Таким образом, А.Д. создал базу и для объяснения эйнштейновской теории и для непротиворечивого включения последней в круг идей квантовой теории поля (что до сих пор не удавалось). Фактически, из подхода А.Д. следует много новых физических идей, которые трудно здесь охарактеризовать. Никто пока не может сказать, как далеко они продвинут наше знание, но, я думаю, это станет новой революцией в физике.

Гражданская деятельность А.Д. отвлекла его от того погружения в стихию, которая, после многих лет труда, ошибок и разочарований, привела Эйнштейна к формулировке уравнений его теории тяготения. Это долгий срок, пока ученый, обычно в тягостном одиночестве, доводит свои идеи до состояния, когда вдруг, на их основе, становятся возможными сотни работ, сюжеты которых прагматичные члены сообщества физиков выхватывают друг у друга.

Однако А.Д. свой гражданский долг поставил выше научного поиска, конечно, ясно сознавая, что это принесет ему гораздо больше глумления, чем славы.

Почему он поступил так, это не тривиальный вопрос. Он жертвовал не только личным благополучием. В жертву были принесены и научные открытия, которые либо не были завершены, либо не состоялись, хотя, вероятно, были достижимы. Кроме гравитационной теории, я назову здесь еще проблему термоядерного источника энергии, в которую А.Д. сделал выдающийся вклад. Несомненно, продолжение этой работы могло иметь не меньшее значение для человечества в целом, чем его правозащитная деятельность.

Что же определило выбор А.Д.?

Наука, находящаяся на полном содержании у власти, — это то, что делало нравственную проблему, стоящую перед ученым в СССР, иной, чем на Западе. Только правила верноподданнической игры делали возможной научную карьеру, а в Академии наук даже и обеспечивали значительную свободу научного творчества, эту иллюзию гражданской свободы. Самооправдание двойного стандарта совести (если оно требовалось, и если вообще оно может требоваться от индивидуума в обществе, не признающем свободы совести) было для ученого двояким: вклад в науку и вклад в спасение и воспитание научной молодежи, которая сохраняла бы нормы гражданской и научной этики, хотя в то же время и следовала бы неизбежным правилам социальных игр. Нет смысла давать оценку этой морали. Как массовое явление она могла быть только хуже, как часто и было. То, что А.Д. не удовлетворился этим паллиативным отшельничеством, а пошел гораздо дальше, и то, что, по существу, он в этом остался одинок, важно для понимания эпохи и места А.Д. в ней.

Рожденный с умом и талантом в стране, где это было не только даром провидения, но и тяжелым бременем, воспитанный в духе гуманистических и альтруистических традиций, столь характерных для русских образованных семей, А.Д. вдруг оказался заточенным в закрытой империи советской военной индустрии. Создание ядерного оружия А.Д. считал оправданным необходимостью баланса между двумя политическими системами, находившимися в состоянии острой конфронтации. Но вот оно создано, и, возможно, действительно выполнило свою роль в предотвращении военного конфликта. Теперь главным стало то, что обеспечиваемая им военная неуязвимость в сочетании с тоталитарным режимом превратила его в тяжелое политическое бремя. Тоталитарная власть, оправившись теперь от страха перед могуществом Запада, отвергла самую идею баланса. Военно-промышленный комплекс продолжал работать, в неудержимо ускоряющемся темпе. Став рутинным, ядерное оружие свело к нулю и политическое влияние тех, кто его создал. Идея спасительного мирового равновесия, техническому воплощению которой А.Д. отдал свои лучшие годы, неожиданно вызвала к жизни эпоху, примеривающуюся к мировому господству.

Как я понимаю, этот авантюристический поворот стал предметом настойчивых размышлений А.Д. Они и привели его к альтернативе, в основе которой лежала идея конвергенции. Тетради с ее изложением стали распространяться по рукам, вызывая споры, надежды и скептицизм — ведь было хорошо известно, что "интересы буржуазии и пролетариата непримиримы".

Мое впечатление, что дерзкий демарш А.Д. привлек к нему — и навсегда — сердца многих. Но советская академическая среда была слишком асоциальна, чтобы А.Д. мог приобрести в ней соратников. Он остался одиноким. Тем более это было верно в отношении его военно-промышленных коллег. Обычной защитной реакцией, сопутствующей привилегиям военно-индустриальной карьеры, был политический цинизм, отбрасывающий мысль о назначении и цене оружия за пределы видимости. Свобода суждений, тем более уход из военно-промышленной элиты, были не только житейски рискованны, но временами и самоубийственны. Прозрение и мысль о будущем были библейским подвигом. Поэтому так понятно, что А.Д. часто называют святым.

Но этот эпитет не вполне объясняет его роль и поведение. Святых, людей высокой нравственности, ужаснувшихся развитию событий и порвавших с совершенствованием орудий убийства, я уверен, было гораздо больше, чем мы знаем. И это были неглупые люди, несомненно не чуждые социальных идей. Но они были не только одиноки, их протестующий голос терялся, а чаще насильственно обрывался в нравственной пустыне, в которую была превращена страна. Так и протест А.Д. мог бы остаться неуслышанным. Тогда физика стала бы для него убежищем, как это было для многих его коллег старшего поколения.

Но А.Д. понял, что на дворе иное время. Я думаю, правильней даже сказать, что своим поведением он сам создал это "иное время". При уникальности положения А.Д. в стране, иное время давало надежду быть услышанным, в отличие от попыток тех безвестных праведников, у кого было одно только опальное мужество говорить правду. Для человека, воспитанного в нравственных традициях, это не оставляло выбора.

А.Д. вступил во вторую половину своей жизни, в которой его ненавязчивый героизм и самопожертвование были попыткой спасти страну, гибельно упоенную своим всемогуществом и видением голубой планеты в красном зареве всепобеждающего коммунизма. Этот последний и остался преградой между А.Д. и его призванием.

Значит ли это, что научные идеи А.Д. погибнут? Идеи не горят. Кто-то, более счастливый и более свободный в выборе своего пути, продолжит их и, как я уже писал в британском «Nature», имя А.Д. в истории физики станет рядом с именами Ньютона и Эйнштейна.

Читатель должен извинить меня за то, что выше я невольно вовлек его в обсуждение физической проблемы. Но А.Д. был ученым, и, с моей точки зрения, именно в этом качестве он сделал свой главный и незабываемый вклад в историю, ценность которого только возрастает от того, что он был и высоконравственным человеком.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});

1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 291

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера) - Борис Альтшулер бесплатно.

Похожие на Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера) - Борис Альтшулер книги

Артем - Борис Могилевский - Биографии и Мемуары
От солдата до генерала: воспоминания о войне - Академия исторических наук - Биографии и Мемуары
Воспоминания - Андрей Сахаров - Биографии и Мемуары
Белые призраки Арктики - Валентин Аккуратов - Биографии и Мемуары
Отец шатунов. Жизнь Юрия Мамлеева до гроба и после - Эдуард Лукоянов - Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение
Борис и Глеб - Андрей Ранчин - Биографии и Мемуары
Мемуары «Красного герцога» - Арман Жан дю Плесси Ришелье - Биографии и Мемуары
Эта радуга, полная звука... Grateful Dead: Все годы - Блэр Джексон - Биографии и Мемуары
Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему - Соломон Кипнис - Биографии и Мемуары
Последние дни жизни Н. В. Гоголя - Вера Аксакова - Биографии и Мемуары

Оставить комментарий