прочитанное им — плод чистого поэтического чувства и многие стихи исполнены свежего дыхания и новизны, что само по себе редкость, и что несколько стихотворений будет опубликовано в одном из ближайших номеров. Писал, однако, редактор и о том, что есть в стихах Уакаса недочеты, объясняемые молодостью и неопытностью, что придется трудиться и совершенствоваться, прежде чем станешь мастером, а в конце письма — приглашение приехать в Алма-Ату и посетить журнал.

К этому времени отары уже вышли на пастбища, а у Кармыса обострился бруцеллез, и его положили в больницу. Все, кто не ходил за скотом, в эти дни были брошены на заготовку кормов. И председатель колхоза, уверяя, что Кармыс-аксакал скоро выпишется, уговорил Уакаса повременить с отъездом. День шел за днем, обещания за обещаниями — так прошло лето, наступила осень, и лишь когда народ перебрался на зимовки, на смену Уакасу прислали нового выпускника, и Уакас смог наконец развязаться со своей отарой. В тот же день он появился в центральной колхозной усадьбе, взял расчет, простился со всеми родственниками, нутром чувствуя, что покидает родной аул навсегда, и, договорившись с шофером одной из машин, возивших в колхоз стройматериал, отправился прямым ходом на железнодорожную станцию, до которой было около двухсот километров.

Здесь его ждала радость. В пристанционном киоске он купил последний номер журнала, который всегда приходил в аул с опозданием, и, перевернув первую страницу, почувствовал, как по всей земле разливается благодатный свет. Ослабли мускулы, задрожали руки, казалось, и глаза изменили ему — верить им было невозможно, они снова и снова пробегали по строке, набранной крупными буквами: «Уакас Жалбагаев. Голос чабана». Все тот же портрет, снятый тем корреспондентом: Уакас в борике из лисьих лапок, в мерлушковом чекмене. В кратком предисловии редакция сообщала читателю, что Уакас Жалбагаев, закончив среднюю школу, сам попросился в отару и вскоре стал вровень с лучшими животноводами республики, снискав всеобщее уважение; что с чабанским посохом и авторучкой в руке он после рабочего дня ночами писал стихи и, будучи совсем молодым, стал образцовым тружеником и гражданским поэтом одновременно, но что стихи его всего лишь проба пера и что в будущем от молодого поэта можно ждать многого.

Поезд пришел в Алма-Ату вечером. Был канун большого праздника. Столица ликовала, утопая в россыпи красных, зеленых, голубых огней. Девушки в коротеньких платьицах, с коротко остриженными волосами, парни в узких брюках и ярких рубашках, в галстуках, похожих на шнурки от ботинок, — все было необычно и звало к себе. Поднимаясь по широкому проспекту, протянувшемуся от вокзала к центру города, Уакас застрял возле Дома правительства, который был в лесах. На широкой площади перед строящимся домом танцевала молодежь. Уакасу, который и фокстрот с грехом пополам осилил, городские танцы показались несуразными, смешными и бесстыдными. Он стеснялся своей одежды и задерживаться здесь не стал. В сельпо ничего не купишь, и он отправился в Алма-Ату в чем ходил за скотиной — в самом простом грубошерстном лыжном костюме.

Скудный запас русских слов позволил ему разыскать нужный адрес. Открыл ему Секен, который, увидев Уакаса, замер от неожиданности, потом бросился его обнимать и, наконец, разрыдался. Как выяснилось, истосковался по аулу, по дому, по отцу с матерью. За это время, оказывается, все изменилось, с медалью без экзаменов теперь не принимали, и, схватив одну четверку, Секен не прошел по конкурсу. Уакас, хоть от души и сочувствовал другу, рад был радешенек, что Секен здесь и теперь у него будет свой человек в чужом городе. У Секена, оказывается, тоже был этот номер журнала, и они до рассвета перечитывали стихи Уакаса, вспоминая школьные денечки, учителей, товарищей и прикидывая, кто куда мог устроиться.

