человека на осмотр, отцветовать его оттенком Плесени замедленного действия, и через сорок восемь часов он окажется в переработочном цеху.
– А если у кого-то настоящий бурсит?
– Я не уверен, что такая болезнь существует. Но если так, то приказ пришел бы не от Совета, но от Контролера Физического Здоровья.
Он выбрал образец из привезенного Кальвадосом пакета и сунул его в газовую лампу. Как только тот затлел, отец бросил его на стол, где тот бурно сгорел. Мне не было нужды спрашивать, что это был за оттенок и что случилось бы с любым, кто его увидел бы.
– Во время моей вахты Плесени не будет, – сказал он.
– А с тобой не сделают того же, что с Робином Охристым? – спросил я, поскольку прежний Цветоподборщик был убит в Зеленой Комнате.
– Это необычно, что Охристого убили вот так, – согласился он. – Обычно просто вызывают Контролера-Заместителя. И они делают всю работу, от которой отказывается Цветоподборщик.
– Я не слышал о Контролере-Заместителе Цветоподборщика.
– Будем надеяться, что и не услышишь.
До недавнего времени папа казался мне скучным, но крепким и надежным членом Коллектива. Оказалось, что этот образ далек от реальности, и я подумал – сколько таких, как он, рискуют всем в своем тихом сопротивлении.
– А что такого сделала мама, раз ей поставили бурсит? – негромко спросил я, поскольку она погибла от Плесени, когда мне было восемь лет. Тогда папа еще не был Цветоподборщиком и ничего не знал об этой работе.
– Думаю, она слишком часто посещала Ярмарку Бесправилья. Первый раз под этим предлогом она посетила Радужную комнату.
Туда женщины ходят для тайного повышения цветонасыщенности зрения своего потомства. Поскольку у мамы было 23,4 процента красного, а у папы 50,2, не надо быть гением, чтобы понять, что мои 86,7 взялись откуда-то еще, от кого-то с почти чистым красным зрением. Какому-то префекту, скорее всего, потребовались лишние наличные, или просто некий красный фундаменталист захотел повысить общий зрительный дар.
– Но на Ярмарке она тоже побывала, – продолжал отец, – и увидела или узнала что-то, или встретилась с кем-то, и с тех пор возвращалась туда каждый год, маскируясь под участника Громкого Медного оркестра Нефрита.
– Ее же не отцветовали Плесенью за вранье, что она умеет играть на валторне.
– Нет, – ответил папа.
Он сложил руки на груди.
– Ярмарка Бесправилья лежит несколько вне рамок Правил – «Книга Гармонии» разрешает двухдневный праздник, чтобы позволить случайное смешение людей, событий и обмен информацией. Твоя мать уподобляла его предохранительному клапану или деформационному шву на мосту – то, что не гнется, в конце концов сломается, и если Коллектив рассматривать как единое целое, несколько дней относительной свободы просто необходимы, несмотря на риск. В конце концов, свободное обсуждение перемен не обязательно приводит к действиям, а подрывной болтовни может быть самой по себе достаточно, чтобы удержать недовольных от желания действительно подорвать что-нибудь.
Мы оба на миг замолчали.
– Так что делала мама на Ярмарке Бесправилья?
– Не знаю, но возвращалась она обычно с умениями, которых у нее прежде не было.
– Например?
– Геометрия, и еще ее внутренние часы отсчитывали время во сне, хотя у нее бывали от этого кошмары, если до того она ела сыр. Что важнее, она сказала, что если ты вырастешь любопытным, то тебе надо будет отправиться туда и найти Вестника. Он где-то возле шатров с аттракционами, где выставляют сохраненные антропологически интересные образцы вместе с различными животными с двумя головами.
Я уже один раз видел Вестника, в краткий отрезок времени, когда Джейн перенастраивала мои глаза, чтобы я получил временный иммунитет к Плесени. Именно потому мы и уцелели в Верхнем Шафране, а Кортленд погиб. Другие люди видят Вестника время от времени, но отмахиваются от него как от злого духа.
– А как найти этого Вестника? – спросил я.
– Никак. Он сам тебя найдет.
– Он нашел маму?
– Когда она вернулась, ее просто распирало от историй. Она сказала, что есть сущность, существо, которое контролирует наши жизни: всевидящее, всемогущее, всезнающее и вездесущее. Сущность, которая знает, что мы делаем, где мы, и в конечном счете управляет нашей судьбой.
