в кармане и нашёл пригоршню орех, что взял себе утром в дорогу из той самой чашки, из которой брал вчера, когда Ванька ему протянул угоститься. Медведь подошёл к огромному дереву, слегка склонившемуся к обрыву, но упрямо цеплявшемуся корнями за каменное основание, чтобы не упасть и не сломаться под весом многочисленных веток. Оно росло прямо у обрыва, вселяя уважение и заставляя проезжих и гостей этого места, каждый раз удивляться стойкости и силе дуба.
Та ветка, что когда-то сломал то ли ветер, то ли какой дурак — полно их на Славорусии-матушки, сколько будет стоять это государство, столько и будет дураков рожать, а без них никак нельзя — была толстой и крепкой. Пусть она чуть отошла от ствола, однако продолжала расти и весной распускались на ней листья и была она такой же пышной, как и общая крона.
Именно в той ложбинке, что образовалась между стволом и веткой, утвердив на толстое основание, добрый человек когда-то поставил большой скворечник. Впрочем, скворечником этот теремок было сложно назвать. Срубленный из тонкого дерева, с крышей-колпаком, на которой красовался маленький конёк, с массивными по углам столбиками и с открытыми стенами, для того, чтобы зверьё и птицы спокойно могли ютиться внутри домика. Теремок имел решетчатую причелину, ажурное полотенчико и даже крылечко. Внутри теремок разделялся на два яруса, нижняя часть была просторнее, а вот верхняя всего-то на половинку. Центр домика делил красивый резной столбик, на нём добрый человек вырезал символы, а рядом с теремком была прикреплена табличка. «Покорми брата и сестру младших. Не ломай дом. Свято храни природу. Будь человеком» — гласила надпись.
Сила заглянул внутрь, благо рост позволял ему это сделать, увидел двух белок, снегирей, воробьёв и других птиц. Севшая на ветку рядом с кормушкой ворона, ни капельки их не спугнула, хотя это была не птица, а упырка. Медведь сыпанул пригоршню орех внутрь, к другим лакомствам, а потом сказал Вороне:
— Принеси хлеба и яйца.
Ворона тут же слетела с ветки, за ней устремилась летучая мышь. Когда хлеб и яйца были покрошены, и звери с птицами с удовольствием принялись их есть, Медведь отвернулся от теремка. Глянул на горизонт, солнце уже зашло, приметил стоявшего на том же месте, где стоял недавно он Кощея. Скоморох закутанный в тулуп держал в руке термос, отхлёбывал из него горячий чай и смотрел на сгоравшие в закате голые вершины деревьев.
— Поехали, — буркнул ему Сила, направляясь к телеге. Кощей развернулся и пошёл следом за ними, сонно поёживаясь.
— Меня попросили об одолжении, — просипел в сумерках Скоморох, когда они начали спуск. Кони шли медленно, свет от тепло-ауры сделался ярче. — Трудно отказать женщине, особенно, когда она смотрит на тебя полными надежды глазами. И когда она вот-вот заплачет. Я слишком слаб к женским слезам.
— Ты в принципе слаб к женщинам, — отозвался Медведь. Ворона и Апанас сидели по обыкновению между ними, на коленках у них возились щенята. Они с ними играли.
— Ты… — вдруг сдавленно отозвался Кощей. — Вот чего ты такой, а? Вот от кого такой, м? Беляночка вон какая… Второй раз сводит нас судьба. Значит, не просто так.
— И к чему тут Беляночка? — как всегда Медведь не смог определить волну, на которой был брат.
— А к тому, что можно было бы и пристроиться.
— Куда пристроиться? — начал злиться Могильщик. — Муж у ней есть. И дети, — рыкнул он.
— Муж и дети, — пробурчал Кощей. — И что что муж и дети? У кого их нету. Первые почти у всех женщин, вторые, почти у всех людей. Может даже и у меня где есть.
— У тебя не может, а есть! — припечатал Медведь. — С такой любвеобильностью, как у тебя, я удивлюсь, если нет.
— Знаешь, радовать женщин наш приоритет. Не только защищать, не только на руках носить и счастье им дарить, но иногда и радовать. Ты понимаешь о чём я.
Медведь хотел ответить, но прикусил язык.
— Зачем тебе он нужен? — продолжил через некоторое время Скоморох с таким видом, будто о полыни говорил. — Вот ты мне скажи, зачем тебе нужен вон тот медвежонок, что у тебя болтается между ног?
— Не называй его так, — обозлился Медведь. — И вообще, заканчивай по добру, Кощей. Тут дети.
— А ну закрыли уши, — рявкнул Кощей и к удивлению Силы, Апанас и Ворона закрыли уши ладонями, а щенята уткнулись носами им в животы и вроде как успокоились. — Сила, я тебе скажу так, вот в этих… нижних сердцах наша мощь. Вот нахрена мы женщинам нужны? Воду таскать? Нет. Дрова колоть? Нет. Защищать? Нет. Ну то есть да, только это всё не так и важно. Мы им нужны как раз ради вот энтого. Чтобы радовать.
Медведь вздохнул. Понеслась. Бывают у Кощея дни, один раз в месяц или в два, когда всё поганое в его характере выходит наружу. Медведь научился отличать, когда Кощею что-то нужно, когда Кощея отшили или же, что самое гладкое, когда Кощея о чём-то попросили.
— Ты должен кого-нибудь порадовать. А то этот кабачок скоро у тебя мхом зарастёт, заплесневеет и в итоге отвянет. Потом его-ш никакая ведьма не спасёть.
— Ёп… Смотри свой не сотри, горе-любовник, а то скоро в опилки превратится, — вспылил Сила, а потом опережая Кощея, прорычал ещё громче: — Давай уже выкладывай, что там твоя Полинка тебя попросила сделать? И не порть… и так порченный нерв… ети его мать.
Некоторое время Кощей молчал, потом подхватил зашевелившихся в ногах упырят щенков, готовых кубарем скатиться под телегу, забросил их под полог. Вампирята пискнули, Скоморох на них зыркнул, и те шустро полезли за Снежком и Платинкой.
— Там с ними играйтесь. Тут они могут упасть и покалечиться, — в спины сказал им Кощей и снова замолчал. Вот и стоило так психовать из-за собачек, вон теперь как оберегает. Точно что-то странное случилось, пока он был у той Полинки. Мож заколдовала? Медведь сурово глянул на брата, нахмурив с сомнением брови, окинул его несколько раз пристальным взглядом, отметил, как тот вздохнул, будто решая глобальную проблему личного характера. Сила вернулся к дороге.
— Попросила отыскать своего горе-муженька, — наконец, сказал Скоморох.
— А, это тот который пропал, — отозвался равнодушно Сила. Ну ещё бы, о чём говорить одинокой бабе с любвеобильным прохожим, что пришёл, наследил и ушёл. А потом ищи-свищи, хоть весь мир обойди, не найдёшь.
— Тот, который пропал, — подтвердил Кощей. Потом встрепенулся. — А ты откель знаешь?
— Сказали, — отозвался Медведь, пытаясь припомнить кто ему это сказал: то ли Беляночка, дочь Авдея,
