Он стоял, согнувшись, поддерживая себя двумя костылями. То, что осталось от кистей, было спрятано под черными перчатками. Масса воспаленных шрамов дернулась, один серый глаз, - второй был закрыт повязкой, - посмотрел на Дэниела.
-Могу, - каркнул Хаим. «В седле мне легче, это хожу я еще с трудом».
-И губ у него нет, и носа, - подумал Дэниел, - и видно, что парик на нем. Еще и ушей нет, не говоря обо всем остальном, - он отвернулся и сказал себе: «Пусть она потерпит еще немного. Послезавтра этот…это…уедет на границу и вернется оттуда в гробу. В этот раз я не сделаю ошибки».
Он ловко держал стакан культями. Быстро его, опрокинув, дождавшись, пока Дэниел нальет еще, Хаим опять выпил. «Хорошо, хоть не со склянкой опиума сюда пришел, - мрачно подумал Дэниел. «У него культи дрожат. Эстер и Меир, конечно, все скрывают. Сначала он оправлялся от ранения, теперь в отпуске по болезни…, В отставку он уйти не успеет, обещаю. Хватит ей страдать, моему счастью».
Он раскрыл шкатулку с сигарами и поднес ее Хаиму: «Раз вы уже почти в строю, пора вам возвращаться к разведке, полковник. Как вы знаете, нам интересны перемещения британских войск на канадской границе - туда вы и отправитесь. Под видом раненого солдата, разумеется, - небрежно добавил Дэниел.
Он, едва скрывая брезгливость, посмотрел на то, как культя шарит среди сигар. Подавив чувство омерзения, Дэниел вежливо предложил: «Позвольте мне».
Дэниел чиркнул кресалом и услышал хриплый голос: «Мне надо отомстить тому мерзавцу…Меневе…, мистер Вулф. Я хочу вернуться за реку Огайо, там ведь тоже война».
-Локальные стычки, - Дэниел поднял бровь. «Мы этих индейцев скоро оттесним к горам, обещаю. Приедете с канадской границы и сразу отправитесь туда, полковник». Он порылся в ящике стола: «Пакет, передадите полковнику Уотсону, в Буффало, от него получите дальнейшие распоряжения. Желаю удачи, - он заставил себя прикоснуться пальцами к культе.
Когда Хаим, шаркая костылями по дубовому полу передней, вышел - Дэниел прислонился к мраморному камину. Глядя в огонь, он задумчиво сказал: «Когда я был капитаном, Уотсон служил у меня сержантом, вместе с Фрименом покойным. Жаль, что Нат погиб - у него бы рука не дрогнула. Ничего, у Чарли Уотсона тоже не дрогнет, он мне своим нынешним званием обязан. Правильно я решил - не вмешивать в дело того квакера-трезвенника. Он бы сразу побежал жаловаться в Палату, в Сенат…, Забыл, что он, в прошлом, британский гражданин. Скоро вспомнит, - Дэниел рассмеялся.
-Чарли Уотсон не побежит, он свою выгоду знает, - Дэниел, держа на весу салфетку, обтер кресло, где сидел Хаим. «Вот и славно. Тогда она будет свободна, любовь моя, мое счастье…»
Дэниел присел к камину. Вытянув длинные ноги, отпив виски, он вспомнил заснеженные улицы Вашингтона.
-Остановите, я пешком дойду, - велел Дэниел кучеру, завидев впереди знакомую, стройную фигуру в отороченном мехом соболя, уличном рединготе.
-Миссис Горовиц, - сказал он, нагнав ее, кланяясь, - позвольте, я вас провожу, все-таки скользко.
От нее пахло фиалками, белокурые волосы были прикрыты бархатным, цвета желудей, капором. Батшева подняла на него темные глаза и Дэниел понял: «Плакала. Господи, бедная девочка, это чудовище неделю как домой вернулось. Все лето в Цинциннати пролежал, а осенью они его в здешний госпиталь перевезли. Прячут от глаз людских, да и как не прятать, я читал его армейские документы и заключение врачей - тоже. Что ему стоило сдохнуть, так нет ведь - живет».
-Как ваш муж? - осторожно спросил он, когда они уже подходили к дому Дэниела - особняк Горовицей был за углом улицы. «Он вернулся из госпиталя, мне Меир говорил».
Батшева сглотнула и покраснела: «Спасибо, мистер Вулф…Ему немного лучше».
