с языка падишаха.
Поразмыслив о необычайной милости властелина, эфенди сказал:
— Раз вы хотите сделать мне подарок, то подарите мешок золота, чтобы остаток моей жизни я мог прожить безбедно с женой и детьми!
Но падишах уже опомнился, и потому, приказав казначею выдать эфенди запечатанный мешок, чуть заметно подмигнул. Сказав: «Повинуюсь, господин», — казначей вышел.
Получив увесистый мешок, эфенди, радостный, понес его домой.
— Ликуй, жена, — сказал он. — Теперь у нас и котел жирный, и ложка жирная; если хочешь, одевайся каждый день по десять раз в разные платья, покупай себе десять сортов усмы* и сурьмы, пудры и кармина, ходи хоть по десять раз на день в баню, — на все я тебе дам денег. А пока подойди сюда и давай посчитаем это золото вместе — один я не справлюсь со счетом!
Эфенди отрезал ножом печать мешка, перевернул его, но вместо золота посыпались мелкие камешки.
Ошеломленный эфенди посмотрел на небо, потом на землю и, опустив голову, глубоко задумался.
— Что все это значит? — спросила встревоженная жена. — Кто дал вам эти камешки и зачем вы их принесли?
— Это значит: падишах исполнил мою просьбу, подарил мне мешок золота. А я нес его сюда. Ведь не дурак же я, чтоб приносить домой мешок с камнями! — ответил, негодуя, эфенди.
— И падишах не дурак, чтоб давать вам мешок золота, — сказала укоризненно жена, — вы не у падишаха просите золота, а у бога!
— Это ты верно говоришь, жена!
После омовения, обратив лицо к Мекке, эфенди опустился на колени и воздел руки:
— О боже, о всемогущий, пошли мне из твоей сокровенной казны мешок золота!
Наступил вечер, прошло время последней вечерней молитвы, наступила полночь, а эфенди все продолжал молиться, но золото из сокровенной казны не появлялось.
«Может быть, я тихо молюсь и бог не услышал мою молитву? Может быть, надо молиться громче?» — подумал Насреддин и стал громко выкрикивать слова своей молитвы. Спавший сном праведника сосед пробудился от дикого крика эфенди и, бормоча: «Что это такое?» — полез на крышу своего дома. Оттуда он увидел эфенди, громко просящего у бога золото. Сосед постоял немного, понаблюдал за эфенди, но не вытерпел и, отколупнув от стены полкирпича, бросил его в эфенди. Услыхав звук чего-то упавшего неподалеку, эфенди радостно воскликнул:
— Жена! Неси скорее светильник, бог послал нам золото из своей сокровенной казны!
Жена принесла светильник, эфенди увидел обломок жженого кирпича и, подумав: «Хорошо еще, что бог не угодил мне этим кирпичом в голову!» — обратился к жене:
— Теперь ясно — бог с падишахом заодно!
тадж. 5, 405
892. Все нужно
У Насреддина околел осел, и ему пришлось тащить на спине вязанку хвороста. По пути ему повстречался эмир, пожалел его и говорит:
— Ах ты, бедняга! Я хочу одарить тебя. Чего тебе дать: денег, осла, овец или сад?
— Дай денег, — ответил Насреддин, — чтобы я завязал их в кушак, сел на подаренного тобой осла, погнал перед собой пожалованных тобой овец в дарованный тобою сад, чтобы там я прожил остаток дней в благоденствии.
Эмиру понравились доводы Насреддина, и он подарил ему все разом[569].
перс. 8, 136
893. Справедливая награда
Сочинив хвалебную касыду* в честь повелителя вселенной Тимура, Насреддин Афанди направился во дворец. Придворный привратник не хотел его пропускать.
— Ты получишь богатый подарок, Афанди, — сказал привратник. — Я пропущу тебя, если ты дашь мне что-нибудь.
— Ты получишь треть награды, — пообещал Афанди.
Привратник тотчас же пропустил мудреца, но у входа во дворец вышел навстречу дворецкий и не пожелал открыть дверь.
— Ты получишь треть награды, — сказал ему Афанди.
Он поспешил в зал, где Тимур развлекался в обществе медоточивых поэтов и луноликих танцовщиц.
Но на пороге мудреца остановил сам кушбеги* и не пожелал его допустить пред светлые очи повелителя мира.
— Ты тоже получишь треть награды! — воскликнул, отчаявшись, Афанди.
Наконец удалось мудрецу припасть к подножию трона и продекламировать свое произведение. Касыда очень понравилась Тимуру, ибо Афанди не поскупился на самые лестные сравнения и восхваления.
Тогда Тимур объявил:
— Чем тебя наградить?
— Соблаговоли повелеть дать мне триста плетей.
— Поистине ты сошел с ума! — воскликнул Тимур.
— Нет, — ответил Афанди, — только прошу раздать плети тем, кому я обещал взятки, чтобы меня пустили к тебе прочитать касыду. Из трехсот плетей сто получит, как я обещал, главный привратник, сто — дворецкий и сто — сам кушбеги. Чтобы они не сказали, что Афанди обманщик[570].
узбек. 7, 121
894. Афанди смеется
Как-то эмир Тимурленг приказал дать провинившемуся в чем-то прислужнику пятьсот палок.
Услышав такой безжалостный приговор, Насреддин Афанди засмеялся.
— Как ты посмел засмеяться, когда я чиню суд и расправу? — гневно сказал Тимурленг.
Отвесив глубокий поклон, Афанди ответил:
— Этот несчастный и после пяти палок не встанет, мой повелитель. Услышав о пятистах ударах, я подумал, что царь царей не умеет считать. Вот почему и засмеялся.
Тимурленг устыдился и отменил наказание[571].
узбек. 7, 144
895. Боязнь щекотки
Говорят, Тимур, желая узнать, насколько храбр Молла, приказал своим палачам:
— Повесьте его сейчас же!
Палачи приволокли Моллу, который не промолвил ни слова. Когда его довели до дверей, Тимур спросил:
— Если у тебя есть, что завещать, сделай это — настали твои последние минуты.
— Никакого завещания у меня нет. Есть только одна маленькая просьба.
— Какая? — спросил Тимур.
— Мне щекотно, когда дотрагиваются до моей шеи, — ответил Молла, — и прошу тебя приказать, чтобы меня повесили не за шею, а за пояс[572].
азерб. 6, 43
896. Афанди-заноза
Своим острословием Афанди прогневал великодушного Тимура, и он повелел его казнить:
— Пусть палачи бросят этого наглеца под ноги моему слону!
Афанди смиренно склонился в поклоне:
— Всесильный эмир, ты причинишь большой вред своему войску. Прикажи лучше бросить под ноги ему своего первого визира.
Очень был разъярен Тимур, но все же спросил:
— Какой вред я принесу своему войску, если слон раздавит такого ничтожного муравья, как ты?
— Посмотри на меня, повелитель, я тощий, костлявый, и ваш слои занозит свою йогу какой-нибудь моей костью. А в твоем визире десять пудов сала и мяса, и с ногой слона ничего не случится.
На Тимура напал приступ смеха, и он простил Афанди.
узбек. 7, 122
897. Как Насреддин деньги