– Выше чем Наш Манселл?
– Она сказала, что эта сущность создала Нашего Манселла, Национальную Службу Цвета, мир, в котором мы живем, животных, что делят мир с нами, и даже нас самих. Вестники существуют для того, чтобы Великий Творец мог передавать нам свои мысли и идеи.
– Я видел одного, – поделился я, – они у нас в голове.
– Твоя мать говорила то же самое. Но Создатель посылает и плотских гонцов: Ангелов, что по ночам спускаются с высоты на молчаливых крылатых конях, забирая людей для изучения, или чтобы поразить тех, кто разгневал Его.
– Прямо как Бледный Всадник.
– Правда ведь? Легенды должны с чего-то начинаться, хотя я не уверен, что Летучие обезьяны[13] вообще существовали когда-нибудь.
– Согласен. А она называла эту сущность по имени?
– Она называла его Утопиакорп.
Я подумал о Жаклин Хансон и вытащил из кармана ее идентификационную пластинку.
– Упавший человек не был мужчиной, – объяснил я. – Это была женщина.
Я протянул ему пластинку.
– Утопиакорп, – прочел он. – Она носит имя Творца. К чему ты клонишь?
– Я не знаю. Может, Хансон была Ангелом, который случайно упал на землю и встретил свою смерть вместо того, чтобы принести ее другим.
Он вернул мне пластинку.
– Все это звучит немного нереально, – сказал он. – Всемогущие существа, Вестники и Ангелы, несущие смерть с небес. И еще странность – твоя мать еще говорила, что если носить перчатки, то станешь невидимым для лебедей.
Я облегченно выдохнул. Теперь мать показалась выдумщицей, от чего все ее другие заявления попадали в категорию «совсем вряд ли.
– Я знаю, о чем ты думаешь. Что твоя мать была несколько слаба на голову. Да, она делала порой весьма странные заявления, но у нее всегда было стальное чувство реальности.
– Думаю, мне надо попасть туда и найти этого Вестника, – пробормотал я, думая, как бы мне достать пропуск и присоединиться к четырнадцати счастливчикам, которые поедут на Ярмарку Бесправилья – если я переживу следующую пару дней.
Папа нажал кнопку громкой связи:
– Люси, будь добра, позови Сида и Бобби, чтобы они получили свое плотницкое цветование.
Он посмотрел на меня:
– Эдди.
– Да?
– Будь осторожен. Если ты поднимешь ковер, не найдешь ничего, кроме пыли.
Жизнь мечты
Размер городка Восточный Кармин позволял иметь лишь одну точку розничной торговли класса «лакшери». Не будь у нас магазина «Жизнь мечты», то был бы шляпный магазин, контора таксидермиста, кофейня или магазинчик маскарадных костюмов. С учетом того, что нам были дозволены только три типа шляп, кофе отпускался строго избранному персоналу, набивать чучела можно было только из белкоидов и запрещалось «прикидываться тем, кем ты не являешься», «Жизнь мечты» казалась лучшим вариантом.
Тед Серый: «Двадцать лет среди хроматийцев»
Я вышел из Колориума и прошел мимо шести домов к магазину «Жизнь мечты», зажатому между ремонтными мастерскими и чайной «Упавший человек». Когда я вошел, звякнул колокольчик, и я с облегчением обнаружил, что я единственный посетитель, хотя это в целом не было удивительно.
– Добрый день, господин Бурый, – сказала продавщица-консультант. Она была моих лет, глаза ее сверкали стальной решимостью, и у нее был самый очаровательный вздернутый носик, о чем никто никогда не упоминал, если не хотел получить в глаз. Это она открыла мне глаза на несправедливость нашего общества, она была причиной того, что мне светила Зеленая Комната, и она дважды пыталась меня убить. Несмотря на все это, я был безнадежно влюблен в нее.
– Привет, Джейн, – сказал я. – И как тебе работа продавщицы?
– Что случилось с «тыковкой»? – спросила она.
– Мне казалось, ты говорила, что ласковые прозвища тошнотворно бессмысленны?
Она пожала плечами:
– У меня никогда не было парня, даже на попробовать. Я пытаюсь перестроиться. Я могу называть тебя «пучеглазым мишкой», если меня не стошнит.
Очевидно, мелкие детали наших