Он проводил ее до кованой калитки дома и ласково сказал: «Миссис Горовиц…Вы знайте, пожалуйста, что вы всегда можете со мной поговорить. Я ведь был знаком с вашими родителями. Я и сам - семья, вы видели родословное древо. И я рядом, - Дэниел улыбнулся, - ваш сосед. Просто приходите выпить чаю, в любое время».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он был много выше ее. Батшева вдохнув запах сандала, - уютный, надежный, - робко взглянула в сине-зеленые, красивые глаза.
-Спасибо, мистер Вулф, - прошептала девушка и быстро пошла по дорожке к гранитному портику.
-Придет, - удовлетворенно сказал себе Дэниел, поворачивая к своему дому. «Непременно придет».
Хаим подождал, пока слуга разденет его. Он зашаркал в кабинет к отцу - тот сидел за бумагами. Хаим посмотрел на почти седую голову. Меир встал: «Ты присядь, сыночек».
Хаим отмахнулся: «Врачи велели мне больше стоять, ты же знаешь, папа». Меир посмотрел на изуродованный, без губ, рот и услышал тихий голос жены: «Хаим никогда не подаст на развод, ему важно, чтобы рядом с ним был любящий человек».
Меир обнял жену, - они лежали в постели. После долгого молчания, мужчина вздохнул: «Эстер..., Девочке двадцать один год едва исполнилось. Ты помнишь - они после свадьбы две недели вместе прожили, и потом Хаим уехал. И возвращался он всего несколько раз. Батшева и не знает его совсем. Зачем ее заставлять жить...- он не закончил. Эстер твердо ответила: «Хаим вылечится, уйдет в отставку и у них будут дети. Он ее любит. В конце концов, это долг жены - быть рядом с мужем, в горе и радости».
-Это у них, - Меир показал рукой на окно спальни. «А у нас, в таком случае, жена может подать на развод, ты знаешь законы».
-Батшева хорошая девочка, - ласково отозвалась жена, - она любит Хаима, и хочет быть с ним. Натан рано или поздно женится, появится вторая невестка, ей будет веселее. Спи, милый, - она поцеловала мужа в седой висок, - у тебя бюджет, ты устаешь.
Меир заснул. Эстер долго лежала с открытыми глазами, слушая свист зимнего ветра за окном. «У нее нет денег, - холодно подумала женщина, - ей не добраться до Нью-Йорка или Филадельфии, а больше раввинских судов и нет нигде. Да и не станет она ничего такого делать, она знает, что такое обязанности жены». Женщина вспомнила папку сына, что просмотрела в госпитале: «И вообще - у него все в порядке. А с лица, как говорится, не воду пить».
Меир налил сыну немного виски. Подождав, пока он выпьет, глядя в серый, прикрытый криво зашитым веком, глаз, он спросил: «Что хотел мистер Вулф?»
-Я еду на канадскую границу, - Хаим почувствовал, как дрожат у него культи, и велел себе: «Потом. Не при папе. В спальне. Надо будет с собой взять лауданум. Когда кончится - он в любой аптеке есть».
Он заставил себя не протягивать стакан за добавкой: «Там надо проследить за перемещениями британских войск. Ты только маме не говори, а то она волноваться будет. Сделаем вид, что я опять в госпиталь ложусь».
-Сыночек, - Меир положил руку на культю в черной перчатке, - может быть, не надо...
-Это приказ, а я солдат, - коротко ответил Хаим. «И всегда им буду. Спокойной ночи, папа».
Он зашаркал к двери. Меир, вернувшись к бумагам, закурил и откинулся на спинку кресла: «Так и получается. Дэниел никогда не узнает, что Хаим - его сын. Да и не сын он ему, он мой ребенок, и всегда им останется. Бедный мой мальчик. Может, если дети у него будут, ему легче станет».
В спальне было тепло, большая, под балдахином кровать, была разобрана. Хаим покосился на гардеробную. С тех, пор, как он вернулся из госпиталя, жена спала там - говорила, что еще не ходила в микву.
-Сегодня должна была пойти, - вспомнил он. Оглянувшись - дверь гардеробной была закрыта, - Хаим достал из шкапа орехового дерева бутылку виски и серебряную флягу с лауданумом.
Он выпил сразу полстакана обжигающей, янтарной жидкости и припал к горлышку фляги. Как и всегда, в голове блаженно зашумело. Он, улыбнувшись, протянул культю к запертому на ключ ящику шкапа.
Это ему дал армейский врач в местном госпитале. «Не вы первый с такими ранениями, полковник, - усмехнулся тогда доктор. «Женщинам это нравится. Даже если вашей жене поначалу будет непривычно - она войдет во вкус, поверьте».