В редакции молодого чабана встретили со всей душой. Уже несколько газет высказалось о стихах Уакаса. Известный молодой критик, за смелость и язвительность прозванный Ур-Токпак (Бей-Колоти), на этот раз, изменив обычной своей манере, писал:

«Это само по себе искусство — уметь вовремя оценить талант. Пушкин и Лермонтов доказали свое величие едва ли не в пятнадцать лет. Почему же для своих талантливых современников мы так скупы на высокие слова? Нас спросят: «Кто он такой, этот новоявленный талант? Он что, из-под земли вырос или с неба спустился к нам на аркане?» Но когда наступает рассвет, кто сможет задержать восход светила? Не станем таиться, скажем прямо: в нашу литературу пришел поэт редкостного дарования, от которого мы вправе ждать многого. Имя его — Уакас Жалбагаев!»

В другой газете особенно много было сказано о том, что молодой поэт — рядовой труженик и вышел из простого народа, и тоже хвалились стихи, хотя и не так сильно, как в статье Ур-Токпака.

От всего этого у молодого поэта голова пошла кругом. То ли явь, то ли сон. Ему казалось порой, он парит где-то в недосягаемой вышине, под ним — облака, над ним — небесный шатер.

Спустя год вышел прекрасно изданный первый сборник его стихов «Шай, шай, мои овцы!». Наряду с опубликованными стихами в сборник вошел написанный по просьбе издательства романтический цикл стихов о труде чабана, длинный толгау «Завет отца» и поэма «Златогрудый джигит». В новом варианте поэмы герой, не выдержав поначалу тягот кочевой жизни, поскольку табунщик живет в седле, убегает домой, но после строгого суда общественности вскакивает опять в седло. Герой таким образом побеждает не только стихийные силы природы, но берет верх и над стихией собственного характера, избавляясь от таких отрицательных качеств, как лень, слабоволие и малодушие. Этот новый поворот темы оживил поэму, придав ей более глубокий смысл.

Захваленный Уакас не сомневался уже, что первый его сборник будет принят на ура. Но читатель оказался разочарован. По поводу сборника «Шай, шай, мои овцы!» посыпались письма, смысл которых сводился к тому, что «…если овцы, на которых вы возлагали свои надежды, таковы, то…» и т. п. Даже благосклонная к Уакасу критика отвернулась от него. Правда, до него доходили слухи — то ли правда, то ли нет, — что Ур-Токпак сидит над всесторонним исследованием его творчества. А пока появилось всего две-три бледненькие рецензии. В одной писалось, что в художественном отношении сборник весьма слаб и что, погнавшись за актуальными темами, поэт сгладил реальные трудности, встречающиеся в жизни, отчего его герои слишком легко одерживают победы, и сила воли, столь превозносимая автором, оказывается под сомнением. В другой утверждалось обратное, что молодой поэт, погнавшись за художественностью, ослабил идейную струну на своей домбре, отчего особенно пострадала поэма «Златогрудый джигит», замысел которой неплох, и молодой табунщик действительно всего добивается сам, но воспитательная роль старшего

1 ... 121 122 123 124 125 126 127 128 129 ... 181

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Голубое марево - Мухтар Муханович Магауин бесплатно.

Похожие на Голубое марево - Мухтар Муханович Магауин книги

Твой дом - Агния Кузнецова (Маркова) - Советская классическая проза
Чудесное мгновение - Алим Пшемахович Кешоков - Советская классическая проза
Победитель - Юрий Трифонов - Советская классическая проза
Мы были мальчишками - Юрий Владимирович Пермяков - Детская проза / Советская классическая проза
Мешок кедровых орехов - Николай Самохин - Советская классическая проза
Семипёрая птица - Владимир Санги - Советская классическая проза
Сплетенные кольца - Александр Кулешов - Советская классическая проза
Песочные часы - Ирина Гуро - Советская классическая проза
По старой дороге далеко не уйдешь - Василий Александрович Сорокин - Советская классическая проза
Долгие крики - Юрий Павлович Казаков - Советская классическая проза

Оставить комментарий